Оля Гуненко.
14,15, 16, 17 лет.
Маме.
Тишина и покой,
Ты все пишешь и пишешь.
Ветер вешний, шальной
Твои прядки колышит.
Всюду книги горой,
Запиши все успей-ка!
Но тревожит покой
За окном соловейка.
Ручка движется в такт
Часовому заводу,
А ты пишешь: «Маршак»
Или «Все про природу».
Тишина и покой.
Ты все пишешь и пишешь.
Бьют часы – все! Домой!
Ну а ты их не слышишь…
1984
(Мама долгое время работала в школьной библиотеке)
Есенину.
Отгорела роща золотая.
Облетел с берез последний лист.
И леса, от края и до края,
Как пожар уставший, затухая,
Осенью прощальной налились…
Сквозь тоску, огромную, как горы,
Сквозь бессонниц рваные края,
К звездам он ушел в ночную пору,
В русские бескрайние просторы,
В облака, в ромашки, в тополя…
1985
Маме.
Где-то тихо прячется,
Ко мне в душу просится
Самое старинное
В жизни одиночество.
Самое звенящее,
Самое глубокое,
Как дожди бурлящие
В осень синеокую.
Гулкое, тяжелое,
Страшно неоглядное,
Бьется и врывается
В жизнь мою нескладную…
Кажется, что всеми я
В жизни позаброшена,
Грусть моя осенняя
Снегом припорошена…
1986
Снова на речке вечер
Посвящение подруге Оле Поройко, которая тут же написала мелодию.
Песня исполнялась со сцены НГПИ в 1988 году.
Первое название – «Юности нашей костры»
1.
Пальцы струны коснутся,
Нежно и невесомо…
Здесь мы, а значит – дома,
Снова в кругу друзей.
Снова на речке вечер,
Снова родные плечи.
Знаешь, останься вечно
Песней в душе моей!
2.
Звук, оборвавшись, вздрогнет.
Взгляд оборвется робко.
Словно заветной тропкой
К тайной мечте идем…
Что нам для счастья надо?
Взгляда нежней и чище…
Что ж мы так долго ищем?
Что ж мы так долго ждем?
3.
К счастью идти нам вечно
Долгой дорогой млечной…
Знаю, не первый встречный
Ты на моем пути!
Северною звездою,
Радостью и бедою –
Только – одной тропою…
«Только свети, свети…»
4.
Пальцы струны коснутся,
Нежно и невесомо…
Здесь мы, а значит – дома,
Снова в кругу друзей.
Снова на речке вечер,
Снова родные плечи.
Знаешь, останься вечно
Песней в душе моей!
1986
В 1987 году, после первого прослушивания песен Визбора ( А до этого был массированно Высоцкий и частично – Кукин и Никитины) текст третьего куплета обрел более мягкий, «визборовско-якушевский» вариант)
Струны пальцами перебирать.
Научите меня, я прошу,
Струны пальцами перебирать.
Я бы вспомнила старину,
Я б навек разучилась врать,
Дайте волю, свободу мне
Под гитарный покой грустить.
Я бы стала добрей вдвойне!
Я б смогла и друзей – простить…
Я б писала тогда стихи
Для гитарного серебра,
Я б тогда не сумела жить,
Равнодушною, как вчера.
Струны пальцами перебирать
Научите, прошу я вновь.
Я смогла бы вам рассказать
Про ненужную мне любовь.
И том, что вместе, вдвоем,
И о том, что вдвоем – одни…
Мы с гитарою запоем
И забудем про эти дни…
…Не доверится, не сказать.
Лишь гитара меня поймет.
Тропку хочется отыскать.
А куда она приведет?
1986
***
Я вновь живу стихами и в стихах.
Они одни мне – помощь и опора,
И все в них есть – от грусти до задора,
Все, что в душе держала
И – держу.
А жизнь летит в заботах впопыхах,
В надежде, что счастливый день настанет,
А если даже и беда нагрянет,
Я, все таки,
Пера не положу!
Усталость, как осенний день пройдет,
Осенними стихами обернется,
И чье-то имя вновь ко мне вернется,
Как в снегопад –
Внезапная весна…
И музыки заманчивый полет,
И бездна неудач и невезенья,
Как этой жизни вечное теченье –
Все на бумагу
Выльется сполна…
1987.
(В этот раз попробовала сложную рифму. Она при чтении даже не сразу воспринимается как рифма, правда? Но что-то в этом есть…)
***
От бессонницы
Ветка клонится
Над дорогою.
Листья падают,
Осыпая мир
Серебром.
Время тянется
Паутинкою-
Недотрогою,
Тихим вечером
Принакрытое,
Как ковром…
1987
(Маленькая осенняя зарисовочка)
СОН
(Уфффф! Как меня «били» за этот стиш в детстве, усмотрев в нем эротические мотивы!)
Кстати – любимое.
***
Вновь во сне я под звездным пологом,
Где так сладко поют соловьи,
Где свою утомленную голову
Ты кладешь на колени мои…
Только ночи завеса колышется,
Ты наутро покинешь меня.
После снов таких тяжко мне дышится
Жарким воздухом желтого дня!
И досадно, и странно, и больно мне
Просыпаться одной поутру.
И фантазий опасных невольница
Я не верю в шальную игру.
И не знаю, отпустят надолго ли
Меня звездные сны о любви,
Где свою утомленную голову
Ты кладешь на колени мои…
1987.
(И за что меня гоняли??? Романтика – что тут еще? Да и девке – 17 лет, не 13-ть. Оооох!
А слез пролила в свое время…)
Владимиру Высоцкому.
(Первое посвящению человеку, на чьих песнях я выросла)
Не ангел, не Бог – Человек
У сердца стоит на пороге.
А я весь недолгий век
Бросаюсь коням под ноги…
Вскипает
в глазах слеза,
И сводит обидой зубы…
В беде? – отведем глаза.
А умер – закажем трубы
Для трупа.
И не вернуть
Того, что жизнь отсчитала.
На творческой жизни путь
Богом отводится мало
Лет.
Я гляжу вослед,
Я тщетно тяну ладони…
Ушел в темноту Поэт.
И в пропасть упали кони…
1987
Скамейка
Забытая скамейка под березами
Накрыта снежным пухом добела…
И что теперь с заманчивыми грёзами,
Свидетелем которых ты была?
Кому теперь страдания-свидания,
Когда трещит на улице мороз?
Когда ни «здравствуй» и ни «до свидания»
Под кружевными кронами берез?
И кажется – любовь покрылась инеем,
И на скамейку незачем спешить.
Твои глаза морозно-гулко-синие
Теплом души моей не растопить…
Но вот сама я волею-неволею –
На то я суеверный человек! –
Тайком от всех, а от тебя – тем более –
Сметаю со скамейки зябкий снег…
1987
Говорят, говорят…
Говорят, говорят, говорят,
Быт с любовью – несовместимы.
Мол, влюбленные все ранимы,
После свадьбы – перегорят…
А меня замучили сны:
Ты усталый приходишь с работы,
Сапоги внимаешь у входа
И на ужин просишь блины…
Я рубашки твои стираю,
За водой поутру хожу,
Я с любовью варю и вяжу,
Я все делаю, напевая…
Спит на детской кроватке дочь,
Разбросав по подушке косы…
А сынок – на тебя похож,
Светлоглазый, светловолосый…
Кончик простыни теребя,
Спишь и ты, как большой ребенок…
Я любуюсь тобой спросонок,
Все сильнее тебя любя.
1987
В 2000 году появилась правка первой строки последнего четверостишия:
Счастья грешного пригубя,
Спишь и ты, как большой ребенок…
Эта строка сделала стихотворение ВЗРОСЛЕЕ. Но ведь не хуже?)