Беглец тетрадь 2

                Беглец

                Тетрадь  №2

                -201-
Эта  женщина  --  счастье  моё,
моё  солнце  и  сладкие  ночи…
Было  наше  житьё—бытиё
Не  длиннее  любви,  не  короче.

На  балконе  осталась  стоять,
провожая  глазами  автобус,
и  не  смея  слезу  утирать,
и  не  видя,  как  катится  глобус,
весь  исколотый  метками  встречь
и  залитый  морями  разлуки,
испещрённый  морщинами  сечь
наших  душ  в  мире  горя  и  муки.

Моя  женщина  --  счастье  моё,
моё  солнце  и  сладкие  ночи,
налетело,  крича,  вороньё
расклевало  и  сердце  и  очи.

                -202-
Вы  победили…Я  смирён,
как  лошадь  загнанная  смирен…
И  всё ж  таки  не  покорён,
а  только  обессилен.

Восстану  ль  новый  мир  создать,
в  котором  бы  душа  не  знала,
что  значит  слёзы  не  унять
любимой  женщины…
Кричала,
стонала,  плакала  любовь,
о  стены  билась,  мяла  крылья…
О,  НОВЬ,  желанная  мной  новь,
приди  и  подкрепи  усилья,
которые  я  прилагал,
чтоб  души  детские  не  ранил
«любви  безумия  накал»…
                Не  вы  сразили…
Я  смирён…
Не  доросли  мы  до  причастья
Великой  битвой  всех  времён
И,  значит,  не  познаем  СЧАСТЬЯ.

                -203-
Утихла  боль,  иссякли  слёзы,
пропали  темы  для  стихов…
Над  головой  не  мечут  грозы
безумных  молний  и  громов.
            Путь  Беглеца
суров,  печален…
Оставленный  им,  рухнул  мир…
Любимой  женщиной  отравлен,
и  для  себя  не  сохранил
даже  детей
           О,  детский  мир…
Зачем  так  хрупок,
эгоцентричен  и  ревнив,
так  примитивно  прост  и  узок,
легко  раним,  жесток,  злобив,
зачем  так  гол  и  беззащитен
перед  смятением  страстей,
в  своём  неведеньи  наивен
и  чуток  к  болям  матерей.

Чего  хотел?
Чтоб  все  любили
друг  друга  искренне,  тепло,
на  это  все  потратил  силы,
но  не  добился  ничего

Над  головою  больше  грозы
не  мечут  молний  и  громов…
Утихла  боль,  иссякли  слёзы…
Я  не  пишу  теперь  стихов.

                -204-
                Серёже  Кузнецову
Я  не  могу  Вам  объяснять  стихи…
Скорей  всего  Вам  это  и  не  нужно…
Уж  коль  душа  не  поняла  души,
пусть  разойдутся,  как  это  не  грустно.

Писать  стихи  возможно  на  заказ,
но  выстрадав  душою  содержанье.
А  пониманью  не  поможет  пересказ,
Он  лишь  убьёт  мелодию  звучанья.

Я  не  хочу  Вам  объяснять  стихи
и,  думаю,  Вам  это  и  не  нужно.
Мы  с  Вами  и  близки,  и  далеки…
И  оттого  мне  грустно.

                -205-
В  разгуле  чувств
ужасный  есть  порок,
в  себе  несущий  призрак  пораженья.
Кто  им  отдался,
тот  себя  обрёк
на  вечные  скитанья  и  сомненья.
……………………………………..

                -206-
Ты  вернёшься  ко  мне,  дорогая…
Я  уверен,  что  лет  через  пять,
Так  же  страстно  и  нежно  лаская,
будешь  имя  моё  повторять.

Унесутся  с  годами  все  грозы,
успокоятся  бури  в  душе,
восстановится  запахом  кожи
память  жаркого  лета  в  тебе…
Эти  годы  разлуки  не  лягут
горькой  складкой  на  лбу  и  щеке,
поцелуи  любви  не  завянут
на  губах  и  на  нежной  руке.

Пусть  же  горечь  и  боль  расставания
в  нас  не  смогут  повергнуть  любовь
и  не  смогут  посеять  отчаянье
-  мы  обязаны  встретиться  вновь.

                -207-
            Ну  вот  и  всё…
            Любовь  угасла…
Последней  ласки  устыдясь,
нас  отпустить  она  согласна,
Судьбе  безвольно  покорясь.
                Но
от  неё  у  нас  остались
две  сотни  плачущих  стихов.
С  отчаяньем  переплетаясь,
покой  нас  усыпить  готов…

Когда  страницу  за  страницей
листаем  жёлтые  листы,
            стихи  осенней  вереницей
уже  не  будят  зов  души.




                -208-
Ты  комната  моей  печали…
Сюда  вошёл  в  последний  раз…
Предметы  тихо  простонали:
«Ты  был  здесь  счастлив…
А  сейчас?»

Сейчас  слезой  тоски  оставлю
след  на  подушке,  где  Она
к  ней  прикасалась…
Переставлю
на  стол  солонку
и  с  окна
сотру  налёт…
Затем  открою
дверь  в  кладовую  и  сниму
пиджак,  рубашки,  брюки…
Смою
слезу  с  лица…
Затем  смахну
пыль  с  книг  и  снова  их  построю
в  короткий  ряд  своих  надежд,
на  стену  я  стихи  пристрою
и  в  кладовой  среди  одежд
замру…
И  снова  лёгкий  запах
Её  помады  и  духов
мне  стиснет  сердце  в  жёстких  лапах
любви  восторгов  и  грехов.

Не  торопясь  я  затолкаю
в  рюкзак  немудрый  свой  багаж,
к  столу  присяду,  выпью  чаю,
ловя  в  парах  Её  мираж…

Затем  я  медленно  закрою
дверь  комнаты  моей  любви,
в  которой  позднею  весною
дни  счастья  быстро  отцвели.


                -209-
           Мне  не  осилить  это  чувство…
Любовь – лазоревый  цветок,
тебя  сорвал  я…
Не  искусно
берёг,  берёг…  и  не  сберёг.

                -210-
Я  в  образах  живу  и  мыслю…
Передо  мной на  пятачке
они  играют  сцены  жизни,
послушные  моей  руке.

В  немых  картинках  представляю
спектакль  Природы,  Духов,  Лиц…
Но  в  памяти  не  оставляю
умом  разыгранный  каприз
и  редко  логикой  проверю,
просто  в  эскиз  перенесу,
стихотворению  доверю,
иль  формулою  опишу…

И  часто  кажется  Вам  странной
в  стихотворении  строка
и  нелогичной,  непонятной,
несвязной  формула…
                Но  я
им  верю,  я  их  видел
и  просто-напросто  списал…
Вас  удивил,  может  обидел,
простите…
И,  хотя,  сказал:
«Они  моей  руке  послушны…»
На  самом  деле  всё  не  так
--  я  только  школьник  простодушный
и  летописец…   Я  --  простак.


                -211-
Любви  высокое  начало
искали  в  женщине  одной…
Имя  её  мудрость  означало,
звали  Софьей  и  Женой.

И  родила  трёх  дочерей  на  славу…
Мы  в  детстве  с  Верой
начинаем  жить,
потом  с  Надеждой
смотрим  на  отраву
--  Любовь,
пытаясь  совместить
в  одном  лице,  единственно  желанном,
всех  четырёх…
Но  вряд  ли  на  Земле
найдётся  в  этом  виде  первозданном
такая  женщина…

                -212-
Не  понимал  тебя,  не  верил…
И,  для  меня  закрытый,  мир
мне  человек  другой  доверил…
Просил  чтоб  в  тайне  сохранил.

Но  одному  стихотворенью
всё  же  доверюсь…  Вот  беда:
сомненьем,  болью  и  смиреньем
твоя  душа  поражена,
слепой,   холодною  рукою
разбито  сердце…
                О,  прости!
Виновник  бед  перед  тобою…
Я  не  раскрыл  твоей  души.

Давай  пойдём  на  откровенность
без  тени  страха  иль  стыда
--отпустит  боль,  умолкнет  ревность…
Любовь  вернётся  ли  тогда?


                -213-
Весенние  воды  --  то  косы  Весны,
её  золотистые  косы,
в  серебряном  блеске  бегущей  струи
лучей  золотые  разводы.

И  летние  грозы  -  всё  косы  Весны,
но  ставшей  взрослее  и  строже,
размётаны  ветром  в  косые  столбы
и  радужным  гребнем  заколоты.

Осенний  туман,  моросящий  дождём
-  Весны  посеревшие  косы,
покрытые  тёмным,  тяжёлым  платком
и  в  нити  льняные  расчёсаны.

Сверкающий  снег – это  всё  же  Весны,
Весны  побелевшие  косы.
Её  побеждающей  всё  красоты
не  смирят  седые  морозы.

                -214-
Ты  просишь  вольными  стихами
написать  рассказ
как  женщина  с  мужчиной  спали
и  выставить  их  напоказ…
                Но
Не  лежит  душа  моя
к  разгулу  чувственности  пошлой…
В  моих  стихах  «постель»  видна,
но  совестливой,  осторожной
рукой  приподнимаю  НОЧЬ
-  завесу  тайны  содержанья
любви…
И  этим  лишь  помочь
хочу  раскрыть  я  сочетанья
любовных  радостей…
Когда
душа  и  тело  в  единеньи,
и  сердце  в  чудном  упоеньи,
и  мозг  не  в  мрачном  заточеньи,
тогда
любовь  и  жизнь  одна,
и  нет  унылой,  серой,
тягучей  вереницы  лет,
и  нет  души  осиротелой,
детей  осиротевших  нет…


Нет,  не  могу  тебе  доставить
удовольствия  сказать:
«Ты  славно  смог  любовь  ославить,
«народным»  смог  поэтом  стать».

                -215-
О,  боже  мой,  Её  ресницы
так  и  стоят  передо  мной,
в  тени  их  трепетной  глазницы
морскою  залиты  водой.

Вода,  под  небом  изменяясь,
Берёт  у  солнца,  ветра,  туч
цвета,  то  синью  наливаясь,
то  жёлтый  исторгая  луч…
Но  чаще  серой  и  зелёной
в  глубокой  впадине  видна,
огнём  душевным  опалённой,
очей  холодная  вода.

                -216-
Есть  у  людей  понятие  души
с  приложенным  к  нему  понятьем
такта.
Тактичная  душа  не  признак  старины
-  необходимое  условие  контакта.

Даже  для  двух,
двух  любящих  сердец
бывает  трудным  испытанье,
когда  венок  любви
в  страдания  венец
мы  превращаем  словом иль  касаньем
бездумно,  мимоходом,  так  шутя,
без  злого  умысла
и  всё ж  неосторожно…
                И
долго  раною  терзается  душа
и  смотрит  уж  вперёд  насторожённо.

Так  что  же
каждому  самим  собою  быть,
иль  непосредственность
тактичностью  сгубить ?
Решая  это  для  себя,
не  забывай,  что  есть  ранимая  душа.



                -217-
            Я  чувствую  себя  ужасно  старым
В  расцвете  дела,  мысли,  сил
как  будто  бы  чутьём  звериным
в  себе  я  страх  вдруг  уловил.

Пытаясь  проследить  его  начала,
Заметил,  что
мне  больно  грызть  редис
и  вдруг  рука  невольно  задрожала…
Но  это  всё  не  то…
И  сверху  вниз
я  осмотрел  себя…
В  зеркальном  отражении
увидел  пряди  седины,
на  лбу  морщины  как  ущелья…
И  это  всё  не  то…
А.  вот,  мечты…
Мечты  в  глазах  я  не  увидел
И  этим  страх  ещё  усилил.

                -218-
                И.З.
Мои  стихи  --  живая  рана,
«страницы  моего  романа».
И  всё  ж  лирический  герой
в  них  есть.
Неся  перед  собой
в  стихи  отлитое  страданье,
он  ими  входит  в  назиданье,
и  в  обобщенье,  и  в  рассказ
о  нашем  времени,  о  нас.

Да,  это  всё  со  мною  было
и  вроде  бы  и  не  со  мной,
и  провело  через  горнило,
и  сплавилось  с  моей  бедой.

Суди  сама…
Когда  из  мрака
тщеты  вседневной  суеты
внебрачною  дорогой  брака
лишь  тела,  сердца  и  души
дитя  деревни  и  Природы,
идя  в  любовь,  её  заботы
на  плечи  хрупкие  кладёт,
в  ладонях  бережно  несёт,


какой  же  страх,  какие  муки
в  её  истерзанной  груди:
она  ль  виновница  разлуки
чужой,  но  близкой  ей,  семьи?

Как  ей  понять,  где  преступила
Закон  жестокости  она:
чужого  мужа  совратила
и  на  сиротство  обрекла
детей…

Она  поверила  любви…
В  её  прекрасные  чертоги
вошла,  переступив  пороги,
надеясь  там  вновь  обрести
несостоявшееся  детство,
забитый  юности  порыв
и  дней  замужества  наследство:
незаживающий  нарыв
-  души  и  тела  отвращенье.

И  вдруг  ужасное  прозренье:
Любовь  --  несчастье,  горе,  зло…
Самой  ли  ею  рождено?

Она  сама,  любовь  и  жертва,
Своё  исторгнула  дитя,
сама  струною  голой  нерва
к  столбу  молвой  пригвождена.

Она  готова  к  искупленью
чужого  горя 
и  полны
стремлением  к  уничиженью
любовь  и  боль  её  души.

Её  любовь  и  эти  муки
стихами  отлиты  в  рассказ…
Пусть  наши  дети,  наши  внуки
будут  в  любви  счастливей  нас.

Да,  это  всё  со  мною  было,
я  точно  знаю,  что  со  мной,
но  вдаль  теперь уж  отступило…
Я  сам  --  лирический   герой.


                -219-
Любить  прекрасно,  лучше  не  любить,
из  одиночества  не  делать  мелодрамы,
душою  и  умом  свободными  парить
в  мирах  комедии  и  драмы.

Любовь  прекрасна,  где  её  цветы
развешены  на  бельевой  верёвке
--  благоухая  прелостью  весны,
Она  на  солнце  сушит  распашонки.

Любовь  прекрасна,  если  сердца  бой
нам  оставляя  время,  ум  и  руки,
восторгами  разбуженной  душой
нас  гонит  в  мир  стихов  или  науки.

Любить  прекрасно,  лучше  не  любить,
чтоб  из  Любви  не  делать  мелодрамы,
когда  вопросу  «быть  или  не  быть»
ответа  не  находим  в  сердце  Дамы.

                -220-
Без  чувств  все  школьные  уроки
ложатся  грузом  мёртвых  лет.
Страданий и любви  подводные  пороги
не  обойти,  но  дружеский  совет
лишь  звук  пустой,  пока  не  испытали
мы  на  себе  борения  страстей,
пока  безумью  не  отдали
цепь   невозвратных  дней.
                Из  века в век  ошибка  за  ошибкой…
(со  стороны  как  будто  близнецы)
             Паскаля  «человек»
             рождён  его  улыбкой
             в  премудростях  наук,
             в  счастливом забытьи,
что  сумма  знаний  только  обещает,
но  истинного  счастья  не  даёт
и  каждый  от  рожденья  начинает
свой  путь  тревоги  и  забот.
                Накоплено  искусством,  и  не  мало
страниц  любви,  и  горя,  и  борьбы…
Но,  в  качественно  новое  начало
переходя,  опять  глухи…
Как  глухари  глухи  нравоученья…
    На  историческом  пути,
где  каждый  отвечает  на  сомненья,
ответы  все  как  близнецы.
                -221-
О,  если бы  Вы  только  знали
как   я  готовлю  ей  обед.
жениться  б  тут  же  побежали
в  расцвете  буйных  сил  и  лет.
                Необходимо,  чтоб  Она
Лежмя  лежала  и  стонала:
«Ах,  как  же  я  люблю  тебя…
Ох,  боже,  как  устала…
Врачом  предписан  мне  покой,
ну,  что  тут  будешь  делать…
Придётся,  видно,  нам  с  тобой
Сегодня,  милый,  не  обедать.
                Я  чертыхаюсь,  но  не  громко,
беру  авоську  и  иду
на  рынок,  в  магазин,  где  столько
всего  купить  можно  к  столу.
    Вернувшись,  молча  раскаляю
плиту  малиновым  огнём…
Водой  кастрюлю  наполняю…
Готовясь  справиться  с  борщом,
затем  я  мясо  долго  мою,
кладу  в  кастрюлю  и  варю…
В  тоске  пролившейся  слезою
немного  воду  подсолю…
Помою  овощи,  почищу
картофель,  свёклу  и  морковь…
Для  живота  всё  это,  в  пищу,
а  где  душа,  а  где  любовь?
Морковь,чеснок,лук,свёклу  с  мясом
держу  на  медленном  огне,
снимая  накипь,  чтобы  «часом»
бульон  не  замутить  к  беде.
    Когда  почти  готова  свёкла,
картофельн  пару  нарублю,
стружу  капусту  (чтоб  намокла
и  поперчу,  и  посолю)…
Укроп,  петрушку,  лист  лавровый
и  помидор  --  всё  это  в  борщ…
Когда  покажется  готовой
капуста,  морщь  или  не  морщь
теперь  лицо,  а  кушать  нужно
(не  зря  ж  готовил  я  обед)…
Прошу  к  столу  и  будем  дружно
отведывать  один  ответ
(один  ответ  на  наши  беды)…
Пока  готовил,  понял  я :
в  борще  искать  надо  ответы
на  все  загадки  бытия.

                -222-
Всегда  печально  примиренье,
которое  даёт  «постель»…
Оно  больше  похоже  на  смиренье
под  тяжестью  разлуки  и  потерь.

Не  находя  в  душе  у  друга
тепла,  терпенья,  ласки  и  огня,
нам  пробужденье  после  страсти
мука,
лишь  отдаленье  бегства  от  себя,
которое  наступит  неизбежно…
Гнилую  цепь  однажды  разорвав,
оторванные  звенья  как  прилежно
не  приставляй,  ты  всё  равно  не  прав.

Не  прав,  пытаясь  всё  начать  сначала.
Начало  где  оно? 
Но  виден  уж  конец
--твоя  душа  меня  любить  устала,
не  сунув  голову,  как  в  петлю,
под  венец.

                -223-
Если  ты  родишь  мне  дочку,
если  ты  родишь  мне  сына,
утро  будет  зорькой  ясной,
что  б  молва  не  говорила.

Если  ты  родишь  мне  дочку,
если  ты  родишь  мне  сына,
я  любить  их  стану  страстно,
что  б  молва  не  говорила.

Если  ты  родишь  мне  дочку,
если  ты  родишь  мне  сына,
станет  жизнь  наша  не  праздна,
что  б  молва  не  говорила.

Если  ты  родишь  мне  дочку
если  ты  родишь  мне  сына,
будет  трудно,  но  прекрасно,
что  б  молва  не  говорила.

Если  ты  родишь  мне  дочку,
если  ты  родишь  мне  сына,
вечной  памятью  ту  ночку
знать  Судьба  благословила.

                -224-
     И  что б  не  говорил,
                не  делал,
                не  писал
мне  тяжело  с  тобою  расставаться…
Всегда  тебя  любил,
                всегда  тебя  желал
и  трудно  оторваться.
     Мгновениями  прожит  целый  год:
восторгами  любви  и  горечью  утраты
и  скорбно  я  смотрю  вперёд,
предвидя  близкие  закаты.
     Ты  гордая…  Что ж,  может  быть
так  именно  и  любят  россиянки…
окаменев  лицом,  боясь  слезу  пролить,
мне  не  прощаешь  совести – беглянки.
     Прости,  прости…
Я,  знаю,  виноват…
Мне  страшно  стало  начинать  сначала
семейный  круг…
Страшней  сто  крат
разрушить  ночь,  в  которую  зачала.
                Но  я…
я  не  бегу,  я  просто  отошёл
взглянуть  на  горькие  упрёки
со  стороны…  И,  кажется,  нашёл
где  мы  наткнулись  на  пороги.
     И  ты  должна  понять,
что  прошлое  не  оторвать  без  боли,
что  не  возможно  дальше  разрушать
моих  детей,  и  так,  не  сладкой  доли.
     И  трудно  мне  бывает  перейти
от  детских  глаз  к  безумью  счастья…
Беспомощно  топчусь  на  полпути,
в  тебе  не  находя  покоя  и  участья.
                Но
я  тебя  при  этом  не  виню,
а  только  сам  тихонько  угасаю…
Тебя  люблю…  детей  люблю…
и  жизнь  без  вас  не  представляю.



                -225-
        Метаморфозы  женщины

1.  Как  женщина  цветёт
под  взглядом  восхищённым,
так  сникнет  и  замрёт
при  взгляде  отвращённом.

2.  Она  вас  любит
откровенно  страстно
пока  любовь  для  чести  не  опасна.

3.  Если,  рыдая,
вас  разжалобит  она,
Вы  -  раб,  Она  же  -  госпожа.

4.  Вы,  помогая  ей,
дотронулись  пелёнок,
готовьте  грудь:
в  руках  у  вас  ребёнок.

5.  Не  уступив  ей  раз – другой,
обзаведётесь  смирною  женой.

6.  Не  обещайте  ничего,
все  обещания  --  ярмо.

7.  Обаянье,  чары  женщины,
как  тропинки  на  болоте,
и  коварны,  и  изменчивы
в  женской  сути,  в  бабьей  плоти.

8.  Наложница,  любовница,  гетера…
Как  хочешь  назови,
но  суть  всегда  одна:
внезапно  пробуждается  мегера,
разбуженная  ласковым «жена».

9.  Остывшая  любовница
 --  разъяренная  львица,
ей  ничего  не  хочется,
она  всё  время  злится.


                -226-
И  чёрт  с  тобой,  прощай(!)…
Раскатистое  эхо
пережуёт     а--а—й
сплетням  на  потеху,

вдаль  унесёт  с  собой
страданья  вопль  мятежный,
закатною  зарёй
вернёт  нам  облик  прежний.

                -227-
Цветы  в  школе  первого  сентября

Родители  скупые,  не  скупые
достали  кошелёчки…  И  цветами
расцвечен  детский  мир.  Над  головами
транжирства  сладкого  свидетели  немые
то  плавно,  то  стремительно  текут,
озёрами  вдруг  застывая  в  классах.

Что  из  того,  что  куплены  цветы,
не  нами  сажены,  не  нами  взращены…,
тот  продаёт,  тот  покупает…,
теперь  кто  этого  не  знает…,
мы  все  поочерёдно  продавцы,
но  в  этот  день  не  деньги,  а  Цветы
источник  радости.
                восторга,
                умиленья
и  первого  порыва  единенья
ученика  с  учителем,  где  мир
надеждами  взаимными  пролил
спрессованный  до  счастья  аромат…

Родитель,  замолчи!  Пятёрка  --  автомат,
если  жалеешь  ты,  что  тратил  на  цветы.

Родители  скупые,  не  скупые
раскрыли  кошелёчки…И  цветами
расцвечен  детский  мир.  Над  головами
транжирства  сладкого  свидетели  немые
то  плавно,  то  стремительно  текут,
озёрами  вдруг  застывая  в  классах.


                -228-
Я  строил  дом,
в  него  вложил  свой  смысл,
своё  уменье,  знания,  надежды…
В  нём  всё  моё  от  книги  до  одежды
и  жизнь  его  не  раз  будила  мысль…
Зачем  теперь  я  бьюсь  о  стены  лбом?

Я  строил  дом
- пристанище,  приют
для  старости,  покоя  после  боя,
как  волнолом  от  бешенства  прибоя,
как  память  и  завет,  когда  часы  пробьют…
Зачем  теперь  я  бьюсь  о  стены  лбом?

Я  строил  дом,
в  него  привёл  жену,
вручил  ей  Право  и  Начало,
чтоб  смерть  мою  Бессмертью  передала
и  смысл  движения  дала  бы  «кораблю»…
Зачем  теперь  я  бьюсь  о  стены  лбом?

Я  строил  дом,
растил  детей,
как  книгу  жизнь,  страницу  за  страницей,
листал…Крупица  за  крупицей
добро  и  зло  их  делали  сильней…
Зачем  теперь  я  бьюсь  о  стены  лбом?

Я  строил  дом…
Но  всё,  что  в  нём  ценил,
вдруг  потеряло  смысл  и  назначенье,
как  будто  взор  из  круга  заточенья
не  волю  вырвался  и  мир  другой  открыл.
За  ним  рванувшись,  стену  встретил  лбом…

Зачем  я  строил  этот  дом?


               -229-
У  вечных  истин  есть  порок:
не  вечен  в  них  огонь  эмоций…
Они  как  пройденный  урок,
или  старинный  атлас  лоций.

Когда  перехожу  в  стихах
от  жизни  личной  к  жизни  мира,
перетрясая  истин  прах,
фальшивить  начинает  лира.

Так  пусть  по  прежнему  стихи
несут  в  себе  мои  начала…
Любовь  и  боль  моей  души
Когда  то  ж  истина  зачала.

Ей  начиная  поверять
правду  шагов,  и  чувств,  и мыслей
я  вынужден  освобождать
её  родник  живой  и  чистый.

Когда  же  истины  рука
омоет  раны  прошлой  битвы,
вдруг  зарождается  строка,
послушные  ложатся  рифмы.

У  вечных  истин  есть  порок,
Они  не  будят  в  нас  эмоций,
когда  заложенные  впрок,
стареют  словно  атлас  лоций.



                -230-
Бывает  часто,  что  стихи,
меня  не  слушаясь,  рождают
такие  к  образу  штрихи,
которые  во  мне  ломают
первоначальных  строчек  строй
и  логику  моих  решений,
ложь  заменяя  простотой
естественных  движений.

И  удивляюсь,  и  смотрю
как  образ  сам  в  себе  находит
развитие…Мою
он  руку  терпеливо  водит
покуда  форму  не  найдёт,
и  ритм,  и  рифму  не  построит,
в  единство  краски  соберёт,
слогов  звучание  раскроет.

Мне  очень  нравится  тогда,
ему  доверяясь,  вплавь  пускаться…
Как  будто  мощная  река
несёт.  Бессмысленно  сражаться
с  потоком  логики  его.
Она  заставит  подчиниться
и  ум,  и  сердце…  И  смешно
как  стих  другим  мог  зародиться.



                -231-
Ты  лежишь  в  холмах  России,
ожерельем  их  охвачен,
плещут  воды  голубые,
воздух  --  звонок  и  прозрачен,
сосны  --  солнца  золотистей,
цвет  берёз  --  молочно-белый,
облака  --  вина  игристей,
запах  ягод  --  перезрелый,
жаром  росистые  зори
в  плёсы  вольные  ложатся,
синей  ночью  на  затоне
звёзды  любят  искупаться,
свет  Луны  --  глубок,  тревожен,
к  тайнам  вод  твоих  допущен,
словно  серый  конь  стреножен,
в  камыши  туман  запущен,
чайкой  смелой  белый  парус
соревнуется  с  мотором,
колокольни  третий  ярус
опрокинут  над  простором.

                -232-
Любовь  не  только  грусть  и  грёзы,
восторги,  ласки,  страсти  пыл,
не  только  жертвы,  смех,  угрозы,
потери,  слёзы,  страх…  Открыл
я  в  ней  источник  вдохновенья
трудов  души  и  сердца  власть
и  логики  проникновенье
в  таинственную  связь…
Я  в  ней  открыл  источник  силы,
жестокость  счастья  и  познал
эгоистичные  позывы
и  лицемерья  карнавал.


                -233-
Ты  от  страха  совсем  обалдела,
косы  девичьи  в  сорок-то  лет,
неужели  вернуть  захотела
отгоревший  медовый  рассвет?…

Даже  если  вернёшься  в  то  время,
разве  сможешь  измену  забыть,
даже  если б  умом  и  хотела,
разве  сможешь  душою  простить?...

В эти  годы  назад  нет  дороги,
жизнь  толкает  нас,  тащит  вперёд,
как  река,  налетев  на  пороги,
в  пене  ярости  всё  же  течёт.

Поревев,  побесившись,  остынет,
разольётся  в  долинный  покой,
воды  вечного  моря  раздвинет
и  вольётся  в  них  тихой  струёй.

                -234-
   Не  может  быть  в  любви  смиренья.
Пред  нею  мы  равны…
Её  кровавое  крещенье
нам  отпустило  все  грехи
и  только  лжи  не  искупило,
ужасной  ржавчины  души…
Как  не  стирали,  проступило
пятно  каверны  изнутри.

   Когда  в  нас  ложь  не  во  спасенье,
когда  синонимом  она
души  бесчестия,  презренья
на  души  рушится  гора.

   Живя  открыто  и  правдиво,
мы  не  достигли  чистоты,
и  взгляды  бегали  блудливо
в  сознании  своей  вины…
И  ни  к  чему  теперь  смиренье,
в  любви,  наверно,  все  равны,
но  мы  в  купель  её  крещенья
не  положили  доброты.

                -235-
          Читал  лекции  в  ХАИ

Здесь  выросло  другое  поколенье…
Я  с  радостью  об  этом  узнаю.
Пугающего  нету  самомненья,
самовлюблённости,
                прикрывшей  пустоту.

Здесь  жизни  смысл  в  движении,
в  свершеньи  многих  дел…
Здесь  отрицанье  жизни – пораженье,
лишь  «стариков»,  таких  как  я,  удел.

Здесь  Воля  и  Добро,  соединяясь,
украсили  щит  гербом  Чистоты,
здесь  Справедливости  и  Смыслу
подчиняясь
растёт  надежда  новая  Страны.

В  аудиториях  другое  поколение…
Я  не  боюсь,  я  радуюсь  ему…
Пускай  берёт  себе  бразды  правления.
Я  с  ним,  я  в  нём… И,  значит,
                я  живу.

                -2136-
Не  стрекозы,  не  драконы,  не  орлы
-  серебристые  громады,  ревуны…
счастье,  горе,  безразличие,  испуг
приголубят,  успокоят,  унесут.

Взмах  прощальный,  вздох  печальный
и  глаза…
-  отодвинута  вокзала  суета,
люк  задраен,  образован  узкий  мир
-  в  кресла  втиснутый,  пристёгнутый,
застыл.

Боль  разлуки,  сердца  муки,  крик  души
-  за  бортами,  за  громами,  у  земли…
Взоры,  задранные  в  неба  синеву,
на  минуту  отложили  суету.

Серебристые  громады,  ревуны
-  самолёты,  самолёты—корабли,
Разлетелись  и  нагнали  пустоту,
но  оставили  надежду  и  мечту.

                -237-
Душой,  открытой  дню,  спешу
поутру  рано  к  рабочему  столу,
где  формулы  и  схемы  мне  сулят
волненье  строгое,  как  чисел  строгий  ряд.

И  путь  обычный,  пеший  час,
снимает  ночи  утомленье,
когда  стихами  в  упоении
душа  распахивалась  напоказ.

Мне  этот  час  всегда  особо  дорог,
я  в  нём  живу  особенно,  без  дел…
Неутомимый  мозг  приподнимает  полог
и  вижу  красоты  таинственный  предел,
когда  сквозь  пелену  росистого  тумана,
залившего  ольховый  коридор,
всплывает,  без  малейшего  изъяна,
шар  огненный  в  сиреневый  простор.

Прекрасен  миг,  прекрасно  единенье
ночных  фантазий  с  логикою  дня…
Передо  мною,  чудеса  творя,
раскрылась  красота  двух  тел  и  притяженья.

И  спор  бессмысленный  припоминаю  вдруг
и  физиков,  и  лириков  испуг,
когда  толпа  взялась  их  «важности»  делить,
забыв  как  важно  просто  быть.



                -238-
Я  не  тоскую  о  тебе…
Ползёт  за  часом  час
и  будто  в  сером  полусне
мой  тащится  баркас,
всё  дальше  в  море
уходя  от  берега  надежд,
всё  ближе  к  воли,
где  душа  перешагнёт  рубеж.

Нет,  я  тоскую  о  тебе.
Идёт  за  часом  час…
Тебя  я  вижу  в  полусне
без  красок  и  прикрас.
И  руки  тянутся  обнять,
сомкнуться  на  тебе
и  замирают.  Закричать?
Что  толку  в  пустоте…

Да,  я  тоскую  по  тебе.
Бежит  за  часом  час…
В  этом  тревожном  полусне,
мучительном  сейчас,
разлуки  горькая  тоска
тревожит  и  томит,
но,  миг  прощанья  унося,
к  нам  встречи  миг  спешит.

О!  Я  тоскую  о  тебе.
Летит  за  часом  час,
когда  в  кошмарном  полусне,
разъединившем  нас,
передо  мной,  как  наяву,
стоишь  ты,  плоть  и  дух,
и  шопот: «Я  тебя  люблю…»
волной  тревожит  слух.

Ты  видишь?  Я  тебя  люблю,
тоскую  о  тебе…
Ты  слышишь?  Я  тебя  молю:
«Приди  хотя  б  во  сне».


                -239-
Зачем  мне  «Рок,  Судьба  и  Боги»,
зачем  мне  «дымные  власы»,
когда  есть  просто  руки-ноги,
и  просто  я,  и  просто  ты…
Есть  просто  женщины  и  дети,
друзья,  работа,  хлеб,  вино,
стихи  и  песни  /спеты,  нет  ли/
и,  наконец,  есть  домино…

Всё  это  без  «богов  и  дыма»
легко  я  в  рифмы  уложу…
Не  затуманена  картина
и  мысли  сразу  на  виду.


Но  иногда  душевным  криком,
слезою  горя  и  тоски
ищу  ответы  перед  ликом
у  Бога,  Рока  и  Судьбы…
Ищу  за  дымными  власами
предел  восторга  своего…
И  просто  ёмкими  словами
проникнуть  в  душу  глубоко.

«Встать  во  весь  рост»
привычный  образ…
Не  так  ли  «Бог»  или  «Судьба»
Так  же  просты,  хотя  в  них  Космос:
Сердце,  Тело  и  Душа.



                -240-
Мои  друзья,  как  мало  вас  ценил,
покуда  жил  в  довольствии  покоя,
пока  работал  всласть
                и  всласть  и  ел,  и  пил,
пока  на  сердце  и  любовь,  и  воля…

Встречая  вас  за  праздничным  столом,
переносил  на  ваши  будни  праздник,
как  наказанье  маленький  проказник,
спешил  перенести  назавтра,  на  потом
серьёзный  разговор
о  трудностях  борьбы,
о  нелюбви,  о  ранах,  пораженьях…
- в  благополучном,  жирном  забытьи
не  хочется  участвовать  в  сраженьях.
                Но
и  ко  мне  пришёл  мой  горький  час,
открывший  мир  сомнений  и  раздумий
Мои  друзья,  как  нужен  мне  сейчас
ваш  горький  опыт  горьких  будней.

                -241-
Давай  расплатимся  с  долгами,
на  ветер  сядем…  И,  вперёд!
Там  за  горами,  за  морями
мечта  из  пепла  восстаёт.

Быть  может  чистыми  руками
добудем  птицы-жар  перо
и  будет  в  нас оно  годами
гореть  и  ярко,  и  тепло.

И,  может  быть,  под  этим  светом
найдём  бесчестье  прошлых  дней
и  будет  впредь  оно  советом
служить  надёжней  и  верней.

Давай  расплатимся  с  долгами
и  никуда  не  улетим,
разрушенное  руками,
душой  и  сердцем  возродим.







                -242-
Ты  жемчужиной  России
на  проспектах  обозначен:
воды – светло-голубые,
воздух – звонок  и  прозрачен,
сосны – солнца  золотистей,
ствол  берёз – молочно-белый,
облака – вина  игристей,
запах  ягод – перезрелый;
рано  росистые  зори
жарким  пурпуром  ложатся
в  плёсах  вольных,  на  затоне
звёзды  любят  искупаться;
свет  луны – глубок,  тревожен,
в  тайны  вод  твоих  опущен,
словно  серый  конь  стреножен,
в  камыши  туман  запущен;
чайкой  смелой  белый  парус
соревнуется  с  мотором,
колокольни  третий  ярус
опрокинут  над  простором.

Ты  жемчужиной  России
на  проспектах  обозначен:
тёмным  золотом  ржаные
блещут  шлемы  редких  пашен,
из  глубин  очей  упругий
трос  кошели  тянет  с  рыбой,
катера  ведут  с  натугой
плот  с  янтарной  древесиной,
на  плаще  твоём  зелёном
разбрелись  стада  лениво
и  блестящим  перезвоном
косы  бегают  игриво.

Ты  жемчужиной  России
на  проспектах  обозначен:
головы  склонив  седые,
за  оградой  братских  башен
плачут  матери  немые…
Жемчуг  слёз  их  не  оплачен.


                -243-
Я  молодой  сорокалетний,
во  мне  избыток  сил,
я  круто  шёл  за  этой  песней,
любил  и  не  любил.

Во  мне  теперь  такая  сила,
такая  мощь  ума,
передо  мною  вся  открыта
Природа  и  Душа.

Я  всё  могу:  пахать  и  сеять,
точить  деталь,  копать  руду,
правдоподобье  лжи  развеять
и  управлять  страной  могу.

Но  видно  чувствуют  такими
себя  не  только  в  сорок  лет,,,
Мир  переполнен  молодыми…
Кто  «звёздный»  вытянет  билет?!

                -244-
Желая  слыть
                носителями  правды,
стараетесь  забыть,
                что  лгали  не  однажды.
Из  ваших  прописей  словарь
                бездушен  и  жесток:
коль  замахнулся,  так  ударь,
                сверчок  знай  свой  шесток.
Вам  жажды  дерзкого  ума,
                души,  отвергшей  муть,
и  не  понятна,  и  дика
                возвышенная  суть.


                -245-
Я  видел  сон…  В  нём  рушилась  Помпея:
безмолвный  стон,  закатом  пламенея,
вычерчивал  углы  сиреневых  домов,
смятение  толпы
и  вывернутых  ртов  пенящийся  оскал,
распахнутый  в  зрачке  безумия  овал
и  бег  во  тьме.

Вслед  за  толпой,  одетой  кое-как
в  пижаму  с  полосой,  в  тунику  и  во  фрак,
в  засаленную  робу  и  в  выходной  костюм,
в  торжественную  тогу,  в  разодранный  зипун
….  не  чувствуя  земли,  я  не  бежал  --  летел,
измазанный  в  крови  белый  словно  мел…
      Вмиг  предо  мной  растаяла  толпа,
разбилась  как  прибой  и  растеклась  в  дома.

      Один  на  площади, 
как  в  каменной  пустыне  ору  о  помощи,
а  тело  стынет,
живой  осталась  только  голова…
      И,  вдруг,  рукой  разорванная  мгла
Неоном  озарилась…  в  небосклон
коряво  вписано  «Н Е Й Т Р О Н».

Очнувшись  в  крике,  долго  я  лежал,
Измученный  кошмаром  сновиденья,
и,  набежавшие,  невольные  сомненья
с  трудом  и  долго  побеждал.

                -246-
Открыто  и  правдиво  жить
ещё  не  значит  честным  быть.

Открыто  можно  быть  жестоким
и  подлость  можно  не  скрывать,
и  откровенно  не  глубоким
спокойно  жить  да  поживать.

Быть  честным  --  это  значит  верить
в  разумность  воли,  в  чистоту;
быть  честным  --  это  значит  сеять
добро  и  свет  не  на  бегу;
через  сомненья  и  тревоги,
через  разлуку,  боль  и  страх
смотреть  вперёд,  где  нет  дороги,
где  может  быть  бредёт  впотьмах


душа,  которая  пожнёт
посевы  честности  и  силы
и  эти  зёрна  разнесёт
вперёд  на  будущие  нивы.

                -247-
Я  испытал  сегодня  эти  строки,
в  которых  Русь,  зима  и  красота…
Вокруг  стоял  высокий  и  глубокий
лес,  дремлющий  под  «сказку  сна».

В  этом  году  необычайно  рано
ковром  тяжёлым  белая  зима
осела  на  деревья  из  тумана
и  «дремлет  лес  под  сказку  сна».

А  ты  на  юге  под  солёным  ветром
в  волнах  последнего  тепла…
Спеши…Он  ждёт  чарующим  секретом…
Лес,  дремлющий  под  сказку  сна.


                -248-
За  стеною  женщина  рыдает…
Я  однажды  слышал  этот  плач…
Безудержное  горе  изливает?
Кто  же  ты – её  души  палач?

Я  на  плач  откликнулся   тревогой,
памятью  моей  неправоты,
когда  сам  тихонько,  понемногу
подрубал,  сжигал  свои  мосты.

Услыхал  тогда  его  впервые…
Из  ночного  сумрака  он  нёс
горя  непомерного  глухие
стоны – ливни  безутешных  слёз.
 
И  я  так  проникся  этой  мукой,
что  себе  поклялся  на  крови
никогда  ни  праздностью,  ни  скукой
не  будить  волнения  любви.

Время  шло,  иссякли  слёзы,
плач  стихал  за  тонкою  стеной,
унося  не  сбывшиеся  грёзы,
усыпляя  душу  пустотой.

За  стеною  женщина  рыдает…
Я  мечусь,  я  слышу  это  плач…
Ну,  а  ты,  из-за  кого  страдает,
слышишь  ли?         Палач! 


                -249-
Я  растерян  и  наг
Телом,  нервом,  душой,
Как  потерянный  флаг
Не  веду  за  собой.

Отгоревшая  страсть
Не  болит,  не  поёт,
Как  короткая  власть
Не  дарит  и  не  бьёт.

Утонули  в  душе
Голубые  мечты,
Как  в  ночной  тишине
Лёт  бесшумный  совы 

Одиночества  путь
Не  беспечен,  не  прост,
Вызревает  в  нём  суть,
Поднимается  в  рост.

Пусть  растерян  и  наг
Телом,  мозгом,  душой,
Другом  поднятый  стяг
Поднимает  на  бой.

                -250-
Мы  все  не  ангелы,
но  есть  меж  нас  скоты,
не  убоясь  ни  Бога  и  ни  Чёрта,
от  собственной  душевной  пустоты
без  состраданья,  без  нужды,  без  толка
воруют  честь  чужой  души.

Мы  все  не  многим  лучше  них…
В  бореньях  совести,  в  метаниях  душевных
Воруем  чистоту  чужой  души
И  корчимся  в  бесплодных  угрызеньях,
Пытаясь  избежать  неправоты…
                Но
Из  кольца  нет  выходов  простых.

Нет  выхода…  Кольцо  всегда  кольцо…
Метанье  бесполезно  и  напрасно…
Рубить  и  заплатить  за  всё…
Цена  любая  будет  красной.
                -251-
Когда  легко  слагаются  стихи
или  когда  трудами  достаются,
я  замечаю,  звеньями  цепи
Слова  последние  сольются:
Страсть 
               Поёт
                Власть
                Бьёт 
Как  будто  бы  в  сплетении  корней
не  только  звук,  но  смысл  стихотворенья…
Так  может  быть  быстрее  и  верней
цель  достигают  сочлененья:
Наг
          Душой
                Стяг
                Бой.

                -252-
Я  могу  писать  в  любой  манере.
Дело  не  в  манере,  а  в  словах…
Первой  строчкой  что  они  напели
крик  души  иль  песенный  замах…

В  первых  строчках  логика  и  образ…
Путь  дальнейший  труден  или  прост,
Но  манера – это  скрытый  тормоз,
Не  дающий  подниматься  в  рост.

Не  люблю  манерную  предвзятость.
Ей  в  угоду  рифма  или  ритм
губят  мысль,
как  все  пороки  святость,
а  ведь  мы  её  то  и  хотим.

                -253-
Пороки  позднего  ученья
передо  мною  налицо,
болезненное  самомненье
обычный  плод  его.


                -254-
Мне  говорят:  эти  стихи  не  наши,
в  них  нет  простого,  ясного  «Вперёд»,
раскапывая  день  вчерашний
слово  бесстыдно  врёт…

Но  правда  лгать  не  может…
Я  сам  Правда…
Я  среди  Вас  работаю,  живу…
О  том,  что  с  нами  ладно  и  неладно
по  душам  с  Вами  часто  говорю.

Эти  стихи – только  мои  ли  боли?
В  них  отзвук  ваших  буден  и  тревог…
Я  за  язык  Вас  не  тянул  и  не  неволил 
а  только  приоткрыться  Вам  помог.

И  вот  теперь  себя  не  узнаёте,
«кривые  зеркала»  мои  стихи…
Мне  кажется,  теперь  Вы  лжёте,
не  признавая  тайные  грешки.
А.я?
Я  не  копаюсь  в  дне  вчерашнем,
спокойно  и  уверенно  вперёд
пишу  для  тех,  кто  опыт  этот  страшный
в  оружье  чистой  правды  перельёт.


                -255-
Поговорить  хочу  с  тобою,  Тома,
спокойно,  ласково,  без  крика  и  без  слёз.
Скажи  мне  ты  готова?  Да,  готова…
Давай  начнём  с  любовных  грёз…
                Грёзы  любви
                мукой  души
                мы  оплатили
                застыли.
Поговорить  хочу  с  тобою,  Тома,
о  том  как  нежность  и  покой
нас  уводили  далеко  от  дома,
любовь  дарили  щедрою  рукой…
                Восторги  любви
                в  детской  крови
                мы  утопили
                убили.
Поговорить  хочу  с  тобою,  Тома,
о  днях  ревнивой  пустоты.
Ответь:  готова?  Раз  готова,
смотри  же  не  лукавь,  не  лги…
                Страсти  любви
                в  слёзы  тоски
                мы  перелили
                забыли.
 Поговорить  хочу  с  тобою,  Тома,
о  днях,  заполненных  другой…
Ведь  и  тебе  тогда  была  знакома
любовь  другого…  В жизни  той
                прошлой  любви
                светлые  дни
                мы  пережили
                остыли.
Поговорить  хочу  с  тобою,  Тома,
о  злобе  ядовитой  как  змея…
Она  меня  согнула  до  излома,
я  ненавижу  сам  себя.
                В  муки  любви
                вампиры  тоски
                зубы  вонзили
                испили.
Поговорить  хочу  с  тобою,  Тома,
о  страхе,  о  разлуке,  о  тоске…
Не  плачь,  ведь  ты  готова/?/..
Раз  готова,
последнее  всё  лучшее  тебе…
                В  память  любви
                детские  сны
                мы  осветили
                и  сохранили.

                -256-
Последняя  ночь  перед  встречей  с  тобой…
Даже  уснуть  не  могу…
Многое  грезится…  Словно  прибой
волной  заливает  волну…

                -257-
Какое  грубое  волненье
залило  потом  тело,  мозг…
Безрадостное  вдохновенье
сжимает  сердце…Жгуче  розг
мои  сомненья  и  метанья…
Сегодня  встретимся  с  тобой
и  что  ты  скажешь: «До  свиданье…»
или  «Ну,  здравствуй,  дорогой!»,
или  «Прости,  прощай,  любимый…»…
Чего  хочу,  чего  я  жду?

Одно  я  знаю,  образ  милый
с  собою  в  вечность  унесу.

                -258-
Приходи  на  Землю,  мы  заждались,
Юный  Бог – Прекрасный  Коммунизм.
Мы  душой  тебе  давно  отдались,
но  ещё  силён  в  нас  скептицизм.

Мы  тебя,  возможно,  не  узнаем,
Ты  не  обижайся,  Ты  ходи…
По  заслугам  редко  получаем,
всё ж  творим,  ну  так  и  Ты  твори.

Каждый,  занимающийся  Делом,
ведь  в  конце  концов  осиливает  путь…
Только  приходи  горячим  телом,
Чтоб  не  в  мрамор,  а  в  живую  ртуть.
 
Приходи  надежда,  мы  заждались…
Юный  Бог – Прекрасный  Коммунизм,
Мы  душой  давно  тебе  отдались,
Нам  осточертел  Социализм.

                -259-
Что  вещует  мне  жёлтое  Солнце?
Ослепительный  пышущий  шар
не  вписался,  как  в  раму,  в  оконце,
а  залил  его  словно  пожар…

                -260-
Груз  сомнений,  ожиданья
спал  с  души…  Восторг,  восторг!
Переплавились  страданья
в  буйный  смех  и  бурный  торг
 -- кто  кого  сильнее  любит,
терпеливее  кто  ждал,
горячее  кто  целует,
кто  нежнее  приласкал…

Я  нежней,  нет  я  нежнее…
Кто  же  всё  же…  Эх,  ты  ма…
Сумрак  ночи  голубеет,
зачинается  заря…

                -261-
Не  понимая,  не  прощаешь…
В  своей  душевной  чистоте
Ты  страстной  буре не  внимаешь,
Паришь  в  стерильной  высоте.

И,  не  прощая,  осуждаешь…
Собою  детский  мир  прикрыв,
С  презреньем,  гордо  отвергаешь
Испепеляющий  порыв.

И,  осуждая,  изгоняешь…
Из  доброты  в  пучину  зла
Без  сожаленья  опускаешь
Непокорённого  меня.


                -262-
Как  путник,  пустившийся  в  ночь
Без  звёздных  дорог,  без  Луны
Под  ветром,  сметающем  прочь
Вешки,  столбы,  фонари,
С  судьбою  один  на  один,
На  знаки  надеясь,  идёт,
Так  честь  из  душевных  руин
Дорогою  трудной  ведёт.

                -263-
Сколько  людей,  столько  и  мнений
-- банальная  строка.
Но,  если  рвусь  я  из  сомнений,
благотворительна  рука,
несущая  опроверженье,
или  признанье…  Всё  равно…
И  нахожу  я  утешенье
в  самой  руке,  хотя  давно
известна  истина  другая:
решенье  не  придёт  извне,
не  принесёт  рука  любая
его  с  собой…  Оно  во  мне.
      

                -264-
Я  люблю  в  твоей  слабости  силу
--  неуёмную  жажду  любви.
В  эту  жажду,  как  будто  в  могилу,
опускаются  ночи  и  дни.

Не  жалею…  Уходят,  уносят
груз  тревог  и  сомнений  с  собой.
На  последнем  суде  если  спросят
чем  я  жил,  я  отвечу  --  Тобой!


                -265-
Начало  трепетным  бывает…
В  нём  полон  смысла  каждый  звук,
Прикосновенье  нагнетает
восторг,  и  жажду,  и  испуг.
Потом  душевное  волненье
из  рук  сплетённых  перейдёт
в  порыв  и  страсти  утоленье,
на  миг  покой  в  нём  обретёт.

Как будто  под  резцом  Родена,
отбросив  таинства  покров,
взлетев  из  мраморного  плена
огнём  безумных,  страстных  слов
сердца  кричат: «О,  миг  прекрасен!
Что  было  прежде,  что  за  ним…
Разлукой  будет  ли  ужасен?
Мы  знать  не  можем,  не  хотим…»

Когда,  пролившись  в  исступлении,
иссякнет  чувственная  страсть
любовных  игр  и  наслажденьем
душа  пресытится,  и  власть
порыва  первого  уступит
дорогу  грусти  и  мечтам,
затем  сомнение  подступит,
расплата  подползёт  к  сердцам…

Кто  выдержал  её  мученья,
кто  отстоял  в  её  огне
любви  прекрасные  мгновенья,
кто  жажду  утолил  вполне?


                -266-
Мне  не  легко  даётся  ремесло…
Четверостишию  плачу  бессонной  ночью.
Трушу  слова  сквозь  решето,
строкою  приближаясь  к  узорочью.


                -267-
Если  рифма  нарочита,
не  логичен  слов  поток,
мысль  звучанием  убита,
надо  выполнить  урок:
и  не  десять  раз,  а  сотню
мысли,  звуки  разжевать
и  в  словах
друг  к  другу  плотно
каждое  прижать,
не  выпячивая  рифму…
Пусть  свободно  и  легко
льются  звуки  и  за  ширмой
не  скрывает  мысль  лицо.

                -268-

                Мой  Бес.

Маленькая  поэма  в  трёх  частях
            
            Я,  как  всегда,  философичен
            и  мало  в  чём  категоричен.
            Вы  кое-что  в  стихах  поймёте,
            если,  конечно,  не  уснёте.

                Ночь  первая
 
ОН  появился  как-то  ночью,
облокотился  о  косяк,
потёр  о  притолоку  клочья
и  показал  бесовский  знак.

Что  ж,  я  поверил:  рог,  копыто
--  всё,  что  положено,  всё  есть…
Лицо  надменно  и  открыто:
в  нём  злоба,  ум  и  даже  честь.

Чего  он  хочет?
Душу!
Душу?
Зачем  ему?
Ведь  знаю  сам…
Помилуй  Бог,  неужто  трушу,
я  не  старик,  здоров,  не  пьян…
Но  почему  ко  мне  коварный
явился  средь  ночных  трудов?

Может  прознал,  что  Лучезарный
уже  к себе  призвать  готов,
или  решил,  что  Маргариты
ещё  тревожит  тихий  стон…
Пустое,  глубоко  зарыта  она  в  душе,
как  детский  сон…
Не  кинолента  Жизнь,  прокрутит
мою  судьбу  всего  лишь  раз…
Зачем  явился?  Душу  мутит…
Послать  что ль  прочь…
Отказ?  Отказ! 
           Но  Бес  упорен… 
Лучше  вспомни
как Тот  презрел  науки  власть
и,  мёртвые  отторгнув  корни,
в  нём  жажда  жизни  разрослась.
Он  всё  познал:  надежд  томленье,
восторги  обладанья,  страсть…
Отбросив  муки  откровенья,
его  душа  ко  мне  неслась.
Когда  пресытят  наслажденья,
остановив  победный  бег,
и  ты  отдашь  без  сожаленья
земной  души  короткий  век.

Она  зачем  тебе?
Не  скрою,
сначала  опалю  огнём,
омою  мёртвою  водой
и  в  грудь  свою  вложу  потом.

Зачем?

Затем,  чтоб  быть  бессмертным
и  миром  зла  повелевать,
чтоб  мраком,  ужасом  безмерным
твердыни  Неба  колебать,
чтобы  Добро  налилось  злобой,
и  Честь  в  бесчестье  перешла,
и  Ум  в  безумие…  А  пробой
всему  Любовь  всегда  была.


Не  я,  Она  ваш  искуситель,
ваш  пробный  камень,  ваш  рубеж,
через  неё  ты,  гробожитель,
и  попадаешь  в  мой  кортеж…
Не  дал  вам  Бог  ни  силы  духа,
ни  ум  могучий,  чтобы  стать,
как  Он,  бессмертными.  О,  скука,
вам  должно  род  свой  продолжать.

Но,  ведь,  бессмертие  в  рожденьи…
И,  ты  не  прав,  Любовь – не  Зло,
Она  безумье,  наважденье,
но  Ею  вечно  в  мире  всё.

Быть  может  так!  Но  стоит  платы
Она  такой?  Ты  ж  заплатил?
Твоя  печаль,  твои  утраты…
ты  не  забыл  их?

Не  забыл…

Не  хочешь  ли,  отдав  мне  душу,
навечно  Юность  обрести,
без  сожаления,  как  грушу,
Любовь  до  тела  отрясти
и  без  мольбы,  без  слёз  и  вздохов
упиться  голым  телом  всласть,
без  угрызений,  страхов,  охов,
насытившись,  отбросить  в  грязь,
схватить  другое…  Славно,  право!

т,  не  хочу.  Поди  ты  прочь…

Что  ж,  браво,  браво…
Но  жаль,  кончается  уж  ночь.

И  Бес  пропал,  исчез,  растаял…
окно  серело  и  Восток
вдруг  как-то  жалобно  облаял
к  крыльцу  привязанный  щенок.
                Ночь  вторая

И  снова  ночь,  и  Бес  явился,
свои  мандаты  предъявил,
к  столу  присел  и  укрепился,
ощеряясь  злобно,  предложил:

Ну,  передумал?  Нет?  Так  что  же,
Продолжим  игры?

     Я  готов.

Ты,  червь  земной,  проси: «О,  Боже,
избавь  от  бремени  долгов.»
Долги  ведь  есть?

     Есть  и  не  мало…

Не  только  деньги?

     О,  да,  да…

Бес  усмехнулся,  дерзко,  прямо
сверкнули  красные  глаза,
пошарил  под  столом  рукою,
достал  и  протянул  мешок…

Твои  долги!  Я  не  неволю,
но  душу  отдавай  в  залог.

Мешок,  хоть  не  большой,  тяжёлый,
дрожит  бесовская  рука…
                Что  делать?
Без  души  я  голый,
и  как  же  быть  с  мешком  тогда…
Носить  с  собой?  Пока  не  вскрыт  он
никто  не  сможет  предъявить
ни  кровь,  ни  вексель,  даже  криком
покой  не  сможет  возмутить…

И  что  же  в  нём?

Да,  сам  же  знаешь.

Да,  знать  то  знаю.  Ну,  а  всё  ж?
Ты ж  обменяться  предлагаешь…
Да,  я.  Смотри,  коль  невтерпёж.

Фигура  Беса  растворилась,
размылась  в  небе  за  окном…
Мешок  развязан!  Всё,  что  крылось
твоё  ль?  Смотри!

И  грянул  гром…
И  в  блеске  молнии  летучей
передо  мною  пронеслось
Виденье  страшное…  И  тучей
в  мгновение  заволоклось.

И  снова  Бес  передо  мною…

Ну,  что?  Признал?

Эх,  Бес  ты.  Бес…

А,  ты  увидел…  Что ж,  не  скрою,
мешок  полнёхонек  «чудес».
В  нём  все  долги.  Они  до  Ада
мостят  дороги  ваших  бед,
но  тем  ценнее  и  награда
дающему  обет.
Давай  меняться!?

Нет,  постой-ка,
я  согласиться  был  готов,
но  неустойка
выходит  из  твоих  же  слов:
Представь,  мы  обменялись,
взвалил  я  на  спину  мешок…
                И
все б  тогда  без  душ  остались,
в  мешке  ведь  всё!?

Ты  простачок…
Зачем  же  обо  всех  то  думать?

А  как  иначе?  Мир  без  душ
– ведь  это  Хаос…  Ты  придумать
себе  во  славу  лучший  туш
не   смог  бы…

Да…
Но  ум/!/ холодный  и  бездушный,
собой  способный  всё  объять…


Зачем  ему?  Став  равнодушным,
Он  не  захочет  понимать.
Пусть  ошибаемся…  Ну  что  же,
зато  творим  пока  живём
и,  познавая  мир  всё  строже,
в  пределе  вечность  обретём.

Когда  то  будет…  Сгинут  кости…

А  ты  забыл  чем  вечен  я?
Пока  что  в  этом  мире  гости,
но  в  нём  любовь  вечно  жива…
А  мы  с  любовью  неразлучны
 – всё  зачинается  в  любви…

Брось,  рассужденья  ненаучны…

Пока  ещё/!/.

Ну  что  же,  жди.

И  ты,  Бес,  не  логичен,  право
и  надоел,  поди-ка  прочь…

Не  убедил  тебя,
что ж,  браво/!/..
Но  у  меня  есть  третья  ночь…

И  Бес  пропал,  исчез,  растаял…
Окно  серело  и  Восток
на  этот  раз  уж  зло  облаял
к  крыльцу  привязанный  щенок.


               Ночь  третья

Настала  третья  ночь.  Явился…
Педант/!/..  Мандаты  предъявил
и  на  диване  развалился,
меня  сесть  рядом  пригласил.

Я  искушал  тебя  две  ночи,
Ты  устоял…  Как  быть  с  тобой?
Давай  поближе,  покороче
мы  познакомимся.
Со  мной
Пофилософствуй  и  скажи-ка
Твой  разум  низок  иль  высок?

Пока  рисуется  картинка
Во  мне  как  будто  бы  сам  Бог,
Когда  ж  с  Природой  совмещаю,
Огрехи  вижу  там  и  тут…

И  что  же?

Их  себе  прощаю,
Иначе  не  возможен  труд.

В  глубинах  есть  предел  познанью?

Есть  думаю.  Суди-ка  сам:
Я  обращаюсь  к  Мирозданью
Тем  мозгом,  что  Природой  дан.
Его  возможно  ль  переплавить?
Тогда  и  «Я»  буду  «не  Я»…
Вселенную  смогу  ль  представить,
Когда  во  мне  заключена?
Не  постижимо:  Бог  и  черви…
Нас  много,  Он  один…
Но  и,  собрав  в  комок  все  нервы,
Мы  тождества  не  создадим.
Скачок,  как  правило,  в  пределе…
Все  формулы  в  пределе  врут.
Экстраполяция  на  деле
Пустой,  хоть  и  забавный,  труд.

Раз  уж  предел  вам  недоступен,
а  труд  бесплоден,  многотруден, 
не  лучше  ль  наслажденьем  жить
и  этим уж  счастливым  быть?

Не  знаю…  Лучше?  Нет?  Не  знаю…
В  нас   беспокойная  душа,
и  я  от  этого  страдаю…
Но,  так  уж  Жизнь  заведена.

И  ты  смирился?
Нет.

А  всё  же?
Возьми,  я  дам  тебе  предел.

В  обмен  на  душу?  Всё  о  том  же…
Мне  показалось,  ты  прозрел

Ну,  что  ты,  что  ты…  Успокойся,
раз  откровенный  разговор,
то  и  Князь  Тьмы,  не  беспокойся,
не  нарушит  уговор.
        Теперь вопрос…
Ответь  мне  честно,
вот  ты  сам  Бог,  что б  сделал  ты?

Во-первых  бы  заквасил  тесто…

Боишься,  значит,  пустоты?

Боюсь…

Зачем  же  одиноко
идёшь  неторною  стезёй?
Исхлещет  жизнь  тебя  жестоко…
Не  лучше  ли  идти  толпой?

Толпой?  Толпой  конечно  лучше,
теплей,  особенно  внутри…
Но  душно…Там  и  пыли  тучи,
и  дух  не  свеж…  Кто  впереди?
       Ответь  мне  лучше  ты,
скажи-ка,
встречалось  «пи»,  а  может  «е»
без  логик,  божества  и  крика
тебе  в  Природе:  в  Свете,  в  Мгле?

Нет,  не  встречались…

Что  ж,  спасибо.
Выходит,  здравствуй,  Пустота!
Квантован  радиус…Да?!  Либо
и  физика  уж  не  верна…

Всегда  есть  выход?  Круг  не  замкнут?

О.  Бес,  не  надо  так  спешить…
В  орбитах  вечность,
но  в  ней  канут
лишь  не  способные  платить.

Ну,  вот!  Теперь  тебе  спасибо,
а  то  отчаялся  совсем…
Пойду  искать  кто  ходит  криво,
кто  зол,  бездарен,  глух  и  нем…
Прощай!

Прощай…
И  Бес  мой  скрылся…

Окно  серело  и  Восток
в  тумане  утреннем  открылся…

А  что ж  щенок?..  Пропал  щенок.

                Ответьте,  если  прочитали
                Вы  бред  горячечной  души,
                чего  хотели,  что  искали
                и  что,  в  конце  концов,  нашли?.


   
                -269-
Я  что-то  делаю  не  то…
Любовью  откровенно  счастлив,
а  должен  был  бы  быть  несчастлив
– не  видел  я  детей  давно.

Что  с  ними,  где  они? 
Мне  сны
рисуют  страшные  картины
и  часто  вижу как  в  руины
их  души  мной  превращены.

Я  что-то  делаю  не  то…
Имею  ли  на  счастье  право?
Сомненья – горькая  отрава,
в  них  путь  любви  в  небытиё.

-270-
«Поцелуй»  Родена

Два  духа,  две  плоти  из  плена,
Из  холода  мраморных  снов,
Из  мрака  и  похоти  тлена,
Стыдливости  скинув  покров,
Объятые  пламенем  страсти,
Слились  в  поцелуе…  О,  миг!
Что  было,  что  будет?..
Нет  власти,
Способной  убить  этот  крик.


                -271- 
                Спиноза
Огранщик  алмазов
таинственным  светом,
наивностью  сказов,
суровостью  века
всегда  очарован,
окутан,  опутан,
раздвоен,  разломан,
загадкой  запутан…

Но  силою  духа
парящий  над  Миром…
До  нашего  слуха
доносится  криком
ума  беспощадного
строгий  анализ,
сурово  вещующий
вечный  катализ.

                -272-
Любовь,  ты  Начало  Начал,
Ты  зачала  меня,  я  зачал
Ты  подняла  меня,  я  поднял
Ты  держала  меня,  я  держал
Ты  ушла  от  меня,  я  упал

Я  упал,  уронил,  уронил
Уронил  и  разбил,  я  разбил
Я  разбил  её  сердце,  убил
Я  убил  её  душу,  убил
И  застыл,  я  в  отчаянии  застыл.



                -273-
Я  держал  тебя  в  объятьях,
на  руках  носил,
не  в твоих  нарядных  платьях
я тебя  любил.

Я  любил  тебя  простую
– в  шлёпанцах,  в  джинсах,
разлохмаченную,  злую,
добрую,  в  слезах.

Я  любил  твою  глубоко
спрятанную  грусть,
поступил  с  тобой  жестоко,
каюсь  и…  молюсь.

Я  молю  чтобы  разлука,
нас  разъединив,
переплавилась  бы  мукой,
нас  соединив.


                -274-
Сказав  мне: «Не  грусти,
прости  и  уходи…»,
ты  не  спеша  разделась,
легла…  и  сном  оделась.

Но  мерное  дыханье
– обман,  в  твоей  груди
безмерное  страданье
за  ласковым  прости.


                -275-
Твой  мимолётный  поцелуй
полон  ласки,  полон  неги…
Целуй  меня,  целуй,  целуй…
Остановись  в  безумном  беге.

Я  жажду  чувствовать  тебя
в  изломе  рук,  в  изгибах  тела…
Люби  меня,  люби  меня…
пока  судьба  не  одолела.


                -276-
Эти  ночи  остались  во  мне
острой  болью  и  памятью  тела…
Мы  качались  в  любовной  ладье,
полным  парусом  лето  летело.

И  в  сплетении  жаждущих  рук,
как  мгновения  таяли  ночи,
наливаясь  угрозами  мук,
становились  мгновений  короче.

И  растаяло  лето  как  стон,
расплелись,  оторвались  тела…
Как  из  детства  нам  памятен  сон,
так  любви  нашей  память  жива.


                -277-
Лицо  женщины  серое – серое,
щёки,  губы,  глаза  помертвелые
и  ладонями  сжатый  вопрос
мне  кричат: «Ты  уйдёшь?  Ты  уйдёшь?»

Я  уйду…  А  ты  ляжешь  сейчас
и  уснёшь…  Ты  уснёшь…,  через  час
отдалит  мой  уход  мёртвый  сон,
ты  во  сне  не  услышишь  мой  стон.


                -278-
О,  Жизнь!  Ты многое  сулишь  нам
Каждый    день…
Но  память оставляет  лишь  утраты.

Где  радость  от  побед,  успехов  и  наград,
Она  так  быстротечна  и  непрочна.
Гораздо  долговечней  боль  разлуки,
Чем  торжество  и  радости  от  встреч.

Сама  любовь
Нам  памятна  страданьем   
– восторгом  переплавленным  в  отчаянье.

Угасший  день  несёт  в  себе  уж  вечность
Тем,  что  не  может  повториться  вновь.

Как  остро  ощущаем  жизни  бег
В  сравнении  с  покоем  прожитого,
Пытаемся  искусственно  продлить
Счастливые  мгновенья  ощущений,
Пусть  через  боль,  страдания,  мученья,
Соединяя  день  и  ночь
В  бессонные,  натруженные  сутки,
Когда  и  мозг,  и  тело  наполняют
Биенье  сердца,  напряженье  воли
В  безумной  жажде  всё
Объять,  понять  и  объяснить.
Пусть  только  для  себя,
Но  этим  как  бы
Почувствовать  себя  вечно  живыми,
А  не  навеки  мертвыми  признать.


                -279-
Я  помню  девушку  с  косой,
с  мерцаньем  карих  глаз,
со  смуглой  кожей,  с  чудною  спиной
и  талией,  точенной  на  заказ.

Не  для  себя  впервые  сняв  одежды,
она  стояла,  прислонясь к  стене
– ещё  не  женщина,  в  своей  девичьей  чести,
уже  не  девушка  в  отчаянном  огне.

На  низенькой  скамеечке  у  печки,
впервые  с  женской  наготой  наедине,
я  дёргал  на  висках  своих  колечки,
её  воспринимая  как  во  сне.

Невинными  мы  были  и  остались,
не  перешли  невидимый  барьер,
потом  уже  как  страстно  ни  влюблялись,
огонь  тот  дивный  в  нас  уж  не  горел.

                -280-
Пусть  это  будет  Ваш  альбом,
А  я  впишу  в  него  те  строки,
Что  встали  на  пути  моём,
Отметив  вехами  пороги
Пороков  и  добра,  и  зла,
Пороков  счастья  и  несчастья,
Пороков  воли  и  ума,
Пороков  грёз  и  сладострастья.
              Подпись,  дата…

                -281-
В  заточении  самовольном,
одиноком,  грустном,  тихом
катит  медленные  волны
Время  в  облике  безликом.

Что  ещё  осталось  в  жизни,
что  ещё  я  не  изведал?
Не  готовиться  ли  к  тризне,
не  смириться  ли  с  уделом?


                -282-
Над  гробом  склонившись,  не  узнаю
любимого  с  детства  лица…
Хоронят  врача,  а  я  хороню
как  будто  частицу  себя.

Родная  мне  тётя,  вторая  мне  мать,
весёлой  своей  добротой
согрела  мне  детство,  учила  стоять,
не  раз  заслоняла  собой.

И,  вдруг,  незнакомая  скул  острота
и  строгая  линия  губ,
и  веками  скрыты  навеки  глаза…
Обряд  похоронный  так  груб…

Так  груб  и  поспешен,  как  будто  вина
легла  мне  на  плечи  теперь
за  то,  что  болеть  не  умела  она,
страдая,  смеялась: «Не  верь!»

                -283-
Я  первым,
я  первым  любви  изменил
телом,  умом  и  душой,
но  ты  отомстила…  Тебя  армянин
ласкал  волосатой  рукой.

И  что  ты  шептала  ему  в  темноте?
Неужто  и  так  же,  и  то  же,
и  так  же  горела  в  любовном  огне,
и  стал  для  тебя  он  дороже?

Но  если  мы  предали  оба  любовь,
её  может  не  было  вовсе?
Просто  горячая,  юная  кровь
бурлила  и  пенилась  в  торсе.


                -284-
Если  в  юности  казалось
будто  встретил  идеал,
всё  в  душе  моей  смирялось:
норов,  нравы,  ритуал.

Но  с  годами  каменела
сила  принципов  и  плоть,
прорастая  в  них,  немела…
не  содрать,  не  расколоть.

                -285-
Стихи  и  мраморы  подобны…
Жизни  срез – скалы  кусок…
Его  постукиванием  пробным
сверяю  с  темой  на  глазок,
веса  кладу  по  вертикали,
в  горизонталь  вношу  покой
и,  соразмерив  все  детали,
в  неравный  ввязываюсь  бой.

Врубаясь  в  глыбу  материала,
срубаю  лишние  слова…
Скала,  ты  наперёд  уж  знала,
что  ты  отдашь  и  что  могла б?

Уложен  смысл,  изваян  образ…
Всё,  что  хотел,  сумел  сказать?
Сумел  в  исполненном  прообраз
из  многоликости  изъять?
                И,
перед  статуей  немея,
восторг  сомненьями  глушу,
но,  на  судьбу  роптать  не  смея,
глыбу  новую  ищу.



                -286-
Стихи  и  мраморные  глыбы
тяжеловесны  и  грубы
пока  не  проявились  силы
глубин  ума  и  красоты,
пока  ваятель  с  материалом
не  слились  в  яростной  любви,
пока  не  сколоты  ударом
щебёнка  слов,  пустые  дни...,
пока  из  толщ  не  проступили
в  сиянии  чистой  наготы
слова,  которые  раскрыли
любовь  и  ненависть  души.


                -287-
Что  пользы  страдать,
Если  друг  не  внимает,
Если  недруг  осудит,
Дитё  не  поймёт?

Что  пользы  писать,
Если  друг  не  читает
Недруг  всё  опаскудит,
Дитё  слишком  долго  растёт?


                -288-
Люблю  тебя,  по-прежнему  люблю,
как  в  первый  день   счастливой  встречи
и  исподволь  я  за  тобой  слежу,
ловлю  случайный  взгляд  и  звуки  речи.

Мне  трудно  устоять  в  своей  борьбе,
вокруг  всё  о  тебе  напоминает
и  собственное  тело,  как  в  огне,
ожоги  ласк  твоих  не  забывает.

Нет,  никогда  тебя  не  прокляну,
пусть  будет  жизнь  пуста
как  сон  глубокий…
Люблю  тебя,  по-прежнему  люблю,
мой  звёздный  миг  прекрасный  и  далёкий.



                -289-
                Алёше

Я  за  тебя  иду  на  бой,
судьбу  склоню  к  суровой  доле,
себя  поставлю  над  собой
и  распалю  огонь  в  неволе.

Отныне  мой  удел  суров,
стихи  и  формулы  отныне
мои  друзья,  очаг  и  кров,
мои  мечты – мечты  о  сыне.

Мой  мальчик – продолженье «Я»,
но,  знай,  тебя  я  не  неволю,
пусть  будет  выбрана  стезя
тобой  самим…  Своей  судьбою

тебя  не  попрекну,  поверь,
я  помогу  тебе  подняться
над  миром  горя  и  потерь
и  научу  тебя  сражаться,

чтоб  слабодушия  и  тень
не  смела  бы  тебя  коснуться,
чтоб  не  пришёл  к  тебе  тот  день,
в  котором  лучше  не  проснуться.


                -290-
Как  трудно  тем  понять,
кто  не  дожил,  кто  пережил,
кто  мыслит  по  иному,
как  трудно  дрожь  унять
в  сплетеньях  мышц  и  жил,
когда  уходит  женщина  к  другому.

Ещё  трудней  принять,
что  в  мире  скряг  и  жил
жир  не приносит  счастья  дому,
и  уж  совсем  мучительно  признать,
что  хоть  и  жил – не  жил,
а  лишь  трусил  солому.



                -291-
Я  не  новатор,  не  боец,
не  знаю  я как  раньше  было
и,  как  умею,  свой  венец
несу  в  страданьях  терпеливо.

Мир  надо  мной  и  мир  во  мне,
сражаясь,  не  считают  раны
и  в  их  отчаянной  борьбе
я  просто  поле…  Поле  брани.
 
                -292-
Ты  деревенская  внутри,
зачем  же  пыжиться,  стараться
в  разряд  мещанок  перейти,
не  лучше  ли  собой  остаться.

Ты  посмотри-ка  на  себя:
какая  грудь,  какие  ноги,
какая  рыжая  копна,
какими  яблоками  щёки…
И  мир  твой – деревенский  мир:
дом,  огород,  и  лес,  и  поле…
А,  если  дух  твой  не  почил,
творить  себя  в  твоей  же  воле.

                -293-
Даме  Блока

Зачем,  зачем  тебя  боготворю,
Зачем,  зачем  в  любви  не  знаю  меры,
Зачем,  зачем  страдаю  и  молю,
Зачем,  зачем  не  отступлюсь  от  веры…

Без  веры,  без  надежды,  без  любви
Мир  слеп  и  гол  в  сознании  бессилия…
Как  пламя  на  ладони,  свет  души
Рассеет  мрак  и  ужасы  насилия.


                -294-
Ты  холодна,  как  сломанный  утюг…
Мои  стихи  ты  не  приемлешь…
Обижена?..  Надулась  как  бирюк,
моим  страданиям  не  внемлешь.
 
Пусть  так…  Но  об  одном  прошу,
хоть  иногда  на  дружеской  пирушке
услышать голос  твой  хочу
и  рыжие  пригладить  завитушки.
 
Пусть  будет  так,  но  об  одном  молю,
когда  душа  исторгнет  слёзы,
открой  же,  с  миром,  келью  мне  свою
и  возроди  разрушенные  грёзы.

О.  нет!  Прости!  Не  надо  возрождать,
то  слабодушие  во  мне  заговорило…
И  ты.  и  я,  устали  мы  страдать,
любовь  ушла…  Что было,  то  уж  было.

Любовь  ушла?  О.  нет!
В  душе  рубцы  её  страданий,
но  пусть  живёт  её  рассвет,
питаясь  соками воспоминаний.

                -295-
Кто  удержит  пламя  на  ладони,
кто  Поэта  сможет  обуздать?
Эх,  вы  кони,  бешенные  кони,
кто  способен  силой  вас  взнуздать?

Не  было  и  нет  такого  мира,
где б  Стихи,  журча,  ласкали  слух…
Разлетелась  в  дребезги  бы  Лира
и  Огонь  божественный  потух,

если  бы  на  Руки  наложили
тяжкие  вериги  сладких  слов,
если  бы  в  Сознанье  заронили
тщетность  разрушения  основ.

Тех  основ,  что  камнями  ложатся
под  фундамент  крепостной  стены
и  должны  нам  вечными  казаться,
даже  если  в  сущности  гнилы.
                -296-
Вам  смешно,  нам  смешно…
В  сорок  лет  я  всё  мальчишка…
Но  ведь  влюбляться  не  грешно,
если  любовь  не  просто   фишка.

Когда  любовь  как  высший  дар
за  жизнь  прожитую  угрюмо…
Когда  любовь  будто  пожар,
таившийся  в  глубинах  трюма.

Нет,  это  не  порок,  не  блажь…
Необоримое  стремленье
не  сдержит  воля,  вечный  страж
покоя,  мудрости,  смиренья.

                -297-
В  чём  сила  мрамора?
                В  нём  вечность  Бытия!
Не  потому,  что  камень  долговечен…
В  нём  скрыта  сила  тайного  огня
души  художника.
                Вот  почему  он  вечен!

В  нём  образы  Печали  и  Любви,
В  нём  образы  Раздумий  и  Сомнений,
В  нём  образы  Страданий  и  Борьбы,
В  нём  образы  Побед  и  Поражений.

Чем  горячей  бушующий  Огонь,
сильнее  Разум,  непреклонней  Воля,
тем  ярче  проступает  под  резцом
Художника  мучительная  доля.

Он,  мозг  и  душу  вынув  из  себя,
вбивает  в  камень  вечность  Бытия.


                -298-
Я  о  любви  тебя  уж  не  молю,
прошу  о  дружеском  участии,
за  прошлое  тебя  благодарю,
за  дни  безоблачного  счастья.

Благодарю  тебя,  благодарю
за  то,  что  ты  взошла  моей  звездою,
за  то,  что  говорила  мне  «люблю»,
за  то,  что  стала  горькою  судьбою.

Благодарю  тебя,  благодарю.

                -299-
Поверни  чуть  голову  направо,
руки  на  колени  положи
и,  в  сомненьях  правоты  и  права,
чуть  огонь  во  взгляде  притуши.

Ногу  заложи  за  ножку  стула,
плечи  наклони  слегка  вперёд…
Видишь,  как  ты  стала  вдруг  сутула
– это  тебе  вовсе  уж  нейдёт.

Встань  на  каблучки,  сними  халатик,
волосы  волною  распусти…
Фу  ты  чёрт,  меня  аж  лихорадит,
до  чего ж  скульптурной  стала  ты.

Распрямились  плечи,  грудь  поднялась,
как  пружина,  стройная  нога…
Что  же  это  вдруг  с  тобою  сталось,
отчего  подвижна  и  легка?

Отчего  звенишь  весёлым  смехом,
отчего  румянец  на  лице?
И  греховных  прелестей,  как  эхом,
твой  огонь  передаётся  мне…

Озарило  всё  волшебным  светом
колдовство  любовное…  Смотри,
служит  красоты  твоей  секретом
осознанье  прав  и  правоты!.


                -300-
       Статуи  и  гробницы  Микеланджело

Воспеть любовь!
                Труднее  темы  нет!
С  рождения  до  смерти  всё  пройти…
Из  многоликости  создать  один  портрет…
Один  портрет
                как  памятник  Любви!

Он  должен  быть  сияющим,  живым,
в  забвении  счастливом  вскинув  руки,
рождающим,  страдающим,  немым,
раздавленным  и  скрюченным  от  муки,
вобравшим  Время  через  Миг  и  Век,
в  напруге  мышц,  в  задумчивости  взгляда,
познавшим  скоротечной  жизни  Бег,
саму  Любовь,  как  Дар  в  предверьи  Ада,
как  Смысл,
                как  Счастье,
                как  Борьбу,
как  вечный  двигатель  Живого,
как  Смерть,
                как  Разрушенье,
                как  Беду,
как  вечное  крушение  Земного.

                -301-
Туман,  как  сон,  окутал  всё  вокруг…
Размытыми  чертами  проступая
деревья  образуют  ведьмин  круг,
меня  всё  время  в  центре  оставляя.

И  вырваться из  круга  не  могу,
прошедшее  и  будущее  скрыты,
в  отчаяньи  бегу…  бегу
и  круг  бежит – все  выходы  забиты.

Дождусь  когда  рассеется  туман,
осмыслится  предчувствие  событий,
иллюзии  раскроется  обман,
увижу  путь  сомнений  и  открытий.


                -302-
Как  безразличие  жестоко
после  того,  как  ты  любил.
Как  пусто,  одиноко
тому,  кого  ты  отлучил.

Если,  в  тебе  души  не  чая,
он  отдавался  без  стыда,
сомнений  в  верности  не  зная,
смотри,  он  проклянёт  тебя.

                -303-
С  Новым  годом!  С  Новым  счастьем!
Тоста  смысл  полон  упрёков
за  столом  семьи  несчастной
от  скопления  пороков.

Я  принёс  в  семью  разруху
и  накликал  все  проклятья…
И  слова  простые  к  уху
долетают  как  заклятье.

                -304-
Всегда  мне  будет  молодым
казаться  это  тело…
Ведь  я  старик  в  сравнении  с  ним,
почти  достиг  предела.

Пока  ещё,  сомненья  прочь,
вскипает  кровь,  играет  сила,
безумен  день,  безумна  ночь…
Я  белый  парус  в  дали  синей.

Но  долго  ли  с  крутой  волной
на  равных  борется  бегущий?
Приходит  старость  чередой
с  бедою  неминучей…

                -305-
Как  ты  почувствовать  смогла,
что  для  себя  хочу  мальчонку,
что  успокоится  душа,
когда  напялив  рубашонку,
надев  штанишки,  башмачки,
протянет  маленькую  руку
и  скажет  мне: «Отец,  пошли,
готов  я  на  прогулку».

И  мы  в  огромный,  светлый  мир
войдём,  большой  и  малый,
и  младость  в  старость  эликсир
вольёт  струёй  отрады.
А  старость  младости   отдаст,
не  утаив  ни  крохи,
всё  знанье  мира,  боль  и  страсть,
восторги  и  пороки,
чтобы,  порог  переступив
уже  не  на  прогулку,
сын  честен  был  и  справедлив
и  доверял  рассудку,
чтоб  страсть  высокая
              огнём
горела  счастливо  бы  в  нём.
                -306-
Как  скушно  думать,  что  Природа,
ловя  в  случайности  прогресс,
нас  создавала.  Слава  Богу!
Нас  создал  Он  в  один  замес.

Могучий  гений  созиданья,
Он  наша  мать  и  наш  отец,
мы  дети  страстного  дерзанья,
на  нас  на  всех  его  венец.

И  мы,  Ему  уподобляясь,
творим  свой  рукотворный  мир,
душою  на  Него  равняясь,
высокой  страстью  все  горим.


                -307-
Что  это – дар  небес,  пороки  воспитанья,
иль  благоприобретенное  мной,
коплю,  как  в  фокусе,  ошибки  и  страданья
с  закономерностью  проклятого  судьбой.

Ни  в  чём  не  нахожу  покоя,
ищу  в  себе  Себя – не  нахожу,
построю  Мир  и  тут  же  всё  расстрою,
войду  в  чужой  и  тут  же  ухожу.

Нет  для  меня  незыблемой  основы
в  кипении  чувств,  в  логическом  кругу,
как  бабочка  огонь,  ищу  страданий  новых
и  в  них  живу,  работаю,  пишу.

Что  это – дар  небес,  пороки  воспитанья,
иль  благоприобретенное  мной:
в  любовь  и  ненависть  иду  через  страданье
с  закономерностью  проклятого  Судьбой.

                -308-
Негэнтропия,  энтропия
– два  противоборствующих  зла…
В  одной  однообразье  мира
и  смерть  в  другой  заключена.
                Но
в  смерти  вижу  я  рожденье,
в  однообразии – покой…
Покой  несёт  в  себе  смиренье,
а  смерть  зовёт  на  смертный  бой.

                -309-
Тебя  не  вижу – я  страдаю,
а  увижу – убегу…
К  твоим  коленям  припадаю,
нравоучений  не  терплю.

Смиренье – не  моя  натура…
Я  мягок,  ласков,  но  упрям…
Природа –мать  такая  дура,
нас  одарив,  всучит  изъян.

                -310-
Я  обидел  тебя,  не  желая  того…
Искуплю  наказаньем…  Каким?
И  имеет  ли  смысл  наказанье  твоё,
если  я  им  уже  не  раним?

Огорченье  во  мне  вызывает  лишь  то,
что  как  будто  на  разных  планетах
мы  живём,  лишь  своё  созерцая  лицо,
ищем  ложь  друг  у  друга  в  ответах.

Но  того,  что  ты  ищешь  во  мне,  не  найдёшь…
Нету  лжи,  есть  уставшее  тело…
Только  лаской   меня  обретёшь,
если  хочешь,  чтоб  сердце  запело.

                -311-
Пишу  от   первого  лица,
но  знайте,  моего  здесь  мало…
Поставьте  вместо  «Я»  «ОНА»
и  можно  начинать  сначала…

Везде  увидите  ЕЁ,
а  я  останусь  за  строкою…
Хотя  пишу  своё  лицо,
но  вдохновлён  её  слезою.

                -312-
Как  благодушествуем  мы
когда  Природа  умирает…
И  как  встревожены  умы:
пока  Жизнь  копит,  Время  тает.
Полна  чудесной  красоты,
замрёт  в  предчувствии  Природа,
ни  косаря  нет,  ни  косы
в  момент  немого  перехода…
                Но  мы
готовы  вечно  жить,
её  примеры  отвергая,
в  небытии  стремимся   быть,
души  бессмертье  принимая,
жестокой  гордости  полны,
как  будто  в  нас  миры  иные,
как  будто  бы  пришельцы  мы
– сыны  и  дочери  земные.
                -313-
Священным  ужасом  объята  медсестра…
В  тулупе  посетитель  вдруг  ввалился,
в  палату  рвётся  страстная  душа
с  любимой  женщиной  проститься.

И  Та  ему  с  улыбкой  ясный  взор
сквозь  белые  халаты  посылает,
в  нём  не  мольба,  не  горе,  не  укор,
в  нём  мир  блаженства  вечного  сияет.

И  облегченья  вздох,  и  шёпот  бледных  губ,
и  вспыхнувший  румянец
– всё  говорит:  она  ждала  и  люб
Ей  этот  бешенный  скиталец.

Разорван  круг,  крахмальные  халаты
дают  Ромео  старому  пройти
и  цепенеет  в  ярости  палата
– свидетельница  вечного  «Прости».

                -314-
Что  нужно  Поэту  для  счастья?
Да  то  же,  что  каждому  нужно:
Немного  тепла  и  участья,
Бокалов,  сдвинутых  дружно,
Слияние  с  делом  и  словом
И  детской  мечты  достиженье,
Сражение  старого  с  новым,
Развенчанных  мифов  крушенье,
Рождение  дочери,  сына,
Терпенье  жены  неворчливой…
                Но
Нужно  ещё  чтобы  сила
В  стихах  наливалась  бы  Силой,
И  слабость  стонала  как  Слабость,
И  нежность  ласкала  как  Нежность,
И  радость  сияла  как  Радость,
И  бренность  дышала  как  Вечность.


                -315-
Мы  в  детстве  об  условностях
не  знаем,
а  в  старости  отбросим  как  пустяк…
Зачем  же  в  остальном 
сверяем
с  условностями
каждый  шаг?

Не  призываю  к  буйству
чувств  и  тела,
но  оглянитесь,
строя  этот  мир,
на  что  равняетесь?
Во  многом  устарела
мораль  любви,  затёртая  до  дыр.

                -316-
Тебя,  вторую,  не  хочу,
зачем  ты  есть  не  понимаю,
вокруг  да  около  хожу,
чего  хочу  не  знаю.

Ребёнок  будет?  Ну  и  что  ж…
Его  не  отвергаю,
но,  вот,  жениться – острый  нож.
А  почему  не  понимаю.


                -317-
Не  так  ли  сердцу  жить  дано
– убито  вдруг  и вновь  вдруг  рождено.

Представь  себе:  Остановился  Мир,
тела  круговращенье  прекратили,
в  неравновесии  всех  действующих  сил
в  мгновении  едином  вдруг  застыли.

Но,  чтя  великий  Ньютона  закон,
они  падут  в  объятия  друг  друга,
в  отчаянии,  как  Лаокоон,
низвергнутся   с  орбиты  в  центр  круга.

И  в  яростных  объятьях  этих  масс
родится  взрыв  огромной  силы
и  мир  увидит,  как  сейчас,
на сферах  новые  светила.

Не  так  ли  дышит  атома  ядро
– убито  вдруг  и  вновь  вдруг  рождено?
 
                -318-
Мне  нечем  посмотреть  в  твои  глаза
– мои  закрыты  острой  болью,
мы  расстаёмся  навсегда
и  с  нашей жизнью,  и  с  любовью.

Мне  нечего  сказать  твоим  глазам
– моё  безволие  безумье  породило,
и  раскидало  душу  по  частям,
и  мир  любви  навек  похоронило.

Я  не  могу  твоих  увидеть  глаз
– их  боль и  страх  сомнут  остаток  силы,
из  тьмы  неразрешимого  для  нас
повеет  холодом  могилы.


                -319-
Я  часто  вижу  из  окна:
На  перекрёстке,  в  отдалении,
стоят,  обнявшись,  Он – Она
в  слепом  уединении.

Их  поцелуи,  разговор
рождают  нежность  и  тревогу
– моей  любви  немой  укор,
не  подступи  и  к  их  порогу.

                -320-
Отпусти  меня,  друг,  отпусти,
Слёз – жемчужин  твоих  я  не  стою,
Разлюби  ты  меня,  разлюби,
Я  в  груди  своё  горе  зарою.
Не  кори  меня,  друг,  не  кори,
Счастья  выпало  мало  на  долю,
Дни  любви  нашей,  краткие  дни
Я  навеки  в  душе  своей  скрою.

                -321-
Пришёл  сказать  последнее  «Прости…».
Так  пусть  уста  сольются  в  поцелуе,
Чтобы  с  собою  унесли
Не  гнев,  не  горечь,  не прощанье  всуе,
А  светлую,  прекрасную  любовь…
Пусть  счастьем  не  надолго  озарила,
Как  алая,  дымящаяся  кровь
Пролилась  и  застыла..

Пришёл  сказать  «Прости…
Не  плачь  и  не  терзай  себя  напрасно.
Ведь  не  любовь  ушла,  а  мы  ушли
И  будем  крест  нести  всечасно».


                -322-
Прощай,  мой  друг…
Когда  они  поймут,
что  были  к  нам  суровы  и неправы,
мы  завершим  свой  круг…
А  там  не  имут
ни  хулы,  ни  славы.

Прощай,  мой  друг,
и  слёз  не  проливай,
они  не  помогают  и  на  красят…
Бокалы  вкруг
«Игристым»  наливай,
они  прощанье  наше  скрасят.

Прощай,  мой  друг…
Суровый  мой  обет
зовёт  меня  в  себе  уединиться.
Моих  ошибок  круг
не  повторяй…  Совет
– не  торопись  влюбиться.

                -323-
Я  к  мысли  о  смерти  себя  приучаю:
Бросаюсь  под  поезд, тону  и  болтаюсь…
И  разные  боли  чувствует  тело,
Угасла  душа,  долюбить  не успела,
Не  хочет,  не  может,  не  знает
Как  жить,
В  работе  забыться,  в  вине  утопить…

Что  же  мне  делать,  на  что  же  решиться:
Мёртвому  жить  или  в  смерти  родиться?


                -324-               
                Письмо
Пусть  будешь  трижды  ты  права,
Но  эти  слёзы  никогда
Простить  тебе  я  не  смогу
Покуда  жив,  пока  дышу.

   Ты  холодна  как  стылый  лёд,
Как  иезуит  идёшь  вперёд
И  карих  глаз  горячий  свет
Сжигает  всё,  сражает  всех.
   Не  хочешь  знать,  что  не  права…
Твоя  весна,  моя  весна
Случайно  встретились  и  в  миг,
Сплетаясь  в  жизнь,  родили  крик.
   Семнадцать  лет  я  жил  как  Крёз,
Копил  в  себе,  с  собою  нёс
«печальный  образ»,  след  любви,
И  ждал,  чтоб  дети  подросли.

   И  стало  уж  невмоготу…
Я  оглянулся  и  мечту
Узнал  в  морских  глубинах  глаз,
И  медных  прядях  и  устах…
   И  страсть,  губительная  страсть
Взяла  тебя,  детей  и  власть…
– всё  бросил  я  к  Её  ногам
И  пал,  как  пал  в  раю  Адам.

   Кому  судить  и  где  суды/?/..
Судили  мы,  решала  ты…
Разрушила  любви  союз
Тяжёлой  цепью  брачных  уз.
   Ты  на  уступки  не  пошла,
Как  должное  ты  приняла
Померкнувшую  красоту
Её  любви,  мою  мечту
И  не  рождённых  сыновей
– надежду  угасавших  дней.
И  равнодушно,  как  Судьба,
Дышала  холодом  в  глаза.

   Ты  отстояла  свой  покой
И  мир  детей   Её  слезой…
И  страшный  жемчуг  этих  слёз
Я  вновь  коплю  как  старый  Крёз.
                -325-
           Ивану  Фёдоровичу  Кузнецову
                60 – лет
Кузнецовы…  Кузнецовы…
Удивительный  народ,
мнёт  одной  рукой  подковы,
комаришку  не  убьёт.

Не  спеша,  не  суетливо
перековывает  мир,
добродушно,  терпеливо
здесь  подправил,  там  подбил.

Среди  этого  народа
есть  и  наш  И.Ф. Кузнецов,
скальной  крепости  порода
в  нём  от  дедов  и  отцов.

Поработавший  немало
в  поте  тела  и  лица,
отдохнуть  имеет  право
за  баранкой  «Москвича».


                -326-
«Дисер», «дисер»…  Что  за  слово?
Так  и  щёлкает  рублями…
Скоро – скоро,   скоро – скоро
Заживёшь  ты  без  печали…
Не  учёный,  не  начётчик,
Просто  добрый,  славный  малый,
Только  рубликов  учётчик,
Только  чуточку  нахальный.



                -327-
Взбешённой  кобылицей,  поднявшись  на  дыбы,
Разъярённой  львицей,  осклабивши  клыки,
Топчешь  и  терзаешь  разверзнутую  грудь…
Одна  ты  только  знаешь  зачем…
Но  не  забудь,
Нет  в  душе  смиренья,  я  не  люблю  тебя,
Ни  слёзы,  ни  смиренье  не  возродят  огня…
Пусть  детский  взгляд,  как  совесть,
Сожжёт,  развеет в  прах…
Ты  шла  вместе  со  мною  на  этот  край  и  крах.

И  что  теперь  честнее:
Нам  разойтись,  не  жить…
Или,  душой  немея,  любить  и  не  любить?

                -328-
Ни  слова  больше  о  любви,
Ушли  в  былое  эти  дни…
И  думы  горькие  мои
– ступени  в  бездну  пустоты.

                -329-
                Светлане  15 лет

Ты  говоришь: «Зачем  любовь  на  свете?
В  ней  столько  горечи  и  слёз…»
Ты  не  права,
Рождаются  в  ней  дети,
Она  как  вечность,
Как  утёс.
Это  не  только  боль  и  слёзы,
Не  только  страсть  и  взлёт  души,
И  вдохновение,  и  грёзы…
Это  наука  и  стихи.

Любовь – борьба…  Нет  никому  покоя…
В  ней  Жизнь  и  Смерть  сошлись
Как  два  меча  на  поле  боя…
А  ты  мне  говоришь: «Уймись…»
 

                -330-
Безмолвен  лес,  звезда  в  тумане,
скрипучий  снег  вдёт  учёт  шагов…
И  всё…  Как  в  Океане
затеряны  среди  своих  веков…
И,  чем  бы  не  кичились,  не  сверкали,
владыки  только  собственных  шагов
последствий  избежим  едва  ли,
как  бремени  долгов.

Мы  разрушаем  эту  каплю  мира…
(кто то  ж  придумал  и  назвал  Землёй)
И  этим  роем  для  себя  могилу…
А  Мир  останется  суровый  и  немой.

                -331-
Мы  в  сорок  лет  почти  что  старики,
устали  жить,  изверились  душой,
напялили  на мысли  парики,
завитые  газетной  мишурой.

В  борьбе  за  Идеал  не  видим  смысла,
всё  хорошо  в  налаженном  быту,
машина,  гарнитур  заботами  нависли,
отгородили  Мир  и  общую  беду.

Угасла  страсть,  любовь  не  пробуждает
ни  ярких  чувств,  ни  боли,  ни  борьбы…
Уверены,  от  нас  не  убывает,
когда  гуляем  в  тайне  от  жены.

Иной  раз  по  столу  стучим  рукою,
(себе  то  не  видны  со  стороны)
когда  недетской  шалостью  порою
нас  огорчают  дети – старики.

Проснитесь,  мужики,  встряхните  волю…
Нам  в  руки  Мир  огромный  дан
и  рано  предаваться  нам  покою,
пока  он  корчится  в  грязи  от  язв  и  ран.


                -332-
Что  слово?  Да.  почти  ничто…
Движенье,  краски,  звуки
– вот  наша  жизнь,
в  них  всё:
душа,  и  мысль,  и руки.


                -333-
Не  женитесь  на  еврейках,
Красота  их  быстро  тает…
Чешуя  блестит  на  змейке,
Соскользнёт  и  блеск  теряет.

Под  дугою  соболиной
Свет  их  глаз,  как  звёзды  ночи,
Говорит: «Забудь  что  было,
Утони  в  покое,  в  неге…»

Смоль  их  кос  и  рот  их  алый,
Нос  горбинкой,  тонкий,  строгий,
Тёплый  бархат  смуглой  кожи
Наслаждения  сулят  Вам.

Но,  не  верьте – красоту  их
Затмевает  ум  тяжёлый…
Паутиной  он  затянет
Вашу  волю  и  свободу.

Не  женитесь  на  еврейках
– в  них  коварно  всё  прельщает
И,  как  в  древних  иудейках,
Смерть  любовь  их  предвещает.

                -334-
Дайте  в  руку  мне  гитару,
Пусть  расскажет  Вам про  жизнь,
Терек,  башню  и  Тамару,
Где  любовь и  смерть  сошлись.

Но  рука  не  держит  грифа,
Боль  разлуки  сердце  рвет,
И,  струны  касаясь,  тихо
Память  плачет,  не  поёт.


                -335-
Не  бренчите  на  гитаре
– без  души  она  нема
и  откроет  вам  едва  ли
красоту  свою  она.

Всё  в  гитаре:  мысли,  звуки
– откровения  любви,
и  потери,  и  разлуки
в  струнах  тонких  сплетены.

Не  касайтесь  струн  гитары,
если  нечего  сказать,
перекаты,  перевалы
не  пришлось  одолевать.

Не  бренчите  на  гитаре,
если  холодны  душой,
если  радость  и  печали
обошли  вас  стороной.

Переборы  струн  гитары
открываются  сердцам
очарованным,  усталым,
не  прибитым  к  берегам.

                -336-
Я  иду  на  последнем  дыхании…
В  одиночество  труден  мой  путь…
Рядом  нет  твоих  губ  и  желаний
– этих  нежных  и  сладостных  пут.
                Но
они  в  моей  памяти  ярко
и  отчаянно  прочно  стоят,
и  себя мне  становится  жалко,
и  хочу  я  вернуться  назад
к  тем  весёлым,  беспечным  мгновеньям,
когда  души  сливались  в  одну,
забывались  в  своём  упоении,
в  подсознание  спрятав  беду.


                -337-
                Маше  Лепёшкиной
                (Булочкиной…Пересмешник)

Твоё  имя  святят  на  иконах,
На  бортах  рождённых  кораблей,
Им  у  всех,  известных  мне,  народов
Часто  называют  дочерей.

Светлый  образ  Деву  Непорочной
Пронесла  ты  через  горечь  лет…
Стань  же  матерью…
И  дай  такой  же  прочный
Мир  семье,  как  девичий  обет.

                -338-   
                Параллели  жизни
                постоянно  пересекаются.

Как  ты  могла  послать  мне  эти  строки?
Тебе  отдав  всё  напряженье  сил,
любовью,  не  стихом,  одолевал  пороки,
в  борьбе  страдал  и  всё-таки  любил.

Как  ты  могла?  Мир  рушится,  стирает
холодным  равнодушие  мечты…
Кто  более  от  этого  страдает
и  лучше  ли  становятся  стихи?

Всё  кончено?  Ушла  любовь?  Природа
взяла  своё  и  молча  отошла?
И  пустота,  без  имени,  без  рода,
всё  что  любили  предала ?.


                -339-
«Зачем  Вы  пишите  стихи?
Вы  что  же  думаете,
строки  умеют  исцелять  пороки
или  излечивать  грехи?
   Ну,  кто
от  чтенья ваших  виршей
стал  добродетельней  и  выше?»

На  четвертушечке  листа
я  получил  посланье…
Ты,  право,  не  могла б  сама
Всё  сочинить  мне  в  назиданье.

Я  знаю  чьи  это  стихи
и  знаю  для  кого  писались…
Переписав,  дурёхи,  вы
ошиблись,  расписались
в  своём  бессилии…  Мои,
написанные  для  себя,
друзей  или  знакомых,
чаще  всего  на  тему  дня
и  про  тебя,  конечно,  Тома,
уж  извини…  Увы  и  ах,
рифмованные  строчки  эти
– моя  любовь,  и  боль,  и  страх…
Лишь  с  этим  в  паритете. 

Да,  я  люблю…  Как  не  понять?
Иль  сами  не  любили?
Пусть  даже  так,  но  разрушать…
Стихи  не  этому  учили..

Ты,  Том,  советчиков  гони,
всех  этих  недоумок…
Любовь  касается  двоих…
Не  нами  «выбран  переулок»…

Но  даже  если  всё  тупик
и  нам  судьбой  не  суждено…
Пускай  хотя  бы  наш  двойник
за  нас живёт…  Плачу  за  всё.

                -340-
Пусть  говорят: «То,  что  отдали
В  ночной  тиши  под  звёздами  очей, 
в  борьбе  не  лишнее…»   Едва ли
была б  борьба,  не  будь  таких  ночей.

                -341-
На  беду  слетелись  вороны
остроносые  и  чёрные,
любопытные  и  наглые,
пустоглазые,  злорадные.

На  беду  слетелись  вороны,
растащили  на  все  стороны
кто  кишки,  кто  кожи  клок,
сердце,  печень  и  души  кусок.

На  беду  слетелись  вороны…
Воронью  досталось  поровну
из  больших  и  малых  бед
ужин,  завтрак  и  обед.

Кыш  поганые,  кыш  вороны…
Плуг  идёт  а  за  ним  бороны…
Распластают,  заровняют  ту  беду,
не  оставят  белы  кости  воронью
Не  кружите  чёрны  вороны,
не  взойдут  посевы  горевы,
зарастёт  всё  трын – травой,
засияет  небо  синевой.


                -343-
                Н. Ш.
                Девочке,  которой  я  обещал
посвятить  свои  поэтические  страницы.
                (из  юношеского  дневника)

Я  помню  этот  поцелуй…
Его  под  бой  часов  старинных,
шепнув   с  улыбкой: «Не  балуй!»
сняла  ты  с  губ  моих  невинных.

Тогда  поверила  вполне,
что  не  целован  был  доныне,
пообещала,  что  во  сне
всегда  являться  будет  мне
твой  поцелуй  отныне.

К  несчастью  ты  была  права…
Среди  ночей  коротких,  длинных
нёс  этот  поцелуй  всегда
свой  караул  часов  старинных.

                -344-
Спасибо  за  то,  что  родила,
кормила,  поила,  вела…
Но  трижды
спасибо,  спасибо,  спасибо
за  то,  что  любила  меня.


                -345-
Прожил  я  год
прекрасный,  незабвенный…
Что  без  него  была  бы
жизнь  моя?

О,  этот  год!
Единственно  нетленный…
В  нём  уместиться
жизнь  могла б.

В  нём  было  всё:
рожденье  жизни,
муки,
любовь,  борьба
и  смех,
стихи,  глаза
и  руки,
смиренье,  тризны,
грех…

В  нём  всё  сплелось,
перемешалось:
причины,  следствия,
начало  и  концы…
И  всё  сошлось,
всё  оправдалось
в  горящей  осени
горячностью  весны.

                -346-
Лист  дрожит  на  осине
одинок  и  печален,
почернел  от  мороза
и  под  ветром  усох,

а  над  ним  в  небе  синем,
гребнем  солнца  играя,
расплетают  берёзы
к  волоску  волосок.

Что  случилось,  дружочек,
расскажи  почему  ты
не  слетел  чередою,
не  укрылся  снежком?

Ты  задумал  разочек
обмануть  мать – природу,
не  предаться  покою,
изменить  ход  времён?.

                -347-
Тебе  ведь,  муза,  всё  равно
почему  не  гаснет  пламя.
Вот  только  почему  оно
во  мне  как  траурное  знамя?
Я  не  изведал  радости  побед,
я  не  лежал  на  поле  боя,
мой  фронт – любовь,
источник  бед
– мой  тыл,  не  знающий  покоя?

И  почему  дрожит  рука,
душа  не  жаждет  ликованья,
в  груди  моей  всегда  тоска
смиряет  радости  дерзанья.

Тебе  то,  Муза,  всё  равно
кому  сегодня  отдаёшься…
На  лист  пустой  через  плечо
глядишь  и  весело  смеёшься.

                -348-
Любовь,  я  рыцарь  твой
бесстрашный,  безупречный…
И  герб  любви
«крест  чёрный  с  розой  алой»
лёг  навечно
на  этот  щит…
И  я  несу  его  перед  собой.

                -349-
Толпа  людская  и  молва
– вода  в  бутылке.
Разболтают,
бурлит  и  пенится  вода,
но  волны  быстро  затухают.
                *
Людские  толпы  как  потоки,
как  токи  в  медных  проводах,
текут,  бегут…   Истоки,  стоки
у  напряжения  в  руках.
                *
Людские  толпы,  словно  волны,
мутны,  им  тесно  в  берегах…
И,  вдруг,  прозрачны  и  покорны
– всё  от  давленья  в  небесах.

                -350-
В  любви  рождаются  мальчишки
и,  если  много,  то  к  войне
– судачат  бабы  на  селе.
Но  я  заметил,  что  мальчишки
в  любви  рождаются  когда
страстей  кипенье  как  волна
предчувствия  какой-то  вспышки.

Как  будто  мальчиков  рожденье
зависит  в  нас  от  напряженья
душевных  и  телесных  сил,
а  те  от  яркости  светил,
от  бурь  магнитных  и  потоков,
от  наших  собственных  пороков.


                -351-
Слова  любви,  слова  хулы,
слова  победы,  пораженья…
Слова,  слова,  как  вы  сильны,
как  будите  воображенье.

Ваша  магическая  власть
рождает  радость  и  надежды,
из  тела  изгоняет  страсть,
самовлюблённость  из  невежды.

Звучанье  ваше – звук  струны,
настроенной  на  лад  минорный,
звучанье  ваше – звон  струи,
Весне  поющий  гимн  мажорный.

Слова,  слова,  как  слабы  вы,
разбужены  воображеньем,
его  свободой  не  вольны,
сильны  насильем,  завершеньем.
 
                -352-
Я  дал  обет  суровый,  нерушимый
Слова  любви  в  себе  похоронить.
Обеты,  как  закон,  несокрушимы,
Но  могут  жизнь  собою  сокрушить.

Пусть  будет  так,  но  я  глаза  закрою
На  боль,  на  крик,  на  тающую  плоть.
Пусть  будет  так,  но  я  в  душе  зарою
Всё,  что  могло  бы  сердце  расколоть.


                -353-
Пожалей  ты  её,  пожалей…
Ну  зачем  тебе  стон  её нужен?
И  меня  ты  себе  не  вернёшь,
лишь  скорее,  вернее убьёшь…
Я  любовью  и  болью  закружен.

Пожалей  ты  её,  пожалей…
Посмотри,  она  тает  и  тает.
И  меня  ты  себе  не  вернёшь,
лишь  скорее,  вернее  убьёшь…
Моё  сердце  с  её  умирает.

Ты  добра…  Стань  добрей,
отпусти  меня  к  ней.

                -354-
Образованье – инженер,
Пристрастиями – физик,
Но  вот  единства  вам  пример:
Душою  оказался – лирик.

Так  выпьем,  братцы,  за  КУ –КУ…
За  физи – ку   и   лири – ку. 

                -355-
Любите  поэты,  страдайте,
Женитесь  поэты,  рождайте,
Боритесь  поэты,  сгорайте
И,  умирая,  отдайте…
Отдайте  свой  факел  другому,
Пусть  другу,  пусть  недругу  злому,
Но  так,  чтобы  нёс  по  излому,
По  краю,  по  склону  крутому
И  дальше  отдал  бы  живому.
                -356-
                Китайская  триада
Нас  учат  мудрости  Востока:
учись,  познай,  пойми
и,  странствуя  по  воле  Бога,
сравни,  отбрось,  прими…
Затем  у  мирного  порога
пересмотри,  обогати.
                И
в  жизни,  данной  нам  до  срока,
прожить  сумеем  целых  три.
                -357-
Очерченная  резко  синевой
на  шапке  древнего  кургана,
фигурка  сына  теплотой
и  страхом  сердце  наполняла.

Там  склон  отчаянно  крутой
и  для  него  не  слишком ль  рано,
не  встретится  ли  там  с  бедой…
Уж  скольким  жизнь  переломала…

Воспитывай  себя…  Взойди  на  холм,
низринься  вниз,  опоры  чтоб  не  чуя,
душа  и  тело,  прочертив  немую,
отчаянную,  дерзкую  прямую,
в  восторге  одоления  слились.

Воспитывай  себя…  Восторга  полн
на  новый  склон  взойди,  чтобы,  ликуя,
на  белом  поле  прочертить  другую
отчаянную,  дерзкую  прямую,
от  страха  и  сомнений  отстранись.


Очерченная  резко  синевой
от  шапки  древнего  кургана
фигурка  отделилась  и  стрелой
пошла  в  полёт  сквозь  пелену  тумана.


                -358-
Почти  уж  год  как  я  ни  жив,  ни  мёртв,
не  состою  в  прописке  и  учёте,
шатаюсь  по  углам,  несу  как  горб
пожитки  в  рюкзаке  и  книги  в  перемёте…

И  всё ж  в  отчаянном  своём  небытии
пишу  стихи,  рисую  строчки  формул…
Никто,  никак  помочь  не  хочет  мне,
все  говорят: «Кой  чёрт  тя  дёрнул?»

                -359-
Как  от  мира  отмахнуться…
Он  в  тебе  и  ты  весь  в  нём…
В  нём  в  конце  концов  сольются
жизнь  твоя  с  твоим  же  сном.
Только  радость  и  печали
переступят  твой  рубеж
и  пристроятся  в  начале
новой  жизни  на  манеж…

Вот  и  следует  отсюда,
что  хоть  смертны  смертью  духа
всё ж  страшимся  даже  «пуха»
и  надеемся  на  чудо.

                -360-
Всё  идёт  заведённым  порядком…
Вот  и  дочка  догнала  уж  нас…
По  разбросанным  старым  тетрадкам
Отправляюсь  в  восьмой  уже  класс.

Фу  ты – ну  ты…  Стареем,  стареем…
Эта  новость – не  новость  страшит,
Хорохоримся,  чаще  немеем,
Лишь  почувствуем:  сердце  свербит.

                -361-
На  Земле  становится  теплей.
Вас  не  настораживает  это?
Может  Солнце  стало  горячей,
иль  к  нему  приблизилась  планета,
или  мы  в  кипении  страстей
балуемся  взрывами  и  Эхо
атмосферу  делает  плотней?
Не  сверкнула б  новая  комета…

                -362-
С  чем  тебя,  Россия,  не  равняли
Воины,  Поэты  и  Купцы…
Били,   восхваляли,  продавали
– всё  в  равнины  уложила  ты…

И  идёшь,  сменяя  поколенья,
быстрый  шаг  уж  переходит  в  бег…
Прочь  сомненья,  страхи,  угрызенья
– жизнь  пыхтит  словно  кузнечный  мех.
                Но,
Я  с  болью  думаю,  Россия,
хоть  ты  и  богата,  и  вольна,
всё  же  Ты  дурёха  и  разиня,
слишком  уж  беспечна  и  щедра.

Может  быть  права  Ты,  так  и  нужно…
Для  кого  скаредничать,  копить?
Надо  жить  напористо  и  дружно,
Вместе  умереть  иль  победить.

                -363-
У  её  кровати,  в  горе,
подавая  пить,
знать  хотел  я,  что  в  просторе,
где  готовясь  жить,
забывая  о  сиделке,
болях,  обо  мне,
каше  стынущей  в  тарелке,
мыслями  в  себе,
находила  чёрным  взором
в  точке  на  стене…
Может  жизненным  простором
шла  в  предсмертном  сне…

Никогда  не  застонала,
страх,  печаль,  тоску
– всё  улыбкой  заслоняла,
отогнав  беду.

У  Её  кровати,  в  горе,
всё  хотел  спросить,
что  ей  виделось  в  просторе,
где  и  нам  всем  быть.

                -364-
Он  мне сказал,  что  я  христианин
– во  мне  вся  боль  от  сотворенья  Мира.
Какая  чушь,  я  в  детстве  был  блондин,
А  к  сорока  похож  стал  на  павлина.

                -365-
Стихи,  Вы  Боль  и  боль  моя…
Легли,  обрушились,  на  плечи…
Метелью  слов  закружена,
душа  пролилась  рифмой  речи.

Слова – снежинки,  сбив  сугробы,
окрест  меня забили  путь…
В  лучах  сознания,  для  пробы,
взметаю  их,  а  толку  чуть.
Но  на  короткие  минуты,
иной  раз  даже  на  часы,
метель  придерживает  струги
и  строчек  колеи  видны.

И  боль  внезапного  восторга
пред  тайной  слова,  как  волна
холодного  дыханья  морга,
сжимает  грудь…  Слова,  слова..

Любовь  и  Боль  и  боль  моя.

                -366-
Поля  Москвы – реки,
Раздумье  и  простор,
Ракитами  размеченное  русло,
И  пятнами  моркови  и  капусты
По  берегам  расцвеченный  ковёр,
И  облака  высоки  и  легки.

Дороги,  как ручьи,
Телег,  машин  затор,
Людская  речь,  посеянная  густо…
Всё  убрано…  И  снова  пусто,  грустно,
И  снова  лишь  раздумье  и  простор
В  полях  Москвы – реки.

                -367-
Я  в  муки  разных  горестей  не  верю,
пусть  говорят,  они  сильны,
от  угрызений  совести  немею,
нет  мук  сильнее  мук  неправоты.


                -368-
Ну  что  для  них  во  мне  сошлось?
Зачем  терзают,  рвут  на  части?
Остыло  всё  во  мне,  зашлось
И  захлебнулось  в  горе  счастье.

Дать  ни  одной  уж  не  могу
ни  жар  души,  ни  бой  сердечный…
А  что  могу?  Печаль – тоску…
Но  им  зачем  мой  плачь  запечный.


                -369-
                Дань  чистому  искусству

Скатерть  белая  залита
Пятнами  теней,
Опрокинулось  корыто
С  душами  людей,
И  свиваются  в  позёмки
Жизней  и  смертей
Звёзд  холодные  осколки
На  столах  полей.


                -370-
             Да,  я  не  центр
Вселенной  иль  Земли…
Я  центр  собственного  духа…
Но  разве я  не  «Я»,  не  «Ты»?
И  ты  и  я – мы  спицы  Круга…
Мы  все  подобны  меж собой
в  пределах  допуска  и  знанья,
в  самоанализе  душой
ведём  анализ  мирозданья.


                -371-
            Мы  встретились  с  тобой,
            моё  Призвание…

Ты  встретило  меня  как  наказание
на  перевале  Лета  и  Зимы
и,  выполняя  судеб  предписание,
в  лицо  швырнуло  иней  седины.

Серебряной  опутан  паутиной,
расплата  за  потери  и  за  страх,
потерянное  время  под  личиной,
пустое  всё,
Я  не  живу  в  страстях.


                -372-
Бьётся   сердце  Бонивура,
Как  у  Данко,  на  ладони…
Пуля – дура,  Смерть – не  дурра
Косят  яростно…  Но  кони,
Боевые  кони – смерчи,
Из  покоя,  лени,  тленья,
Унося  сердца  от  смерти,
В  бой  выносят  поколенья.

                -373-
О  чём  вздыхает  паровозик,
Бросая  в  выдох  дым  и  пар,
Ползя  вдоль  вырубок  и  просек,
Везя  деревню  на  базар?

                -374-
Весёлые,  красивые,
с  распахнутой  душой,
с башкою  псиво – сивою
в демарше  пред  судьбой,
стихов,  стишков  странички
оставив  суету,
дань  отдают  привычке,
любуясь  на  Луну.
                Но
зеленью  лимона
изломаны  лучи
и  с  вышки  небосклона
рассыпаны  листы.


                -375-
                И  в  шутку  и  всерьёз.
   
Не  верьте,  Раечка,  Попову…
Попов  немножечко  поэт…
Поэты  лгут,  поддавшись  зову,
уложат  всю  любовь  в  сонет.

И  кровь  твою  они  разбавят
в  чернильнице  своей  слезой,
и  крик  твоей  души  заставят
повиснуть  лампой  над  собой.

И  будешь  ты уже  не  Рая,
а  Муза,  Лира  иль  Пегас…
ступеньками  к  воротам  рая
на  горку  славы,  на  Парнас.


                -376-
Липы,  как  зрелые  дамы,
Зрелые  дамы,  как  липы,
Очень  душисты  и  липки,
Часто  дуплисты,  не  гибки,
Под  постоянные  всхлипы
Ломки  и  страшно  упрямы.

                -377-
Делать  ничего  не  умею,
Решить  ничего  не  могу,
Ненависть  сладко  лелею,
Горько  любовь  люблю.

       В  Лукъяновском  лесу
       Дубочки  и  дубы
       В  корявую  красу
       Печально влюблены.

В  Океане  небесных  вод
Холод,  печаль,  тоска…
Жёлтая  льдина  плывёт,
Как  гробовая  доска.

       В  Лукъяновском  лесу
       Одна  осинка
       В  осиновом  жару
       Под  жёлтой  льдинкой.


                -378-
Без  неё  стихами  плачу,
с  ней  тоскую  без  стихов,
не  могу  уже  иначе…
Раб  что  может  без  оков?

Расставанье  горько – сладко,
встреча  сладко  и  горька,
вся  исписана  тетрадка,
вся  истерзана  душа.

В  безнадёжной  круговерти
пожираю  жизнь  её,
за  душой  примчались  черти…
Может  бросить  это  всё?

                -379-
Жизнь  телегой  не  налаженной
по  дороженьке  загаженной
скрипом   медленно  ползёт
то ли  взад,  то ли  вперёд…

                -380-
Маяковский  с  Маяковки,
Господарь  и  гражданин,
сделал  шаг, а  вслед  подковки
                цок
марширующих  детин…
– не  инженеров  человечены,
но  творцов  железных  душ
с  душой  железно  искалеченной
под  левый  марш,  под  бравый  туш.

                -381-
С  горок – ёлок  катят  льдинки,
Перекличка – звон  в лесу,
Хруст  печатают  ботинки,
Капли  шмыгают  в  носу.


                -382-
Прошедший,
                Идущий,
                Грядущий…
Тащится  время
столетьями…  Век
в муках  рождает
лошадь  и  стремя,
мукой  венчает
век  человек.

За  тайнами  чисел
символика,  вымысел,
тщательной  логики
тонкая  нить…
Ветер  сражается
с  фалами  гика,
тщетно  старается
Время  схватить.



                -383-
Потихоньку   удаляется
Образ  девы – стон  глухой,
Потихоньку  приближается
Призрак  с  чёрною  косой.
                *
Перекручен,  перемучен
В  гору  путь – подъём  крутой,
С  перевала  вид  затучен,
В ожидании  прибой.

                -384-
Серым  полем  кони  скачут,
Хвост – позёмка,  грива – свей,
И  копыта  в  цоке  плачут,
И  туман  летит  с  ушей.

Призрак  серый,  призрак  сирый
Под Луною,  под  звездой
Ветер – конь  сереброгривый
Унесёт  меня  с  собой.


                -385-
            Сытые  голуби
            гадят  на  головы,
            жирными  ссорами
            носится  пух.

            Глупости  птичьи
            вздуты  величием,
            вскормлены  сворами
            древних  старух.

                -386-
Лом  тупой,  лопата  гнётся,
мёрзлым  комом  жжёт  земля,
кровь  в  ладонь  толчками  бьётся,
лунки  взрывами  долбя.

Но  чем  глубже,  тем  теплее,
ближе  к  сердцу – боль  сильней,
стены  ямы  всё  светлее,
небо  в  рампе  всё  светлей.


                *

Глубоко  земля  простыла,
потом  парится  спина,
оком  чёрная  могила
открывается  для  сна.

Нежной  ласкою  вольётся
сердце  в  сердце,  стук  глухой..,
то  земное  сердце  бьётся,
а  Твоё  нашло  покой.


                -387-
                Хищные  серые  клетки
                голод  не  могут  убить,
                крутят  из  тельца  котлетки,
                плазмой  готовясь  запить.


Немощны  тонкие  руки,
хрипы  и стоны  в  груди,
тихие,  редкие  звуки
меряют  ночи  и  дни.

Тело  устало  бороться,
тело  устало  болеть,
сердце  никак  не  сдаётся
и  не  даёт  умереть.


                Где-то  в  глубинах  сознания
                скручена  крепкая  нить…
                Мозг  отдаёт  приказание:
                есть,  пить,  жить…
         
                -388-
Есть  среди  вас  умные,
есть  очень  красивые,
есть  благоразумные,
даже  есть  счастливые…

Нет  беспечно  ласковых,
нет  всегда  весёлых,
нет  судьбой  обласканных,
постоянно  новых.
                -389-
Боже  мой,  Луна  смеётся…
Как  давно  я  так  не  видел…
Всё  казалось  в  крик  сорвётся,
Будто  кто-то  нас  обидел.


                -390-
Читайте  музыку
и  слушайте  стихи…
Пусть  мозгу – узнику
доносятся  легки
прозрачные,  цветные  облака,
как  образы,  как  чудные  слова.

                *

Читайте  стихи
и  музыку  слушайте,
чьи-то  грехи
сжуйте  и  скушайте…

Только  обидно
– вам  всё  равно
только  и  видно
что-то  своё.


                -391-
Всё  сделано  не  так,
ни  вовремя,  ни  умно,
и  точит  мозг,  как  рак:
«Живи  благоразумно»…

Таинственное  слово,
отчаянный  скачок,
готово – не  готово,
предел,  барьер, прыжок.

Что  это?  Революция?
Скорее  всего – бунт,
неведома  конструкция,
не  подготовлен  грунт.

Могло  бы  быть  не  так…
Красивее,  богаче?
Но  кто  подскажет  как…
Мы  не  смогли  иначе…

                -392-
         …  умер  Вадим  Георгиевич,
               ты  помнишь  Эренбурга…
                из  письма
Умер  Учитель
Вспомните  долг
Добрый  Строитель
Траурный  шёлк

Где  вы  соратники
Где  вы  враги
Трусы  и  ратники
Ученики

Плотьте  колонны
Плотью  идей
К  чёрту  каноны
Гибче  живей

Память  тревожит
Реквием  реквием
Сердце  обложит
Розами  тернием

Солнечный  житель
Чувства  и  Долг
Умер  Учитель
Траурный  шёлк.

                -393-
Я  в  ночь  смотреть  устал,
устал  ласкать  я  ночь,
о  Солнышке  мечтал,
мечтая  превозмочь
под  блеск  его  лучей
и  нежность  жарких  рук
ледовый  плен  ключей,
родить  звенящий  звук.





                -394-
             Я  говорю, мне  говорят…

Я  обещал  стихам
быть  честным  до  конца,
я  обещал  друзьям
не  разрывать  кольца,
я  детям  обещал
и  обещал  всем  вам
и  всё  же  разорвал,
солгал,  солгал,  солгал.

И  лишь  перед  собой
я  честен  как  всегда,
всегда  готов  на  бой,
но  только  за  себя,
и  честность  не  честна,
медовою  струёй
меня  обволокла,
унизила,  смела.
   
                -395-
                Тане  Овчинниковой
                (ма-а-ленькой  женщине)

Из  под  шапки  видна  шубка,
Из  под  шубки  видна  юбка,
Из  под  юбки – сапожки,
Два  мысочка,  каблучки.


                -396-
Чаша  небес  опрокинулась,
вылила  ночь  как  вино,
в  жажду  и  страсть  запрокинулось
смуглое  тело  твоё.

В  комнате  сумрака  тени,
белый  квадрат  простыней
и  в  ожиданьи,  как  в  лени,
бледные  звёзды  очей.
     Лёгкие  пальцы  взметают
пепел  моей  головы,
тёплые  губы  сжимают
нежным  пожатьем  сосцы,
     катышком  кожи  гусиной,
бархатной  влагою  ног
льётся  по  телу  несильный,
но  пробуждающий  ток.

Вдруг  напрягается  тело,
губы  припали  к  губам,
тянутся  руки  несмело
к  тайным,  заветным  местам.
     И  распускается  роза,
алые  два  лепестка
в  плен  захватили  Эроса,
чресла  набухли  слегка.
     Ветер  дыханием  жарким
выгнуло  тело  волной,
жемчугом  ровным  неярким
рот  приоткрылся  сухой,
     и  вырываются  стоны
жадною  жаждою  мук,
и  наполняется  лоно
плачем  и  всхлипами  вдруг…

Чаша  небес  опрокинулась,
вылила  ночь  как  вино,
в  негу,  покой  запрокинулось
смуглое  тело  твоё.

                -397-
Ты  мои  все  плюсы – минусы
разложила,  разнесла,
оголила  словно  фикусы,
в  свою  формулу  свела.

     Ты  на  мне,  на  положительном,
укрепилась  и  взросла,
в  слове  добром,  просветительном
силы  жизни  обрела.
     Ты  на  мне,  на  отрицательном,
дивной  розой  расцвела,
отрицая  в  обязательном
пустозвонные  слова.

Ты,  мои  все  плюсы – минусы
просуммировав,  чертой
заключила:  гол,  как  фикусы,
ноль  и  значит,  никакой.

                -398-
Беспечные  птицы  привязаны  к  небу,
Беспечные  звери  прибиты  к  земле,
Беспечные  люди  прикованы  к  хлебу…
Беспечность  ещё  не  свобода  в  себе.

Свобода,  свобода – коварное  слово,
В  нём   видится  неба безбрежный  простор,
Без  края  Земли  зеленеющей  лоно,
Волшебная  скатерть,  волшебный  ковёр.

Свобода,  свобода – крамольное  слово:
Бездумность, 
                безгрешность, 
                безбрежность  «хочу!»
                Но
       Рифы  реальности  снова  и  снова
       Царапают  днище  и  топят  мечту.

Птицы  свободой  обязаны  небу…
Свободой  обязаны  звери  земле…
Люди  свободой  обязаны  хлебу…
И  всё  же  свобода – свобода  в  себе.


                -399-
В  бою  добывая  Свободу,
свободно  умеем  ли  жить.
свою  подчиняя  природу
в  свободе  любить – не  любить.

Не  броситься  в  первые  руки,
манящие  лаской  любви,
и  выдержать  страсти  и  муки
на  человечьем  пути;
Не  броситься  бабочкой  в  пламя
житейских  успехов…  Побед
высокое,  гордое  знамя
не бросить  от боли  и  бед;
Не  броситься  в  омуты  быта,
довольствуясь  малым,  нести
открытий  светильник,  открыто
заполнить  пустые  листы;
Не броситься  в  рабство  из  рабства,
защитный  сорвав  камуфляж,
в  защиту  всеобщего  братства
неравенство – на абордаж.

В  бою  добывая  Свободу
В  свободе  умеем  ли  жить,
Свою  постигая  Природу,
Хотим  ли  свободными  быть?

           Конец  второй  тетради.