В лунном свете, растворятся тени,
Открывая взгляду, новые места,
Он сидит в последнем заточение.
И ожидает наступления конца.
Прутья клетки давно уж проржавели,
Надзирателя нету и следа,
Тридцать лет сидел он в заточении,
И не знал, что кончилась война.
Его пленили, прям на поле брани,
Клинок под ребра, в глазах стояла тьма.
Очнулся он тогда, словно в тумане
И видел надзирателя глаза.
Тут понял он, что нету больше боли,
И страха нет, есть только пустота.
Есть прутья клетки, голосов знакомых стоны
И часовая гробовая тишина.
И так сидеть ему еще сулило долго,
Ведь он не знал какой назначен срок.
Клятвопреступников не ждет покой загробный,
А в междумирье вечно суждено тянуть свой срок!