Ах, до чего игривая кокетка!
И шаль и шляпка – чудно хороши.
Как резвая бесстыдница-гризетка,
Она развеет тяготы мои.
Ах, что за платье – всё по высшей моде!
И кружева фламандские, как сон.
Она всегда одета по погоде,
И креслице под ней – имперский трон.
Но знают только старые модистки,
Каким трудом даются те блага.
И как с рыданьями моя артистка
Ростовщику в залог давала жемчуга.
Но сам Нарцисс с её улыбки млеет,
Кривит уста Афинская Таис.
И розы алые от зависти белеют,
И кланяется дивный кипарис.
И лишь один вопрос меня терзает:
Ужели был я с нею слишком груб?
А если ж нет, то почему, родная,
Ты не даешь коснуться своих губ?