Шуршу страницей. Расплетаю знаки
троичным кодом в мудрые слова.
На нитях фраз окалины и накипь,
но каждая по- своему жива.
и каждая из мыслей на бумаге
нелепа/многомерна/веселит…
Воткните мир в осипший мозг бродяге -
он будет там- же. У могильных плит.
Сидеть и ждать, когда взорвется светом
очередная скорбная карета.
Ему плевать на правила игры-
Игра сдана. И миром просто правят.
И даже бог тут не имеет права
Сиять и сеять. До своей поры.
В таких краях любителю симметрий
Нормально. Среди улицы. До ветру.
Но только если он сквозь время зрит.
в талмуде бытия не так уж много
отписано живущим у двери.
Чем искреннее люди верят в бога-
Тем больше в людях дьявола внутри,
чем искренней раскачка чаши с верой
в понятный и вполне логичный низ-
тем чаще, натыкаясь на химеру,
боишься больше за её не-жизнь,
чем за свое кармическое соло,
за поиск мультисмысленного Слова,
благодаря которому Земля
накроется вполне земным Исусом
и будет суд. И будут плакать музы
над нами, не желавшими стоять
и фанатеть от перспектив победы.
Мы побеждали. пятницы и среды.
…и разлетались по своим делам.
А циферблаты всё мотали знаки,
творили под прозрачностью стекла
шуршание страниц и лай собаки
на нервный, незнакомый плеск весла.
Не друг, не гость – доступен и понятен,
порывист- но рациональный трус
и с ним вскрывать архивы темных пятен
не стоит, не по духу лишний груз.
но есть одно. И это просто греет:
он так же закодирован идеей.
А отберите у бродяги мир-
он не проснется на второе утро.
в подаренном размазано и мутно,
куда понятней и родней ампир
контейнера для бытового хлама
в задворках Святотроицкого храма…
Идея выбирает, кем вертеть.