Он, любивший жизнь, озорничал.
Он порой писал и пел такое,
Что я дико, словно лошадь, ржал!
В этом вам признательно откроюсь...
Только вот, он был совсем один;
И в свою мятущуюся душу
Он не подпускал и на аршин
Тех, кто в ней мечтал его подслушать.
Он порой картины рисовал,
Но не маслом и не акварелью;
Если бил, так бил он наповал,
Но не кулаком и не шрапнелью.
Он чинов не знал – изобличал,
Хрипло пел с подмостков бунтовское!
И в Союз писателей «попал»
В списки, где он значился в изгоях...
Он своих достиг во льдах вершин
Шедшим непослушно иноходцем.
Непокорным слыл России сын,
Да и... хорошо – не «инородцем»!
...Я не знаю, может, я не прав,
Почему-то жду всегда его я, –
Жду, что смертью смерть свою поправ,
Снова он вернётся с поля боя!