Памяти Анатолия Кляна
1.
В них стреляют прицельно. Всё слишком всерьёз,
крик, перебежки. В итоге тут обошлось, стрельба – курьёз.
И, кажется, вращенье от пальца глобус
суматохе как-то передаёт. И кружит во тьме автобус.
В свете ракеты опрометью выбегают
из автобуса люди: по ним – стреляют.
Готовил о женщинах репортаж, известно, о следствиях и причинах
в воюющей стране, погрязшей в убийствах и в чертовщинах.
К месту, вообще, здесь дать комментарии –
матери рвались их сыновей извлечь из украинской армии.
В пекле войны был с правдой в ладу,
у снайперов на виду. Как в пекле, о, считай, в аду.
Спецкор, оператор прошёл все пределы, грани,
Юго-восток Украины, войну, все поля брани.
Где не вслепую, жужжа, воздух месит
пуля, прицельно в конце июня. Метит
в журналиста. И только какое-то время спустя,
казалось, уже улеглось, он скажет: «Я,
кажется, ранен». Довезут до больницы, но увы, поздно.
В особенности, на этой войне журналистов убивают оптом и розно.
2.
Горячие точки прошедший, профессионал. В плену,
правды. Открывал миру взгляд на войну.
Её снимал молча, говорил, не оратор.
Старший в съёмочной группе, корреспондент, оператор.
Жизнь, как у всех, одна и эта жизнь в обрез.
Но от войны не спрячешься в лес
рук, войны голосующих против.
С правдой о войне на высокой профессиональной ноте.
Как могли, в автобусе бережно коллеги везли, плечи
поддерживая, с ним разговаривая, слабеющим, теряющим дар речи.
Кажется, угасает сознание. Всё же, главное – камера;
губы шепчут: «там камера», «там камера».
Горько. Война – сухая корка, хлеб журналиста,
пред словом значенье кадра выше раз в двести, а то и в триста.
Снятое им, Кляном, не вычеркнуть из нашей памяти вон,
правду о войне, которую не скажет вам ОБСЕ, ООН.
Теперь в другом он, нам не известном мире,
почти как родина, только много огромней и шире.
3.
Туда к нему дойдёт и мой земной поклон.
Возможно, душа живая, услышит он.
Там та же местность есть, и свой есть свет.
И у деревьев в нём, там не различить примет.
Он с нами был, есть. Здесь. И там, был с ними,
на войне. И луч – и здесь, и там, его сейчас выводит имя.
Он был мой тот, кто освещал Юго-восток.
Он невосполнимый мой урон. Мой длящийся восторг.
30.06.2014.