Она за столиком, склонясь, сидела,
Невдалеке, за кушаньем, одна,
И часто, подняв голову, глядела
Ему в глаза. Горячая волна
Спирала грудь ему тогда. «Не дело», -
С испугом думал он, – «у, сатана».
Но нежно, ласково, как голубица,
А, впрочем, может быть, и невзначай,
Она бросала взгляды на другие лица,
Изящно ручку оперев на край,
На край стола (о, важная девица!),
Пила густой и ароматный чай.
Едва ли мучили ее заботы.
Лишь скука пробегала по лицу.
Оно не знало умственной работы,
Хоть судя строго по ее кольцу,
На левой ручке, все же повороты
Судьбы стряхнули и с нее пыльцу.
Прошло еще немного и спокойно,
Как только мог, он бросил мимо взгляд.
Теперь она вела себя достойно,
Уже не изучала всех подряд,
Как это делала бесперебойно,
А мило поправляла свой наряд.
Ему понятны были те движенья.
К нему примерив женский свой подход,
Она заметила его смущенье
И уж подсчитывала свой доход,
Волнуясь верно, впрочем – без сомненья,
За свой успех и за его исход.
И он, хотя и робко, но порой
Уже следил за нею суеверно.
Она не поражала красотой,
И вам бы не понравилась, наверно.
Хоть, может быть, и хороша собой,
Но «красилась», как нынче все, безмерно
И одевалась, верно, не спроста,
В нарядные и яркие цвета.
Не знаю почему, но благосклонно
Вступил он с нею в нервную игру.
Насмешливо, притворно-восхищенно
(Хоть чувствовал, что это не к добру)
Уж сам вел взгляд неугомонно
По ручке, по плечу и по бедру.
Ай-ай, он понял, как неосторожно
Себя ведет. Он был совсем не прав:
Она красавицей была. Возможно,
Ей было б лучше без химических приправ,
Но что он мог отметить непреложно,
Так это ласковый и мягкий нрав.
Ему привычны были наблюденья,
И многое он видел по глазам.
А потому и здесь без напряженья
Угадывал он верно по следам
Лица и рук (достойных уваженья)
Заботы и труды не по годам.
И, может, было то ошибкой,
Но он невольно вдруг воображал
Ее молоденькой, подвижной, гибкой,
(Свой прежний, потускневший идеал)
И, забываясь, с ласковой улыбкой,
Держал в руке наполненный бокал.
Красавица все это принимала
За грубый, недвусмысленный упрек,
И ручкой, опустив глаза, ласкала
На лбу своем упругий завиток.
Она себе пустое представляла:
Что думал он, ей было невдомек.
…………
Храня и помня прошлого заветы,
Оглядываясь преданно назад,
Мы часто жизни верные приметы
Толкуем на угрюмо-пошлый лад.
Во всем мы видим нужные запреты,
И жизнь для нас лишь тихой скуки ад.
Душа, душа! Тебе везде препоны.
Наш слабый разум всюду нам вредит,
Природы неизменные законы
Нам не надежный и непрочный щит.
Немало нас и будут триллионы,
Но дух святой от нас бежит, бежит…
Витает в мире дух абсентеизма.
И хоть не вижу в том большого зла
(Я сам абсент – причуды организма),
Но, зная как для страждущих мила
Хоть толика благого оптимизма,
Желаю всем душевного тепла.
…………
Вот он сидит в кафе в уединеньи,
С блаженной прихотью холостяка,
И под вино всё ищет настроенья,
Бокал неполный держит легкая рука,
Крови пульсирует прекрасное биенье.
Сегодня день его, баловника!
Отринуты все скучные заботы,
Прочь ворох неисполненных задач!
Сейчас он жаждет в день своей субботы
Себе накликать всяческих удач,
Показывая всем свои щедроты,
Сорить деньгами, он ли не богач!
Еще глоток приятного кагора…
По телу волн стремительный наплыв.
Глаза не взгляд бросают - стрелы взора.
Приятных чувств неудержимый взрыв,
Отчаянная смелость матадора…
«Пора…, – он мыслит, – мне на перерыв».
Какой-то захмелевший самозванец
Взывает к музыке поверх голов.
Оркестр заводит супербыстрый танец.
Толпа паруется без лишних слов,
Кружится резво, как протуберанец.
Понесся стук полсотни каблуков.
…………
Выходя из-за стола,
Он заметил ее взгляд.
«Вот дела, так дела!» -
Он был рад.
«Ведь хорошая девица.
Почему бы нет?
Ну, конечно, не жар-птица.
Сам я не валет».
И к ее столу
Он направил стопы…
Выражаю похвалу.
У счастья разные тропы
И хорошие вести.
Погулять бы на балу
У жениха и невесты!