Все началось с того, что в конторе упал сервер. Эта
такая штука, похожая на холодильник с прозрачной дверцей, там
хранится вся информация о компьютерной сети, которая
опутывает редакцию. Начальство считает, что он и думает за
каждого из нас, за всех сотрудников нашей газеты. Высший разум, так сказать, а мы - только его отблески. Вика как-то сказала, что по определению верстальщик - прокладка между стулом и монитором. Так вот мы эти самые прокладки и есть, крылышки вот-вот вырастут...
Но мы не гнемся, не ломаемся, а он - возьми и упади.
Работа редакции парализована. Для нас это передышка в
беспрерывном потоке, в вечной гонке за оперативностью,
тиражами и в конечном счете, за деньгами. Их-то, родимых, и
давали c утра, правда, не всю зарплату, а только премию и
гонорар. Ну Вика и решила сходить, пока сервер не подняли.
Нам вечно, премию прибавят - зарплату убавят и
наоборот. В общем, идет она, деньги расчитывает, а сама
думает: «Зря в открытую несу, людей искушаю». Она вообще
заработала в этом месяце кучу гонораров, на которые совсем
не рассчитывала. Во-первых, Матюшина заменяла на
«культурной» вкладке, пока он в больнице лежал. Впахивала
до и после работы так, что глаза выпадали. А начальник наш,
Сан Саныч, в самые пиковые моменты выдергивал ее обратно в
РИЦ, так мы называем большой зал, где происходит верстка
основного номера . Короче, все сливки с нее сняли.
Потом она Тарзану звонила, стриптизеру, по просьбе
Белоконь, редактора «культурки». Надо было узнать, правда ли
Королева беременна, и не он ли отец. Вика у него год назад
интервью брала. Белоконь обещала ее «поощрить». Это два. И
самая глупая история – «гонорар за предательство».
Друг у нее был в отделе телевидения. Пришел в редакцию
год назад, Вика сразу на него глаз положила. Литературу
любит. Потом разведенный, ровесник - это тоже немаловажные
моменты в ее тридцать пять. А то все молодые к ней клинья
подбивают, не пуганные еще. И имя такое загадочное - Марк.
Она ему свои рассказы давала, и он их потом комментировал,
критиковал обычно. Обидно было, конечно, но «учитель»
проявлял внимание к самому главному в ее жизни, к тому же
однажды Марк сказал: «Знаешь, а талант у тебя есть». И за
это Вика все терпела от него - и занудные пространные речи,
и то, что слова не давал ей вставить, что раздражался, когда
его перебивали. Вика вспоминала бывшего мужа, который
молчал напропалую, а то и вовсе ее не замечал, и сердце
преисполнялось благодарностью к своему «учителю».
Марк попросил ее позвонить другу Жанны,
«застекольщицы». У нас вообще тогда с этой программой все
свихнулись. И спецвыпуск «За стеклом» зарядили три недели
подряд. Натуральная порнуха, разве что само место стыковки
Макса и Марго не дали крупным планом. А Марку надо было
выяснить у этого парня, любовники они с Жанной или нет и как
там у них все происходит. Навесили на него, а он - в
истерику. Вика ему говорит: «Не нервничай, могу в конце
концов и я позвонить». А Марк: «Слушай, это мысль. Может,
женщине он скорее расскажет?» Вика сразу поняла, что друг ее
сердечный - чистоплюй, не хочет к людям под одеяло лезть.
Ой, не хочет!
Но Марк все-таки сперва пошел к редакторше, Маринке,
разбираться, а Вика домой намылилась. Точнее, не домой, а в
бассейн, на аква-аэробику. Пошла к себе в РИЦ, оделась, сумку
взяла, идет к лифту. Тут ее герой как раз выруливает от
Маринки, подходит и ласково так говорит: «Вика, а может,
все-таки ты ему позвонишь?» Ну как она могла ему отказать?
«Ладно, - говорит, - позвоню. Пошли».
Сидит. Ждет. А он своими делами занимается. На Вику -
ноль внимания. Вика ерзала, ерзала на стуле, а потом
говорит: «А я в бассейн опоздала, теперь ты как порядочный
человек обязан на мне жениться». Герой аж скривился весь.
«Ладно, - говорит, - иди в свой бассейн». «Да я же говорю,
опаздала уже». У него вообще тема женитьбы животрепещущая,
ходит и все время жалуется, что носки стирать некому. Они и
утром в РИЦе опять это обсуждали, только Вика промолчала
тогда, не хотела при всех. А теперь вспомнила: «И что это,
Марик, ты все про носки да про носки. Сказал бы, что тебе
женской ласки не хватает, глядишь, кто-то бы и клюнул». «Да,
говорит, приласкать желающих много. Вот ты бы, например, не
отказалась?..» - воспросительно так. И лицо самодовольное.
«Опа! - думает Вика. - Это я, значит, бассейн
пропустила, сижу, жду, хочу помочь человеку, а он мне, мол,
я такой золотой, все меня хотят и ты, дура, тоже». Зло ее
взяло. «Знаешь что, - говорит, - во-первых, мне не нравится
такая постановка вопроса. А во-вторых, можно подумать, ты бы
отказался». Он напрягся: «Ладно, хватит о сексе говорить!»
Ничего себе. Это она о сексе говорит? Но сидит пока. Ни чаю,
ни кофе, ни «извини, Вика» - ничего такого нет и в помине.
Все как должное воспринимается. Сигареты от нее в стол
спрятал.
Наконец часа через полтора Его Величество Марк
соизволили вопросы написать, диктофон к телефону пристроить
и набрали номер.
Ну, Вика волновалась, конечно. Парень говорит: «Друзья
мы с Жанной, и все». Но Вика его «развела» слегка, не
впервой ей было мужиков ловить на самолюбии. Сперва по
вопроснику, который ей Марк составил, поинтересовалась,
может ли Жанна того, как Макс с Марго? Он говорит: «Нет,
готов поспорить на ящик шампанского». А она, как следователь
на допросе: «Так ведь вы не знаете ее в этом смысле. У вас
ведь не близкие отношения». А он: «Жанна мне все
рассказывает». Уже горячо. «А она темпераментная девушка?» -
спрашивает Вика. «Темпераментная». Тут Марк на самом
интересном месте показывает, что пора закругляться. Она и
«закруглилась». Но досадно стало: «Ты чего мне свои вопросы
не дал задать?» А он: «Да ты вообще заикалась, я тебе
подсказывал, ты не знала, что говорить». Дура, короче.
Ладно. «А подпись чья будет?» - поинтересовалась Вика. Он
совершенно искренне удивился: «Как чья? Моя». «Так ведь
женщина звонила! - не унималась Вика. - Мою-то фамилию ты
добавить не хочешь?»
Тут он вообще взбесился. «А что ты сделала? - говорит.
- Я тебе вопросы написал, буду сам кассету расшифровывать, редактировать, а ты только рот открывалап. оНу хочешь, я сама все сделаю?» - предложила Вика. «Нет, ты домой иди, тебя дочь ждет». «Ну и фиг с тобой», - решила она и ушла.
А дня через два ее словно током ударило. Ведь если Марк
Викину подпись не поставит, получится, что он ее «поимел».
Некрасиво. И не простит она ему этого никогда. И не будет у
нее больше друга. Зашла к нему и сказала: так, мол, и так -
ставь две фамилии. А он снова: «Не понимаю, - говорит, - где тут твое творческое участие и чего тут обижаться? Ты просто по дружбе мне помогла». «Да не обижаюсь я, - Вика отвечает, - а выводы делаю». Потому что, если это дружеская помощь, надо было ему и вести себя соответственно. Повежливей хотя бы. А так - воспользовался ее хорошим отношением самым бессовестным образом да еще как женщину унижал. Не захочет признать, что она сделала часть его работы, которую, заметьте, он делать очень не хотел, значит, все, дружбе конец. «Ведь хороший мужик, - сожалела Вика, - только самолюбивый слишком. Это у мужчин почти как вторичный половой признак. Не может женщина в профессиональном смысле хоть самую малость их превосходить. Не может и все. Болит у них от этого чуть пониже пояса». Вика давно уже это усвоила и смирилась. Но у нее свои вторичные были, пределы, за которые не позволяют переступать никому, даже самым любимым.
Он все-таки заменил свою фамилию на Викину. Но, что вы думаете? Перестал здороваться. Раз молча мимо прошел, два. Вика ему домой позвонила. «Склочная ты, говорит, и непонимающая». «Да не в подписи дело и не в гонораре. Ты меня мое отношение к тебе использовал», - Вика ему уже в открытую сказала. «Ну, значит, у тебя комплексы, - говорит, - женские. Все равно, нашим отношениям - конец». Час
проговорили - без толку. Поняла Вика, что не видит он ее в
упор и никогда не видел, а считал лишь поводом для
высказывания.
Так что теперь в результате всей этой истории ей
положен был еще гонорар, хотя заработок этот совершенно ее
не радовал. Да и не знала Вика , что с лишними деньгами
делать, отвыкла.
Пошла она в машбюро, к ним Ленка шмотки приносит. Она
до кризиса наборщицей была, челночит теперь. Ленка ей тут же
пижаму выкатила, желтую такую, с оборочками, класс! Вика
взяла домой померить.
По дороге в РИЦ встретила Александра. Он - член
редколлегии. Если помощь нужна - Вика к нему. А тому
нравится, барин он в душе. Александру сорок пять. Морщины.
Но не от возраста, просто жизнь любит мужик, в разных ее
проявлениях. Не красавец, но всегда отглажен, элегантен,
платочек в тон галстуку. Высокий, усатый. И слово знает,
чтоб женскую душу отворить. Паратов Сергей Сергеевич из
кинофильма «Жестокий романс», одним словом.
- Чего это ты, Вика, такая невеселая ходишь?
- Да знаешь, Саш, совсем работой замучили. Полосы6 эти
цветные ввели. Сперва мы их цветными верстаем, чтоб
редколлегия утром на «топтушке» полюбовалась. Как траву к
приезду генерала. Потом в черно-белыми переделываем, потому
что первый выпуск у нас все-таки черно-белый. Во втором выпуске эти же полосы снова в цветные - теперь уже для Москвы. А потом мы московский вариант обратно в черно-белые, у нас мощностей не хватает весь тираж цветным печатать, - накипело у Вики. - Технологии никакой, все на честном слове и на нашей совести держится.
Короче, слово за слово - зашли к нему в кабинет. Вика, как дура, с пижамой. На диванчик кожаный села.
Александр посочувствовал, и тоже пожаловался:
- Работаю-работаю, а кто мне за идеи будет платить? Апельсином себя чувствую. Оранжевый от усталости и выжатый весь.
- Знаю я твои апельсины. Мы делили апельсин, много нас,
а он -один, - пошутила Вика. Бабник он у нас. Много она про него знает. Например, что на апельсины у него аллергия или, что он храпит во сне. Дружили они с ним лет пять. В худшем смысле этого слова.
А потом поняла Вика, что не может он за фибрами ее души
следовать. Вернее, может, но только до определенного места -
до кровати. А потом все, что знал, - забыл. И надо каждый раз заново начинать.
Да и не одна она у него такая, с фибрами. Но,
когда Вика пыталась предъявлять претензии, он устало
говорил:
- Не пей кровь.
Теперь она ученая стала, в сторону кровати ни с кем не
Ходит. Сперва с фибрами надо разобраться, а потом уж все
остальное. С Марком вот целый год общались - так и не
разобрались. Хорошо, без «глупостей» обошлось.
А с Александром они и сейчас дружат, правда, теперь уже только в лучшем смысле. Но, когда Вика на кожаный диванчик садится, всегда ушки на макушке держит - на всякий случай.
- Я рассказ написала, да боюсь, ты не поймешь, нетонкий
ты.
Вика написала рассказ, монолог пятнадцатилетней девочки, у которой мама
изменяет папе.
- Ну, ты все равно занеси, я почитаю.
Пошла она в РИЦ, нет никого. Сервер еще не подняли -
все разбрелись. Сан Саныч разрешил ей после сдачи вкладки
домой уйти. Засунула Вика пижаму в сумку. Послала рассказ распечатываться на принтер, сходила за ним в
соседнюю комнату. Нет никого. Шубу надела и к лифту, в
парикмахерскую. Марк прошел, плечом задел - не заметил.
Когда-нибудь он научится прямо сквозь нее проходить, это
будет высший пилотаж презрения. Листки с рассказам положила
Саше на стол, его не было.
Пошла в парикмахерскую - у нас на первом этаже салон открыли. Постригли - картинка. Вика за деньгами полезла -
кошелька нету. Она Александру звонить.
- Вика? А я как раз твой рассказ читаю. Ты чего?
- Саш, милый, посмотри, не у тебя ли я свой кошелек
оставила.
- Сейчас поищу, - шуршал, шуршал. - Нет, говорит, нет
кошелька.
Вика поднялась на пятый этаж, сперва к Ленке забежала -
нету. Потом в РИЦ - тот же результат. Опять к Алексадру.
Он спиной сидит, пытается программу запустить. А она
после падения сервера не запускается. Александр пароль
набирает, а компьютер ему надпись непонятную выкидывает
по-английски. Александр не понимает.
- Хороший ты рассказ написала, только два слова убери,
грубые они.
- Да там по смыслу надо, девочка хорохорится, пытается
быть циничной, - спорит Вика, а сама бумажки на его столе перебирает, кошелек ищет.
- Да нет, интеллигентная девочка. Страдает она.
Вот это да! Он понял! Он! Понял!
В этом удивленном состоянии Вика машинально встает на
колени и заглядывает по диванчик.
- Не ищи, Вик, я уже везде посмотрел.
- Ну пока, тогда, раз кошелька нету. А ты машину
перезагрузи. Когда сервер падает, надо перезагружать сам
компьютер.
Вика вышла в коридор и покатилась со смеху. Она
представила, как элегантный, вальяжный Александр, в котором
почти два метра роста, вставал на четвереньки и заглядывал
под свой кожаный диванчик, на который она так боялась садиться.