я помню вечер, ты пришла проститься.
и, словно бы израненная птица,
присела робко на истоптанный порог.
ты глупая безвольная блудница,
и добровольно отдалась судьбе дорог.
стучали ложки в чашках, намекая,
что я тебя, свою почти жену, не знаю.
что я напрасно с чертом водку пил.
я им ответил, что больше не вникаю
в ту ересь, которую я сам произносил.
звенели стекла, птицы бесновались.
и мотыльки порхали, словно целовались.
душа толкалась, требуя почета.
два сердца друг за другом гнались,
без выдумки, без воли, без отчета.
ты начала беседу, вечер слушал.
и укротился пыл. и в наших душах
под липкой массой что-то зазвенело.
магнит объятий заработал в тушах.
но сердце делать это не хотело.
молчал июль. молчали все столетия.
и пусть увяли суставы и соцветия,
душа... душа велит быть непокорным.
пройдут секунды-дни-тысячелетия,
а я останусь чучелом придворным.
ты принесла мне мир. по чьей-то доброй воле
покаялась во всех грехах и произволе.
и чуть ли не упала на колени.
простить молила за шрамы в черной доле.
но нелюбовь мою ничто не переменит...
и все правы. пусть будет так и не иначе.
с присущей мне надеждой на удачу
я проявлю безудержную твердость.
внутри с тобой на пару я заплачу.
снаружи будет видно только гордость.