Идут короли, идут под тяжкими плащами власти и бременем своей воли,
Идут их слуги и рабы с зашитыми ртами, кто на костылях, кто едет в лимузинах.
Идут буржуа и пролетарии с золотыми и красными кирпичами из одних магазинов.
Идут солдаты и хиппи, кто на войну, кто от войны, идут там и тут по вспаханному полю.
Идут они все умирать.
Идут…
Идут завистники, злопамятные и клеветники,
Обняв свои жертвы крепче друзей и супругов.
Идут влюблённые, увитые цветами, за радугой своего недуга.
Идут гости и хозяева жизни, идут свидетели Иеговы и Кришны,
Летят в интернетах бхоги и катятся на алмазных колёсах йоги,
Все они танцуют в сторону смерти, с разным цветом глаз дети.
Все эти…
Умные и глупцы, слепые и видящие, глухие и с музыкальным слухом.
Идут домашние звери и красной книги уже почти мёртвые души.
Каждое дерево, каждый цветок, каждое существо, взявшее взаймы у времени.
Всё, что ты видишь движимое в уме и возникающее в мгновении,
Всё умирает, танцуя свой данс макабр пред взглядом умирающего в них Бога,
Напоминая о том, что ты никогда не это и не в этом твоя природа.
Идут твои чада, родители, близкие и дальние,
Идут прямо сейчас все твои виртуальные.
Прямо здесь, в шаге от великого дара, твои подарки, проблемы, знания и вера,
Вся полная важного груза баржа и самосвалы карьерные.
Слова обиды, слова любви и слова прощения,
Все бесчисленные жизни, имена и превращения
Никогда не рождённого пламени, давшего вкус всему, что оно сжигает в этот ноябрь,
Где все танцуют. Идут и танцуют свой наилучший данс макабр.
*
"Если вы составите список всей своей собственности и предпочтений, всего, что считаете своим, этот список обозначит расстояние между вами и живой истиной. Ведь в нем перечислены места вашей привязанности. Они приковывают к себе ваше внимание, и вы не можете смотреть дальше. Вместо того чтобы видеть контекст, в котором протекает ваша жизнь, вы привязываетесь к этой жизни как к единственной реальности. В этом смысл духовной близорукости. Именно эта близорукость не позволяет нам выйти за пределы своей мелодрамы, отпустить свое страдание. Тогда начинается исследование вопроса «Кто умирает?». И первый ваш ответ такой: «Именно я умираю». Затем он видоизменяется до «Ладно, если умираю именно я, то что такое это я?». Вас удивляет состояние, в котором это «я» не относится полностью ни к мыслеобразам, ни к звукам, ни к каким другим переживаниям. И вы спрашиваете: «Может, я есть этот мимолетный поток впечатлений? Но ведь у меня есть имя, лицо, репутация». Затем вы видите, что «У меня есть имя» представляет собой еще одну мимолетную мысль, облачко, проплывающее по безграничным просторам сознания. Через мгновение ум думает уже о чем-то другом. Вы замечаете, что «я» – это всего лишь идея. Где ваше «я», когда вы о нем не думаете?
Фактически, наблюдая за своими мыслями, интереснее всего видеть, что все они стары. Мышление основывается на памяти. Уберите память, вашу шкатулку с представлениями и символическими кодами для представления реальности, и тогда, идя по тропинке, вы осознаете только себя, идущего по тропинке. Когда вы смотрите, есть только то, что вы видите. Вы чувствуете то, что вы чувствуете. Вы переживаете все непосредственно. Вы переживаете нечто, и на это нечто больше не падает тень «кого-то» идущего, видящего, чувствующего.
Если бы случилось так, что, войдя в комнату, вы внезапно утратили бы всю память, вы нашли бы «новую прелесть» в каждом ранее знакомом объекте. Вы собственными глазами увидели бы его сияющую реальность. Ушло бы все известное вам, вы не знали бы ничего, все приобрело бы новую жизнь. Каждое мгновение вы видели бы чудо.
Именно наше «знакомство» с вещами не дает нам возможности видеть, каковы они есть. Вместо этого у нас появляются представления о них. Когда наше осознание фокусируется в настоящем, мы переживаем таковость окружающих нас вещей. При этом мы видим дерево и переживаем не «дерево», а живую, пульсирующую реальность, не искаженную мыслями и прошлыми предпочтениями. Мы встречаем каждую вещь, и при этом образ этой вещи не заслоняет от нас ее реальности. И тогда мы начинаем видеть, какую малую долю жизни мы обычно переживаем. Мы понимаем, что встречаем смерть так же, как и жизнь, – через образ, который не дает нам прикоснуться к ее реальности.
Несколько лет назад я жил в заповеднике на юге Аризоны, где находится крупный перевалочный пункт 125 видов перелетных птиц. Это самое южное место, где можно встретить пернатых из Арктики, и самое северное место, куда долетают птицы из Южной Америки. Это был живописный оазис, мандала ярких красок, разноголосого пения и полета. Когда я прибыл в заповедник, я знал о птицах очень мало. Моей основной работой было показывать заповедник опытным орнитологам, ведь я знал, где лучше остановиться, как избежать укуса ядовитой змеи и других опасных ситуаций. Когда я ходил по заповеднику с орнитологами, они говорили: «Ух ты, это же красная мухоловка!» или «Смотри, это канадский болотный сокол!». И я стал замечать, что, гуляя в лесу, я вижу «красную мухоловку», а не алую, порхающую реальность. Я вижу «болотного сокола», а не то, что есть. Я понял, как ум превращает себя в объекты, как он называет их и тем самым лишает прелести новую встречу с ними. Как ум отгораживает нас от переливающейся таковости вещей.
Именно эта склонность обусловленного ума заменять реальность идеями и образами не дает нам лицом к лицу встретиться с жизнью. Мы продаем реальность за отбрасываемые ею тени."
Стивен Левин "Кто умирает?"