Бородушка росла-росла,
пилотка с заломОм,
ума она не принесла,
счертилась омутОм.
Велик был лоб, да в голове
один прогорклый мох,
мыслицы красны в мареве
свратил болотный бог.
Велико телом поиграл,
да мал сказался делом,
на содомитский карнавал
ответил беспределом.
Мал да удал, велик да дик,
глазаст, умён, пригож,
богаст на сотворённый миг,
да на дело не гож.
Заскоморошил боголюб:
скомОрохов на кол!
и свора падших церкви сруб
пустила на Раскол.
По лавочкам сидим-молчим,
да токмо не соборно,
эдак запёрлись, элохим,
в сократовской уборной.
А то как сыч, а то как чёрт,
да, знамо, два увечья:
дур, дураков не-перечёт,
но правда - человечья.
В хмельном мозгу метелится
ошмёток перестройки,
да хохочи, америца,
да пожинать постой-ка.
Эх, васильки-подснежники,
сожгли, стоптали вас,
эх, хмурые да нежные -
да пантократит Спас.
Да жуй капустный да кочан
сквозь вьюг, битв, буреломов -
Чё? Новгородцы на псковчан?! -
Усрися, Передонов!
А Царствию всё-ж несть конца,
страданья, радость спаяны,
во славу полноты Отца,
взаабсолютной Таены.