Человек из поезда

Убрынский Нажмудин
         
    

                Часть   первая

    В  беспросветной  мгле  слышен  громкий  стук  колёс.  Внутри  поезда   так   же  темно,  как  и  снаружи.    Пассажир   ищет  на  ощупь  выключатель,  несколько   раз  безуспешно  щелкает  им,  недовольно   произносит: - Кому  это    понадобилось,   выключать  свет?    В   полной  темноте  светятся   только  мерцающие  точки  на  циферблате  ручных  часов.

                -  Уже  скоро  восемь! -  слышится      удивлённый   его   возглас,  затем  шуршание  одежды,  шарканье  ног  в  поиске  обуви  и  сказанное  спутникам   по  купе: -  Извините,  если    кого-то    потревожил.  В  этой   темноте,  прежде   чем     найти   свои   вещи,   можно  голову   себе   сломать.
 

  Ударившись   о  полку,    пассажир    в  очередной  раз    возмутился,    отсутствием   света.      Открыв  дверь,   увидел,  вернее,   ничего  не  увидел,   потому   что   и  в   коридоре    было   так  же  темно,  как  и  в   его   купе.                Он   достал  зажигалку  и  при  слабом  её  свете   с  удивлением  обнаружил,  что  находится  в  купе  один.  Причём,  все  полки  были   так   аккуратно  застелены,  словно  их  никто  и  не  занимал.
   Там,  где   должна   была   висеть   его    куртка,   в   кармане   которой   должен    быть     мобильный   телефон,   виделась    только    пустая,   без  какой-либо   одежды,   вешалка.   
          

   – Интересно,  только   и   смог   он   произнести,  обжигая  пальцы  о  пламя  зажигалки  и чуть   было,  не  выронив  её.                Подошёл  вплотную  к  окну,  снова   пытаясь,   что-нибудь  увидеть,  но,  как  не  напрягал  зрение,   ничего   не смог  разглядеть.   Он  прикасался  рукой  к  холодному  стеклу,  ощущая,  как  отдаётся  лёгкой  дрожью  по   его  поверхности   перестук  колёс,  но   самого  окна,   казалось,  и  не  было,  настолько  плотной   была   вокруг   сплошная  мгла.
 
               
Это  было   странное   ощущение,   когда,  то,  к  чему    прикасаешься,  не    обретает  даже  в  мыслях,   какой-нибудь    формы,   составляя   лишь   единое  чёрное   пространство,  которое  куда-то  двигалось.
      Пассажир  выбрался  из  купе,   по-прежнему    пользуясь    огнём  зажигалки. Перед  ним  был  длинный  уходящий  в  бесконечность   коридор,   в  стеклах  вагонного  окна,  он  увидел  отражение  своего   лица,  вырванного   из  мрака  всполохами  огонька,  который,  вспыхнул  в  последний   раз,  и  тут  же,   погас.  Сколько  не  пытался  пассажир  встряхивать  и  щёлкать   зажигалку,  кроме  нескольких  гаснущих  искр,   ничего  больше  извлечь  из  неё  не  смог.
 

      Он  шёл   вслепую  по  пустому  коридору,  ведя  рукой   по  гладкой  поверхности  стен.  Натыкаясь  на  дверные  ручки  соседних  купе,  осторожно  открывал  их,  спрашивая    одно  и  то  же:  -  Есть   кто-нибудь? 

Стучали   колёса,  чуть  покачивался  из  стороны  в  сторону  вагон,  в  котором    всё   было  окрашено    в  чёрный  цвет.  На  светящемся    циферблате  стрелки  показывали   половину  девятого  утра.  В  такое  время  давно   должно   светить  солнце,  но    за  пределами  вагонных  окон,   не   было  видно  даже  неба.


Пассажир  шёл  по  коридору,  осторожно  ступая  на    ковровую    дорожку,  в   данной   ситуации,  вполне  разумно  опасаясь,  как  бы   она   не  провалилась   в  пустоту. Сделав   ещё  несколько  шагов,   он  упёрся  вытянутыми  руками  в   дверь,   которая  вела  в  тамбур. Всё  также,  на  ощупь,  отыскал  комнату   проводника   и,   стоя  на    пороге,  снова   спросил: -  Есть    здесь,    кто-нибудь?   В  ответ  лишь  сильнее  стучали  колёса.  Ещё  несколько  томительных  минут  прошло  для  пассажира,  ощутившего  в  полной  мере  чувство  одиночества,  когда   рядом   нет   никого,   и  никто  не  отзывается  на  твой  голос.


     Неожиданно  состав   так  сильно  дёрнулся,  что   пассажир  еле  устоял  на  ногах,  ухватившись   за  косяк  двери.  Заскрежетав  тормозами,  поезд  остановился  и,  в  тот  же  миг,  дверь  тамбура,  ведущая  на  перрон  вокзала,   сама  по  себе   открылась.  Всё  так  же   было  темно,  но  это  уже  была  не  та,  беспросветная  мгла,  что   окружала   прежде.  Было  темно  как   обычной   ночью,  хотя,  по  часам  давно   уже  наступило  утро.  Одинокий   пассажир  в   пустом   вагоне  был  рад   и   этим   затянувшимся  сумеркам,  ведь  всё,   как  говорится,  познаётся  в   сравнении.  По  крайней  мере,  он  уже  шёл  не  на  ощупь  и  видел  перед  собой  проём  двери,  где   можно  было  различить  очертания   каких-то   стен   и   зданий.  Держась  за  поручни,  спустился   по   ступенькам  короткой  лестницы  на  землю  и  всей  грудью  вдохнул  прохладный   свежий   воздух.


    -  Вы  на  симпозиум?     От   стены    отделилась,  чья-то  тень  и, сделав  несколько  шагов,   предстала  перед  ним  в  качестве  обычного   человека.  Если  под  словами – обычный   человек,  подразумевать    человека   одетого   во  всё   чёрное   на   фоне  ночного  неба.
Но   пассажиру  из  поезда    сейчас  было  не  до  этих  тонкостей,  главное, что    хоть  что-то   видно  и,  что    слышен  голос  человека. 
  -  Да,  я   прибыл  для  участия  в  симпозиуме.      Я,    писатель,    Адам     Адамов   из    России,   представился   пассажир   из  поезда.      
 Встретивший  его,  назвал  своё  имя: -  Николос.    Мне    поручено   проводить    вас    до  гостиницы.
 Они  обменялись  рукопожатиями   и  прошли  к  поджидавшей  их  машине.


 Адам   уже  садился   в  неё,  когда  вдруг  вспомнил  о   чемодане   и  своей    куртке,    оставленной     в  купе.   Он  хотел   было     пойти  за   ними,  но    Николос   его  успокоил:  -  Ваши    вещи     рядом  с  вами,    сказал  он, словно   прочитал   его  мысли.
 И,  действительно,  чемодан   и   куртка,    каким-то  непонятным  образом   вдруг    оказались     на  сидении.  Что  бы   убедиться   в  этом,  достаточно   было    прикоснулся  к  ним   рукой,    вот  он,  перетянутый  ремнями  чемодан   и    поверх   его   лёгкая   куртка.


  - Наверное,  проводник   вагона    передал,  подумал  Адам,  и  тут  же,  сам    себе  возразил:   - Какой  ещё,   проводник,  ведь  в  вагоне  никого   не  было.  Посмотрев   на  поезд,  отметил,  что    вагоны,   всё    так  же  не   освещены.   Безжизненно  выглядело  и  здание  вокзала.


  Сидя  в  машине,   которая   плавно  двигалась  по  слабо  освещённым   улицам,  он   пытался   разглядеть   в  сумерках  очертания  домов,  мимо  которых, они  проезжали.    Иногда   ему   казалось,   что  машина,    руль   которой  так    уверенно   крутил   молчаливый  водитель,  на  самом  деле  стоит  на  месте, а все  эти  серые  дома,   проступающие  в  полумгле  и  медленно  скользящие  за  окном,  так  же  неожиданно   исчезали,  как   и   появлялись,   уступая  место  другим,  таким  же  расплывчатым  очертаниям.    Наконец  одно  из этих  зданий,  поравнявшись  с  машиной,    остановилось    в  своём  движении.  Николос,  повернувшись,    молча,  кивнул,  что   могло  означать,  что  они  прибыли  по  назначению.






                Часть    вторая.

       Переступив  порог  гостиницы,    Адам    оказался  в  большом  просторном  зале   с  высоким  куполообразным  потолком,  от  которого  шло   необычное  свечение.   Мягкий   свет, со  светло  синими     оттенками,   казалось, излучали  фрески,   изображающие  небесный  простор  с  плывущими   по нему   легкими   облаками.

        Всё   происходящее,  с   той  минуты  как  Адам   оказался  один  в  пустом  и   тёмном   вагоне,  потом  эта  машина,    водитель,  который   на  все   его вопросы      только,    молча,   пожимал  плечами,   всё  это  вызывало  удивление  и  совершенно  ничего  не  объясняло.

   Впрочем,  неясность  и  неопределённость  появилась   ещё  раньше,  с  того  дня,  как    получил   он  приглашение  на  участие  в  научном  симпозиуме,  тема  которого  звучала   довольно  мистически: - «  Трансплантация  человеческих   душ,  вне  времени  и   вне пространства  » 

На  следующий   день   ему   доставили  письмо  за  подписью  председателя   Международной  ассоциации  писателей  фантастов,  билет  на  поезд    и  довольно  приличную   сумму   на   командировочные  расходы.  Всё  было  очень  неожиданно,  но  неожиданность   эта   была  довольно    приятной.         И  Адам    Адамов    сказал  себе  вслух:  -  А  почему  бы  и  нет!

Сейчас,  стоя   в   центре  большого  зала  залитого  лучами  изображенного   на  настенных  картинах   светлого    неба,  он  начинал  по  достоинству  оценивать  организаторов    мероприятия,  отмечая,  что  им  удалось  создать  действительно   фантастическую  обстановку  выходящую  за   рамки  обычного   понимания  вещей.  И  то,  что  он   был  приглашён  на   этот симпозиум,  наряду  с  известными   писателями  фантастами,   подпитывало  самолюбие    самыми    смелыми  надеждами.

   Однако,  подумал    Адам,     не мешало  бы  при  всей  этой  загадочности,  немного  и  вполне  реальной  действительности,   расположиться  в  гостиничном  номере,  принять  душ,  чего-нибудь  перекусить  и,    конечно,  встретиться  с    участниками     симпозиума.  Он  оглянулся,  надеясь   выяснить  всё   это  у  Николоса,  который   помог  ему  внести  чемодан   и   буквально,  ещё  минуту  назад,  стоял  здесь,  а  теперь  куда-то  исчез.

  -  Называется,  встретили,   начинал    он   менять  своё  мнение  об  организации   симпозиума,    надеясь,  что   досадное  недоразумение,  всё  же  будет   устранено.   Только  вот  кем,  если  по  прежнему,  никто  не  появлялся  в  гостиничном  холле?  Не  было  вахтера   на  дверях,  не  было   администратора,  да  и  вообще,  никого  не  было.  Только  его  чемодан,   оставленный   Николосом   у  стены,  на   нём  замшевая  его   куртка    и,    сам  Адам,    в   центре   большого  зала,  где  не  было   даже   элементарного   кресла,  чтобы  сесть  и   отдохнуть.  Всё   ещё  на  что-то    рассчитывая,   он   взял   свою   куртку,  нащупал    в   кармане    мобильный   телефон,   хотел   было  позвонить   по  нему,  но     в  этот  момент,  прямо  перед   ним   распахнулась  дверь  кабины,  над  которой  вспыхнула  цепочка  цифр.   

 По  всей  видимости,   лифт,   -  решил   Адам,  подошёл  ближе  и,   убедившись,  что  это   действительно   лифт,    вошёл  в  него.
 Дверь   кабины   захлопнулась,  на  панно  загорелась   цифра  пять  и  лифт,  тихо  шурша,  стал  подниматься.  Выйдя   на  пятом  этаже,  он   вспомнил,  что  в  кармане    его   куртки     должно  быть   приглашение  на  симпозиум,    где,  кажется,  указано   название  гостиницы  и  номер  отведённой  ему  комнаты.  Так  и  есть.  На  бланке   чётко   выведены  три  пятёрки – 555,  его  номер  в  этой  гостинице.  А  вот  и  эта  комната,  в  дверях   которой  предусмотрительно   был  оставлен  ключ.

В  очередной  раз   он   удивился,   оглядывая  гостиничный   номер.    Во  всём  ощущалось   сочетание  современных  форм  с  элементами  старины.  Зеркало  во  всю  стену   с  матовым   свинцовым  отливом,  словно   дверь,  ведущая  в  потусторонний  мир.   
               
 - Мне    эти  путешествия    пока  ни к  чему,     подумал  Адам, 
 отставляя  подальше  от  зеркала   чемодан   и  с  интересом  разглядывая   широкую  кровать,    на  которой      свободно    могли  бы      уместиться  несколько  человек.       Воображение   дало    пищу  для    довольно   забавных  сцен,   где   кровать  играла  не   последнюю  роль.  Светильники  схожие  с  вычурными  цветами, холодильник  в  проёме  стены,  телевизор    во  всю   стену  и   компьютер   в   дальнем  углу,   всё  это   создавало    вполне    домашнюю   обстановку.
   
  Не  успел,    как  следует    всё  разглядеть,  как  раздался   телефонный  звонок.  Аппарат,  похожий  на   музейный   экспонат   истории   развития  технического  прогресса,   стоял  на  мраморной   плите  над  камином.
   Сняв  трубку  с  рычага,  он    услышал   голос   с  каким-то  особым    акцентом:    -  Это  номер  пятьсот  пятьдесят  пять,  я  не   ошибся?                -  Нет,  вы  не  ошиблись, -  ответил   Адам,  телефонный  звонок  был,  как  нельзя,  кстати,  после       напряжённых  молчаливых  минут  ночного  утра.

       -  С  кем  я  говорю?  - спросил  Адам.   И  услышал  в  ответ:  -  Моё  имя  вам  ничего   пока   не   скажет,  но  при  встрече,  я  буду   рад    его   назвать.
   -  А вы  уверены,  что  разговариваете  с  тем,  с  кем  хотите  встретиться?  Дело  в  том,  что  я  только  что  приехал   в   ваш   город,  всего   несколько   минут  назад  поселился  в  этом  номере   и  не  успел  обзавестись   ни  с  кем   знакомством.  Возможно,  вам  нужен  тот,  кто  до  меня  жил  в  этом  номере.  Так  что,  извините,  рад  был   с  вами  поговорить,  но    больше   ничем  не  могу  вам  помочь.
 -  Мне  нужны  именно  вы,  Адам    Адамов, писатель  из    России,  приехавший  на  симпозиум.                -  Неужели  я  уже  так   широко  популярен? –   приятно  удивился    Адам.   Я  вам  признателен, но  боюсь,  что  сегодня  не  смогу  с  вами  встретиться.  Сегодня,  как  вы  сами  заметили,  я  участвую  в  симпозиуме, так  что…                -  Насчёт  этого  я   вам   и  звоню, ровно  в  семнадцать  часов    в  комнате  семьсот  семьдесят  семь,  она  расположена  в  самом  конце  коридора  на  седьмом  этаже.
                -  А  вы,  выходит,  один  из  организаторов  этого  форума?                -  Что- то   в  этом   роде.                -  Извините,  смущенно  произнес  Адам,  я  сразу  не  понял,  думал,  что    кто-то  ошибся.                -  Ничего  страшного,  успокоил  его  голос,   - Значит,  ровно в  семнадцать,  встречаемся   в  комнате  семьсот  семьдесят  семь.
      Адам     посмотрел  на    часы,  стрелка  приближалась   к     двенадцати,    до    назначенного   часа  оставалось  ещё  достаточно      времени,  чтобы  отдохнуть  и  привести  себя  в  порядок.


                Часть   третья.

Поднявшись  на   седьмой  этаж  и  пройдя   до  указанной  комнаты,  Адам    отметил,  что  за  всё   это  время   ему  никто  не   встретился   в  гостиничных  коридорах.  Комната,  в   которую  он  вошёл,  размером  была   немногим   больше  чем  его  номер.   В   центре  стоял  сервированный    на  две  персоны   стол,    несколько   больших  ваз    вдоль    стен,     примерно   столько  же   картин   в  стиле   ярко    выраженного      экспрессионизма,   пожалуй,  вот    и  всё,  если  не  считать   два   больших   окна,  закрытых   тяжёлыми   шторами.

 Пока    он  осматривался,  не  понимая,  как  можно  за  этим  столом,  сидя   на  двух  стульях,  проводить  многолюдный  симпозиум,  в  комнате  появился   мужчина,  показавшийся  ему  знакомым.                -  Простите,  мне  кажется,   что   сегодня   утром, на  вокзале,   начиная   вспоминать,  произнёс  Адам.                Нет,  это  был  не  я,  не  дожидаясь  пока  полностью  прозвучит  вопрос,  ответил  человек,   очень   похожий   на   Николоса.     Длинные   вьющиеся  волосы  обрамляли  его   бледное  лицо, на  котором  выделялись  большие  выразительные  глаза.
                -  Тот,  кто  встречал  вас   на   вокзале,  был  Николос,  моё   имя   звучит    несколько  иначе, -  Неколас.   Прошу  вас,  садитесь  за  стол.                -  А  симпозиум?                И  снова,  не  успел   договорить,  как  тут  же  прозвучал  ответ: -  Он  пройдёт  здесь,  за  этим  столом.                -  Но,  я  не  вижу   его     участников,   удивился    Адам.   А  где  же,  остальные?                -  Они  все  здесь.                Последовал  короткий  ответ,  совершенно    ничего   не   объясняющий   в  данной  ситуации.                -  Я   никогда  не  жаловался  на  плохое  зрение,  однако   никого   не  вижу  здесь,  кроме   нас  двоих.                -  Их  участие   предусмотрено   чисто  номинально,  разве  что   будут  использованы   записи   выступлений, интервью.  Тогда  как  ваше  участие, - организатор  данного  симпозиума,  если   так  можно  было  его  назвать,  сделал  паузу,  подыскивая   более  верное  слово.                -  Скажу  так,  мы  с  вами  представляем  два    противоположных   начала,  характеризующих  наиболее  яркие  свойства   человеческой  души.
 Надежду,  вопреки  всему,   он    сделал   движение   рукой  в  сторону  Адама.    Затем,    жест   руки,    обращённый   к  себе,     сомнение   во  всём,  вплоть  до   отрицания   надежды.
 -  Довольно  интересно,  что  мы  всё  же  встретились,  с  иронией  произнёс  писатель,  который  рассчитывал  на   иное   участие  и,  в   совсем    ином  симпозиуме.   -  Может,   со  стороны,   всё  это  действительно  выглядит  забавно,   все  эти   рассуждения  о  свойствах  человеческой  души, но,  нельзя  ли   разговор   направить    в  более  серьёзное  русло?  -  спросил   Адам,  принимая  приглашение   сесть  за  стол   и      присматриваясь  к    лежащим  перед  ним  блюдам.

  Неколас,    между   тем,   стал    уверять,   что   говорит   он   вполне    серьёзно,  и   что   в  самое  ближайшее  время,  постарается   в  этом  убедить  писателя. 
-  Знаете,  о  чём  я  сейчас  думаю, сказал  своему    собеседнику  Адам   Адамов:  - Я   чувствую,   что   помимо    своей   воли,    оказался    втянутым   в  какую-то  странную  игру,   правила  которой   я  не  знаю.
 -   Позвольте,  почему  же   помимо  своей  воли?     Вы   расписались  в  получении  приглашения,  дали  письменное  согласие   принять   участие  в  обсуждении  темы.  И  потом,  вас  никто  насильно  не  сажал  в  поезд,  вы  сами  приехали.
   -   Кстати,  хорошо,  что  напомнили  про  поезд,   и  Адам   решил  выяснить  до  конца,  что  же   происходит  с   погодой,   то  ли  это  затянувшееся  солнечное   затмение,  то  ли  следствие   какой-то   другой  глобальной  катастрофы,  то  ли  ещё   неизвестно  что.
 И  он    вкратце   рассказал,  что  произошло  сегодня   с  самого  утра  и,  указывая  рукой  в  сторону  зашторенных   окон,  выразил  сомнение,  что  плотная  завеса   тьмы  рассеялась  даже  к  этому  часу.
  Неколас   внимательно  посмотрев   на   Адама,   произнёс:  -  То,  что  вы   считаете   мглой,  обычное  явление,   на   нашей  планете,  которая  находится   вне    пределов   солнечной  системы.
  Адам   отстранил  от  себя   блюдо,   и  укоризненно  покачал  головой,  в  ответ  на    не   очень   остроумную  шутку: - Если  разговор  и  дальше  пойдёт   так,  то,  я   даже  не  знаю,  как   бы   вам  это  сказать.  Ну,  в  общем…
   -  Продолжайте,  продолжайте. Говорите,  что  принимаете  меня  за  сумасшедшего,  или,   ещё  хуже,  за   полного  идиота,  хотя,   особой  разницы   в  этом  я  не  вижу.
   -  Может  и  не  столь  категорично,  хотя…    Адам      не    собирался   скрывать,    что  именно   так  он    и  подумал.
    - Не  утруждайте  себя  поиском  корректных   выражений.  Кстати,  вы   же   верите  только  доказательствам.  Смотрите!

  Неколас  указал   рукой  на  стену,   на  поверхности   которой,  как  на   экране,   стали  отчётливо   видны  люди,  медленно   идущие  по  улице.  Адам  узнавал  их,  это были  близкие,  родные   ему  лица.  В  чёрном  платке,  закрывая  глаза  рукой,  шла  его  жена,  рядом  шёл,   опустив  голову,  сын.  Несколько  мужчин  несли  на  руках  тяжёлый   с  откинутой  крышкой   гроб.  Адам   встал  из-за   стола, подошёл  ближе:    -  Что  это?     Повернулся  к  Неколасу,  который   уже   готов  был   выразить   ему  свои  соболезнования.
    -   Что  это,  похороны?  Мои  похороны?  -  не  веря  тому,  что  происходило  на  его  глазах,    произнёс    Адам,  переводя  взгляд  с  экрана  на  Неколаса    и   снова   впиваясь  глазами  в  то,  чему  не  мог  поверить.

Да   и  как   можно   было   поверить   тому,  что   он,   совершенно  здоровый  и  живой,  стоит    сейчас  перед    этой   стеной,   где  транслировалась   жуткая    картина  его  собственных  похорон.
  -  Мои  похороны…    Произнёс  он  устало,  опускаясь  на  стул.
   -  Я  бы   сказал   несколько  иначе. Похороны, но  только  одного  из  ваших   отражений.  Ведь   стоя  перед  зеркалом,    вы   не    будете    отчаиваться,  если   вдруг   оно  затянется   туманной   дымкой,  или   сумерки   размоют   очертания   лица.  Жизнь   продолжается  и  после   смерти.   И,  смею  вас   заверить,   жизнь  эта,  за  чертой,  вне   времени   и  вне  пространства,   гораздо  интереснее.

    Говоря  это,     Неколас   наблюдал,  как  лицо  Адама    постепенно  приобретало  своё,  обычное  выражение.  Он  всё  так  же,  не  отводил   глаз    от  экрана,  но  это    был     уже    не   растерянный,  испуганный  взгляд  человека   потерявшего  себя.  Напротив,  глядя   со  стороны,  как  его  провожают  в  последний   путь,   Адам  начинал   отмечать    какие-то  детали,  которые   вначале   не  бросались  в  глаза.  Ему  было  искренне  жаль   жену   и  сына   в  их  безутешном  горе.  Видя    слёзы  на  глазах  жены,  он   испытал    даже   чувство  вины,  что   мог   прежде  усомниться  в  её  любви.  Слушая  сказанные  о  нём  прощальные  речи,  отмечал,  что,  в  общем,   всё   говорилось   верно.  Его,  правда,  коробили    фразы:  -  мол,  спи  дорогой   друг,  мы   никогда  тебя  не  забудем,  ты  навсегда  останешься  в  нашей   памяти   и  ещё,  что-то,  примерно  в  этом  роде.

    Он  заметил  как,    посматривая  на  часы,  его   старый   приятель, осторожно  отступил  в  сторону   и    незаметно  покинул   кладбище.   Адам  нисколько  на  него  не  обиделся.  -  Наверное,  сейчас   пойдёт   в  кафе   и,  поминая    друга,  пропустит   пару  рюмок,  -  предположил   он.   Адам  и  сам  сейчас  был  бы  не против    того,   чтобы   промочить  горло.  Но,   глядя  на   неподвижно   застывшего   Неколаса,  смотревшего  на  экран  так,  словно  хоронили   его  близкого  родственника,  решил  воздержаться.
 
    Его  внимание  привлекли    несколько  незнакомых  женских   лиц,  в  глазах  которых  была,  казалось  бы,  вполне  искренняя      печаль, но,   когда,   склонив  головы,  они  стали   шептаться    между  собой,   скорбное  выражение   уступило   место  простому  любопытству.   Адам   заметил  в   толпе  несколько  человек  из  редакции   газеты,  где  он  прежде  был  сотрудником,  отметил,  присутствие    главного  редактора.  Почти  с  каждым,   кто  сейчас   находился   на  кладбище,  был  связан   какой-то  отрезок  его  жизни.  Здесь  были  друзья  детства,  товарищи  по  институту,  коллеги.  Издатель  его  книг,  соседи  по  дому,  хорошие  знакомые. 

 Адам     прикинул,  что  людей    собралось   достаточно  много.  В  последний   раз  он  видел  их  в  таком  количестве  на  презентации  его   новой  книги.
  -  Нет,  пожалуй,  тогда   было  меньше,   подумал  он.  Гладкий   дубовый  гроб,  в  котором  он  лежал,  напомнил   своим    коричневым  оттенком,  обложку  его  последней  книги,  а  сами   эти  похороны,   по  тому,  как  они  были  организованы,   памятную  презентацию.  Уж   слишком  отчётливо  перекликались   слова,  сказанные   о  нём   там,  в   просторном  зале  библиотеки  и  здесь,  на  кладбище.

  Грустное  дополнялось  смешным.  Он   смотрел   на  себя,  лежащего  в  гробу,  гладко  причёсанного,  припудренного  с  плотно  сжатыми  губами  и  всё   время   ждал,  что  вот  сейчас   возьмут  и  дрогнут    ресницы.  Увидев,  как  на  самый  кончик   носа  села  большая  муха,  Адам,  забывшись,  даже  привстал,  чтобы  отогнать  её.  И  испытал  искреннюю  благодарность  одному  из  своих   друзей,  который  сделал  это  вместо  него.
      -  Да,  такие   мгновения   и  делают  из  человека   философа,  -   задумчиво  произнёс  он. 

Ещё  несколько   минут  внимательно  понаблюдал    он   за  тем,  что  происходило  на  его  глазах,  потом,  вполне  закономерно  поинтересовался   у   Неколаса: - Могу   узнать  причину   своей   смерти?
С  экрана   уже  исчезали   последние  кадры  похоронного   обряда.  Люди   постепенно  стали  расходиться,    оставляя  возле  могильного  холмика    самых   близких.

Когда  Неколас  заговорил,  появилось    новое  изображение.  Адам    видел  теперь,  как   он  садился  в  поезд,  прощаясь   с  теми,   кто  на  этом  же  экране,  всего  лишь   мгновение  назад   стоял  возле  его  могилы.
 Лица  у  всех   были  светлые   и  радостные.  Они  что-то  говорили  ему,  махали  руками.  Он,  стоя  у  вагонного   окна,   тоже   махал  им  рукой,    и  тоже,   что-то   им   говорил.  Затем  было  видно  как  поезд,  набирая  ход,  всё  дальше  и  дальше  уходил  от  станции, пока  не  скрылся  полностью  за  поворотом.    Потом  всё   исчезло,   сплошная   чёрная  полоса  скользнула  по  поверхности  стены  и  медленно  растаяла.
 
-  Поезд,  в  котором  вы   были,  попал  в  полосу  сильного  землетрясения,   говорил  Неколас,   глядя   на  стену,   на  которой  уже  не  было  никаких  изображений.
  -  Всё  произошло   очень  быстро  и  неожиданно. Вы   так  и  не  проснулись  той  ночью.   Успели  спасти   всех,  кроме   вас.  Вот,   такая печальная история,   развёл   он    руками  с  таким   удручённым    видом, что  это   несколько   позабавило  Адама,  настолько  искренне   воспринял  его  собеседник  то,  что  только  что,  сам  же  продемонстрировал   на  экране  стены.
 
  -  Теперь,   хоть  что-то,   наконец-то    прояснилось,   отметил  Адам,  остаётся   только  убедиться,  что  я  действительно  на  небесах.    И,  тут  же  себя  и   поправил,   впрочем,  судя  по   всё   ещё   тёмным  окнам,  вернее  сказать,  в  преисподней.

Он   придвинулся  к  столу,    вооружившись  ножом  и  вилкой,  подмигнул  Неколасу: -    Скажу  так,  раз   оказался  во  власти  дьявола,    не  удивительно,  что   и   аппетит  у  меня  проснулся,  просто  дьявольский.
 Он  опустошал  одну  тарелку  за  другой, пока  не   удовлетворил   вызванный  стрессом   аппетит.  Откинувшись   на  спинку  стула,  отметил   высокое  качество  блюд.    В очередной  раз  повернулся   к  Неколасу:  -  Всё  же,  не   затем,    наверное,  я  оказался  здесь,  чтобы  только   поужинать   и   на  собственные  похороны  посмотреть?

    -  Если   иметь  в  виду  предполагаемый  симпозиум,    ответил  Неколас,  то  я  был  недалёк  от  истины,  когда   сказал,  что  он   проходит  здесь.  Привычное,  для  вас,  землян,  определение  стены  как   некой   преграды, здесь  не  существует. Нам  стены  помогают  видеть, преодолевать  расстояния,  приближать  то,  что  скрыто  за  гранью  горизонта. 

И,  как  иллюстрация  к  его  словам,  поверхность  стены  окрасилась   в  светлые   тона.  Когда,  эта   светлая   дымка  рассеялась,  Адам  увидел  перед  собой   ряд  расположенных  полукругом  кресел,  в  которых   сидели  люди.  Он  слышал  тех,  кто  выходил  к  трибуне  и   выступал  с   заранее  приготовленной  речью.   Внимательно  прислушивался   к  спорам,  которые  возникали  во  время  обсуждения     докладов.  Приглядываясь  к    участникам  симпозиума,   с  удивлением   заметил,  что  некоторые  из  них,   были   в   одинаковых   костюмах  и    очень   похожими   друг  на  друга.
 Те  же  вьющиеся   волосы,   обрамляющие   бледные  лица  с  большими  выразительными  глазами,  как   и  у,   сидящего  рядом  с  ним   Неколаса.

 Поняв,  о  чём    он   сейчас  подумал,  его  собеседник,    сказал:  -  Всё  правильно,  мы  совершенно  одинаковые,  и  этим  отличаемся  от   остальных.  Кстати, многие   из  участников  симпозиума,   чтобы  попасть  сюда  преодолели    путь  такой   же,   как  и  вы,  хотя,  в  отличие  от  вас,  не  все   смогли   так,    спокойно  и,   по-философски,   отнестись  к  перемещению  души  своей    в  другую  плоскость.
   -  Вы  хотите  сказать,  что  все   эти люди,    по  существу,  мертвецы,  которых,  как  и  меня  уже  предали  земле?
  -  Да,  именно  это  я  и  имел  в  виду,  разве  вас  не  насторожило  название  темы,   когда  вы  получили   приглашение.

  -   Трансплантация   человеческих   душ  вне   времени  и    вне     пространства  -  произнёс  Адам,  вспоминая,  что  действительно,  прочитав  это,  несколько  удивился  тогда  названию   темы   симпозиума.
  -  Но  я  и  предположить  не  мог,  что  всё  это  настолько  серьёзно. 
  -  Я  же   с  самого  начала   вам   об  этом   говорил,  что  всё  это    вполне серьёзно,   напомнил   Неколас.   И,  видя,   с  каким  вниманием   воспринимает    писатель     его  слова,  стал  объяснять  суть  происходящего:  -  Из    населения  земли   мы  выбираем   тех,    в  ком  преобладает    символ    чего-то   одного,   имей   он,     изначально,     наиболее   полное   и   наиболее    яркое    отношение   к  злу  или  добродетели,   жестокость,    милосердие, бесстрашие,  трусость.     Я  могу  до  бесконечности    это    перечислять.

  И,   не  прерываясь, продолжал  подробно  рассказывать,  как  трудно   выбирать  из  многих    одного,  с  какими  проблемами  пришлось,   столкнуться,  чтобы  создать   здесь   видимость  планеты,  вполне  пригодной   для   жизни  после  смерти.    Он,  что-то  доказывал  ещё,  приводил  какие-то  примеры,   даже  прочитал  несколько  строк  из  « Фауста »,  пока  Адам  не  прервал  его. 
   -  Не  мне  решать,  насколько  правильно   был   сделан    каждый  раз     ваш   выбор.    Одно   скажу,  не  может  человек  быть  символом   отдельно  взятых  качеств.     На  то    он   и  человек,  чтобы    всё   познать  в   сравнении,    отчего-то  уйти,  к  чему-то  вернуться.  Порой   в  одной   судьбе  всё  так  переплетётся,  что    целой   жизни  не  хватит,   что бы   распутать  спутанный  клубок.

    -  На   то  и   есть   период,  после  жизни,    вступил  в  дальнейший  спор  Неколас.   -  Возможностей    гораздо  больше,  когда  находишься  вне  времени  и, вне  пространства. 

     Адам   задумался,   затем,  посмотрев  на   Неколаса,   неожиданно   признался:  -  Не  могу    отстраниться    от    мысли    о    прошедших    похоронах,  всё  время   перед   глазами  скорбные,   но  живые   лица.   И,   моё    лицо,   в   гробу,  ухоженное,  словно  не  в  могилу  направляюсь,  а  на  вечеринку   с   друзьями.  В  смокинге,  в  рубашке  с   плотным   воротником.  А  этот   смокинг,  я    так    его  не   раз    и  не  надел   до  этого,   всё  случая   не  было  подходящего,  даже  на  презентации  своей  книги,  был   в   этом  самом  костюме,  что  на  мне  сейчас. И  вот,  надо  же,   увидел  себя  в нём  в  гробу. Раньше,  когда  задавался  вопросом,  ради  чего  стоит  жить,  отвечал   по-разному,  но,  никогда,  даже  в  мыслях  не  мог  предположить,  что   стоит   выжить,  чтобы  увидеть  свои  похороны.  О  многом   начинаешь  думать    после    этого   иначе,  на  многое,  по-новому  смотреть.

     (  Фрагмент  из  повести  "  ЧЕЛОВЕК  ИЗ  ПОЕЗДА "  )