Да ты, скорее всего шутишь, дорогая Элли.
Да не поймут меня ни Шмидт, ни Боттичелли
Не растопит грусть в осадке кислотном,
Сгорая, наше местное солнце.
Да не пронзит стрелой несчастной дикого лжебога,
В подреберный хрусталь сердца.
Да не воткнут иглу правды с нитью общественных стереотипов
В оголенную жестоким бытом душу
В разграбленном рассудке, не прояснится ни доли истинных чувств,
Истинной веры, правды и боли, что так неудачно да наружу...
Знаешь, Элли, мне кажется что я уже давно простужен.
Мораль выискивая резво ломаю двери, кости, судьбы.
Лишь приговор в письме: никто никому не нужен
И даже ты.