Вот море, взаправду, какого цвета?
Ужель голубое, как цвет её глаз?
Иль синее? Глупость! Кто выдумал это?
Я видел его больше тысячи раз.
Я видел его возбуждённым, дрожащим,
Бушующим, злым и холодным, как лёд.
Спокойно уснувшим под солнцем палящим,
Горчащим как водка и сладким, как мёд.
Я видел его и зимою и летом,
Под звуки машин и под крики детей,
Под лунным неярким загадочным светом,
Под пляску дельфинов, под встряску сетей.
Оно убивало, оно и лечило.
Особенно, тяжко больного, меня
Так сильно и так непристойно манило,
Все прочие думы из сердца тесня.
Однажды в ночи, чуть прохладной, глубокой
Бессонница выгнала снова за дверь.
Я вспомнил о ней, как луна одинокой.
И, верно, никак не забуду теперь.
Я шёл. Мои ноги кололи ракушки.
Я шёл, спотыкаясь о влажный песок.
Кругом комары и какие-то мушки.
По-прежнему душит раздумий поток.
Я шёл по ступенькам, крутым и опасным,
Тихонько, беззвучно спустился на пляж.
Оно было кротким, беспечным, прекрасным,
Оно меня кликало в дальний вояж.
Оно походило на краюшек света,
Всё чёрное, тайное, без берегов.
Как будто ждало на вопрос свой ответа:
"Собрался ты в путь ли? Готов ли?" Готов.
Синюшные ступни омыло волною,
Нежнее которой, по истине, нет.
Я, право, нырнул бы сейчас с головою
В сей чёрный, манящий, загадочный цвет.
Я больше не думал о том, что когда-то
Наивный и слабый, я сбился с пути,
Какими проблемами это чревато,
И что пустота у меня впереди.
Что я восемь лет... нет, наверное, дольше
Едва ли дышу, всё глотая таблетки.
Что я - лишь песчинка, не меньше, не больше.
Что мне не вернуться на волю из клетки.
А чёрное море неведомой силой
В незримые дали манило, влекло.
Безмолвною песней, моею любимой
Разбило сомненья, как камень - стекло.
Я чувствовал холод, но было приятно.
Ласкала запястья морская вода.
Куда я иду - самому не понятно.
Но именно моря желал я всегда.
Остаться бы здесь и дышать этой солью,
Как рыбы, как скаты, моллюски, акулы.
От воздуха глотка пронизана болью.
От воздуха сводит мучительно скулы.
И только на дне обрету я свободу.
Избавлюсь от ран и на счастья запрета.
И буду улыбкой вторИть небосводу
С-под мрачных обителей чёрного цвета.
И шрамы мои и опухшие вены,
И слёзы разделим давай на двоих.
Забудут пускай эти белые стены,
Что Стэнли когда-то был пленником в них.
Вот море, взаправду, какого цвета?
Ужель голубое, как цвет её глаз?
Иль синее? Глупость! Кто выдумал это?
Оно черней смоли в три тысячи раз.