Я выкладывалась дорогами, длинной тропкой по твой порог,
я собакой к рукам ластилась и покорно была у ног,
я ночною и хищной птицею вдаль высматривала врага.
Все, что делала, било мимо, и не стала я дорога.
Ведьма сыпала в чан коренья, наливала туда воды
то ли мертвой, то ли целебной, чтоб заметил мои следы,
чтобы в мире, где сотни - сотни! - выбирал лишь одну меня.
Все, что сварено, лилось мимо. На кого меня променял?
Слова слушала и шептала, повторяя вслух наговор,
и пыталась украсть из клетки ребер белых, как дерзкий вор,
сердце, бьющееся в свободе, не желающее любить.
Изломала, но не достала, пальцы, рвущие нить судьбы.
Ведьма плюнула: непокорный, неподвластный. Уйди, смирись.
Отвечала ей: как же сдаться? Без него разве будет жизнь?
А потом замерла, увидев, как блестит по свободе взгляд:
в дар снеси ему душу с жизнью, он вернет их тебе назад,
подари ему все, что хочет, да не рад будет, хоть ты вой.
Не молись, не роняй слез больше, раскрести и ступай домой.
Пусть другим заговоры ведьма помогает в ночи плести -
если мимо лежат дороги, там и богу их не свести.