Мы боремся за жизнь, а жизнь все ускользает;
Осталось двадцать лет, двенадцать, восемь, три;
Блажен же тот, что здесь, - и на краю дерзает;
Блажен же также тот, - сгоревший изнутри.
Тот первый, мыслит – есть, есть в нас свобода воли;
Ее он исполняет, кипит, и биет в грудь;
Второй же отстранен, стоит, глядит на роли,
И думает когда-то немного отдохнуть.
Тот, первый, - суть любимец, и он задумка Бога.
И Бог его сожрет, как он исполнит роль.
Второй себе стоит, болезный, у порога,
Его не любит Бог, как тот не любит боль.