Твой светлый образ я лелею
С тех незапамятных времён,
Когда слепил я Галатею
Как древний грек Пигмалион.
Лепил тебя я не из глины
Твой образ в камне не искал
Как папа Карло Буратино
Я из полена не строгал.
Из доброты слепил основу,
Добавил нежности и ласки,
Шепнул заветные три слова
И оживил тебя как в сказке.
Луна и солнце нас любили,
Нам птицы пели Аллилуйя,
И наши губы ощутили
Пьянящий трепет поцелуя.
. . .
Так жили мы в двадцатом веке.
Теперь грохочет век иной,
Несёт лихих событий реки,
Смывая прошлое волной.
Пигмалион уже не молод
И Галатея не юна.
Он к ней испытывает голод,
Она, увы, не голодна.
Она вполне довольна мужем,
Живёт в достатке, не бедна.
И муж ей стал не так уж нужен,
Просто не хочет быть одна.
Ваятель же по общей мерке,
Ещё не дряхлый, не больной.
Бывая "не в своей тарелке",
Тряхнуть мечтает стариной
В безумной жажде поцелуя,
Чтоб сердце в сладости зашлось,
Чтоб вновь услышать Аллилуйя,
Надеясь только… на авось.
Когда ж казалось, он случился,
Наивно губы раскатал,
Но... поцелуй не получился,
Тот, о котором так мечтал.
Всё ж верю я - авось могучий
Законам строгим вопреки
Подарит мне счастливый случай
Коснуться вновь твоей руки.
Вновь сердце статуи забьётся
В тональности для нас единой,
И Аллилуйя разольётся
Прощальной песней лебединой.
11.11.2014