1.
Я совершенно не научилась
И не смогла
Танцевать и ступать точно так.
Как та,
Которую когда-то окрестила своим образцом.
И свое – будто тряпичное:
Все лоскутами,
лоскутами.
И локти – в саже. Ногти – глина. И волосы – предатели:
Локоны волнами,
волнами,
Будто забыли прямых дорог степей.
2.
Скульптуры стыдливые
Стоят по углам,
Будто прячут свою слабость, бессовестные,
Закрывшись
Спиной или плечом
для одной стороны.
И теперь уже неразборчиво: кто кого лепит:
Я – их, или они –
моё время, пикировки и статичность.
Но я спасаюсь. Шумом?
Внутренняя пустота – не в карманах,
Не в капюшонах и не в каплях по воде.
3.
Ночь: вечер почти. А так ясно,
Что, кажется,
Так не было еще ни в одном городе. И не будет уже.
И по правде прекрасно.
Только я все равно – последним рывком и искренностью –
Буду бежать
К хмурым волнам, большим матовым тяжелым облакам,
Холодному песку и к
Собственным мокрым следам.
Чтобы те помогли мне вернуть своё восприятие
мира и себя:
Я, наверное, потеряла всё, пытаясь ворваться вперед
К столику на двоих в еще забытом
непарижском кафе.
Светлое ранит сильнее:
Пониманием: мог бы предупредить.
4.
И в моём окружении комнатой, с золотыми лучами на стенах,
Я только небо
Не мучаю вопросом: оно не любит повторений
Доказанного и неизменного.
Я долго не могла научиться поверить в
Возможность сжигания взгляда и света глаз
До бархатной крошки пепла.
А теперь золотым плетением солнца
Я снова
Пытаюсь заполнить грудь и
Опилками парашютиков одуванчика – нежностью –
снова учу стойкость.
Бумерангом – исцеление:
Ведь я никаким не верила картам.
И небо сердится, ясное, далёкое;
Почему-то страшно смотреть.
Кажется:
Зовет взлетать.
2014.Москва, май, пятая неделя.