(Отрывок № 2 из поэмы "Лука Мудищев - 3")
...За то Луку стыдить не надо,
Что он такой уж сексапил –
Меж ног своих для баб отраду
Он по наследству получил.
От папы с дедом, что в долбёжке
Не знали удержу, да так,
Что если б посытней кормёжку,
Да не сажали б за ялдак,
Они б всех девок и бабёнок
Долбили ночью бы и днём,
Ведь хер стоял у них с пелёнок
И был он лёгок на подъём.
Да в книгу Гиннеса попали б,
Когда б не занавес стальной…
А так - и плохонькой медали
Не заработали ялдой.
Бог с ними. Минули напасти
И что теперь их ворошить.
Лука меж тем такие страсти
Раздул, что их не потушить:
В Глафиру будто бес вселился,
Так затрясло её вдруг всю,
Как будто в ней вулкан проснулся,
Что у японцев на Хонсю.
Она тряслась, хрипела, выла,
Мотала дико головой,
Пока бессовестный долбила
Её крутил, как чумовой.
Он перепробовал все позы
И раздолбил ей всё, что смог.
Наверно, от такой же дозы,
Скончался б даже крепкий йог.
Но наших женщин не обидишь
Такой игрушкой, как ялда,
Чуть отдохнёт - и снова видишь:
Красива, радостна, свежа.
И потому Лука до срока
Бедняжку эту приберёг.
Тем более, что две сороки,
Зажавши руки между ног,
С тоскою бегали по трюму,
Ища, куда бы улизнуть,
В душе лелея одну думу:
Как бы динамо крутануть.
Ну, а Лука уж снова в деле –
Ноздрями чует свежий дух…
Ведь полежать на новом теле
Приятней. Чем на старых двух.
Всегда чужая девка слаще
И манит водки посильней.
Пусть хоть своя ласкает чаще,
Но у чужой пышней постель,
И зажигательнее стоны,
И ослепительней глаза,
И так в ней сладко-сладко тонет
Уставшая торчать ялда.
И от чужой уйдя поутру,
Ты полон гордости мужской.
И в список свой побед беспутных
Её внесёшь очередной.
Но хуже нет, когда баб много
И все, отставив томно зад,
Идут, идут своей дорогой
Нам бросив лишь призывный взгляд,
В котором ясно сразу видно,
Что вот, мол, я, лови момент,
Ведь будет в старости обидно,
Когда меж ног твой инструмент
Повиснет, как мочалка в бане
И надоест, хоть оторви.
Заплачешь - столько я свиданий
Прохлопал в молодые дни.
А девки будут ещё слаще,
Ещё доступней и наглей.
Лишь оприходуй их почаще,
Вина да денег не жалей.
Тут утерпеть лишь ангел сможет
Иль из гарема злой евнух.
Молитва даже не поможет,
Коль бабский всюду веет дух.
Вот и Лука - он ждать не хочет,
Ему давай весь день подряд:
Он на любую девку вскочит,
Любой бабёнке будет рад.
А тут сама пришла и дразнит:
Глаза горят; как дыни грудь.
Да их погладить - уже праздник,
А если уж меж ног задуть…
Лука бежит за поварихой,
Что за ракету, вся дрожа,
Забилась и скулила тихо,
Как будто села на ежа.
И вспоминала папу, маму,
Свой дом, распятого Христа,
Переживала эту драму,
Её играя, как с листа,
Где предстояло нынче ей
За любопытство роковое
Платить лохматкою своей.
Но страшно стало - хоть убей!
А наш Лука уж дышит рядом.
Как греческий герой Эней,
Упёрся так своим снарядом,
Что юбка треснула на ней.
И на глазах у третьей, Нины,
(У той от страха дух свело),
Лука с таким азартом вдвинул,
Что у бедняжки потекло
Из глаз, из носа, отовсюду,
Откуда только может течь,
Когда такое чудо-юдо
В тебя засунут. Только речь
Мы тут ведём не о размерах,
Не о длине и глубине.
Здесь речь о том, что быть примером
Луке приятнее вдвойне.
Наверно, скоро даже в школах,
Введут предметы про долбёж,
А то позор - Луку родного
Не знает наша молодёжь!
Не все достигнут совершенства,
Но надо, чтобы знал народ:
Когда предчувствуя блаженство
В экстазе ты откроешь рот,
То помяни, не будь невеждой,
И мать, и папу, и Луку.
И можно даже шуткой свежей
Любое лыко вплесть в строку.
Не мни, мой друг, себя стратегом,
На баб любуясь исподволь,
Попробуй сам, лихим набегом
Её раздень и приневоль
Тебя любить, забыв, что где-то
Есть мир другой и люди есть.
И пусть она, как та, Джульетта,
Тебе подарит свою честь.
И будь с ней ласковым, не грубым,
Про деньги, славу - позабудь!
Ищи губами её губы,
Ласкай, целуй и мни ей грудь…
Опять ушли от трюмной драмы
Мы в словоблудливый понос…
А как же там дела у дамы?
Засунем снова в трюм свой нос...
1990-е года.