Поэтапно, со смыслом, со вкусом, как лучший поэт,
до чего же ты, Господи, туго набил свою трубку.
Ты вдыхаешь закат, выдыхаешь аморфный рассвет
на вполне, к сожаленью, конкретные чертовы сутки.
Значит, нечего ждать; значит, некому петь о любви.
Значит, нам и взаправду пора умереть на руках, но
не твоих, даже не от твоих. Чередою лавин
нам показано, что ни один "Марсельезой" не вспахан,
равно как и Уваровым. Вот оно - равенство бед.
Много крови. Пожалуй, достаточно, чтобы забыли,
для чего мы ее проливали - да столько же лет,
сколько, Боже, тебе исполняется в новую зиму.
Был настолько ужасен, что черт испугался войти,
табака сладкий запах с равнин твоего Геликона.
И теперь никому, и отныне меня не найти
даже именем бога, тем паче - мерилом закона.
А в лесу - острый вой, а за лесом - прибой. Снова в бой
окунаются псы, из седых превращаясь в пиратов
с волосами как смоль. Ты изгой. Я почти что изгой,
но пишу мемуары, себя обозвав бодхисаттвой.
Мой деизм, вопреки моим целям прекрасным, - не ты,
даже больше скажу: он, скорее всего, лишь на сутки.
И хоть Солнце давно заблудилось, ушедши в кусты,
до чего же ты, Господи, туго набил свою трубку.