на фото: фрагмент фасада "Строгановских палат"
Паром. Кама-река. Пермь – Березники – Соликамск
Собрались мы в году эдак 1973 по Уралу попутешествовать. И пошли мы по Каме-реке на «Метеоре» вверх по течению, на север. Скорость приличная. От ветра в грудь у меня с носа слетели очки. За борт. И зацепились они на закрылке, в метрах двух. Но не так чтобы перегнуться и взять, а… нужно было перешагнуть за борт и пройти по закрылку не держась ни за што… нагнуться, подхватить очки, и! пятясь задом вернуться на исходную позицию. На всей скорости я вскорости и проделал эту операцию с риском для жизни. Вернулся, нацепил на нос очки и прозрел. А то бы какое мне предстояло путешествие при моей близорукости без окуляров.
Широка Кама-река… будто по Финскому заливу идёшь на точно таком же «Метеоре». И облака такие же низкие и красивые. И в воде отражаются, отражая в своём кружеве библейскую сущность бытия.
.. и прибыли мы в город Березники. И пошли по нему бродить. И набрели мы на бескрайнее озерцо-озеро. Вода в нём была бирюзовая-бирюзовая. Да почему-то пахло оно сероводородом и над ним стояла лёгкая дымка от кислотных испарений. И обнесено оно было колючей проволокой. Кой-где на бетонных столбах были пришворены таблички с изображением черепа с двумя в перекрест костями под ним. И предупреждающие надписи, что купаться в этом озере категорически воспрещается. «Кащеево озеро» - так называли его местные жители.
Ночевали мы у нашей подружки Риты Дружининой. Она в Березниках родилась и выросла. А познакомились мы с ней в Питере. Работала она секретарём-машинисткой у самогО Пиотровского Бориса Борисовича, директора Эрмитажа. Нравилась она ему за то, что была молода, симпатична и, единственная из его штата машинисток, хорошо понимала-разбирала его неразборчивый почерк. Кстати, она-то нас и сподвигла на это путешествие по средне-северному Уралу.
Ночью мне стало душно, у неё дома, и я приоткрыл при лунном свете форточку. И вновь как ни в чём не бывало заснул. Утром проснулся от переполошного крика и воплей. Все кричали и вопрошали – кто открыл форточку?! В доме пахло густо туалетом. Так пахнет, когда ассенизационная машина выкачивает человеческое гуано из садовой уборушки. Оказывается.. сей ужасающий запах забрёл к нам с улицы. С какого-то химпредприятия. И поэтому березниковские жители никогда на ночь не открывают форточек…
В этом запахе купаясь, мы попили кофе с молоком и хлебом с маслом. И отправились на автобусную станцию. И поехали сидя втроём на одном сидении, по причине набитости "ПАЗика" пассажирами, в город Соликамск. Прибыли после трёхчасовой мутарной езды на автостанцию «Соликамск».
По периметру навес от частых в летнее время дождей. А посерёдке вся площадка, эдак двадцать на двадцать метров, покрыта дециметровым ковром из лузги от семочек подсолнечных. Прошлись, разминая затёкшие ноги по ковру, нагрызенному вечно ожидающими своего автобуса пассажирами, выбитому ветрами, дождями… солнцем..
Ковёр из семечек нам очень понравился своей мягкостью и серебристостью.. Мы с него шагнули в Соликамск и перед нами развернулся Божий храм, белостенный. С маковками церковными. Обнесённый, как это делается в тюремных колониях, колючей проволокой по верху стен. Кое-где возвышались сторожевые вышки. И был слышен лай собак из-за стен храма. Так я впервые узрел колонию «Белый лебедь».
В краеведческом музее проходила любительская выставка огородников и садоводов. Соликамск – город северный. И поэтому одна - две красных помидорки среди бесчисленного количества огурцов и петрушки с укропом привлекали у посетителей выставки особое внимание и неподдельное восхищение. Рядом с помидорочками стояла табличка, сообщающая нам о том, что сии райские помидоры выращены овощеводом-любителем, жителем нашего города таким-то. В этом же музее была представлена историчекая ретроспектива о городе Соликамске, о соликамских соляных копях и о тяжком труде соледобытчиков в дореволюционное время.
Паром
Какой он к шуту паром! Маленький пароходик с вертикальной трубой, из которой идёт чёрный дым и в глаза попадает едкая угольная зола. Этот, с позволения сказать «паром», вмещает в себя около десяти человек. А Кама-река широка, глубока… Паромщик отказал последнему пассажиру, выглянув за борт и увидев, что ватерлиния давно уже ушла под воду.. Один глаз у Харона был печален и зелен. Другой был стеклянен и зол. Было лето. На нашем капитане была шапка-ушанка, чтобы не просвистало. Одно ухо – вверьх, друго – вниз. И всё это представляло собой единый небритый образ.
Вода была совсем близко. Настольки близко, что я своей дланью, по пути следования, дотягивался до водной поверхности за бортом и протирал свои глаза от зольного засорения.
… а на том берегу-у-у-у-у! Палаты Строгановых. Крепкое кирпичное здание. В русском теремном стиле. Ступеньки – вниз.
В подвал. Над входом написано огромными накладными буквами – «СТОЛОВАЯ». В подвале низкие массивные теремочные столбы и между ними, над нами, сводчатые кирпичные потолки.
Так то она «столовая», а на самом деле нечто большее…
Меню!
.. в меню – «Печень по-строгановски» - раз!
«Беф строганофф» - два! И «Квас» - три!
Вот тебе и раз, и два, и три! И кофе цикориевое с молоком – от коровы, восстоящей тут же, неподалёку, на островке, во храме без врат и без креста…
По слухам храм построил Строгановым сам великий зодчий Воронихин!
Божия корова взмыкнула, приветствуя нас. Ей было во храме хорошо и прилично. Среди закопченных стен проглядывались фрагменты росписей на евангелические темы.
Во храме было по-домашнему уютно... а от дождя, наворачивающегося над нами – заботливо…
Пермь – Березники –Соликамск.
1973 год