Год я пою панихиду по нашим братьям.
Мне дико больно смотреть, как они воюют,
Как они молча клеймят всё одной печатью
И выдвигают фальшь на передовую.
Я родилась в городке на седом Урале,
Здесь всё довольно спокойно и, кажется, тихо.
Нам все по-прежнему врут по ТВ, как и врали,
И оттого в головах у нас неразбериха.
Здесь независимых СМИ уж почти не осталось.
Только какой-нибудь «Дождь», да и то – кто знает?
Я не хочу, не пытаюсь накапать на жалость,
Я лишь добра сине-желтой сестрице желаю.
Все мои правды бессмысленны и банальны.
Я сомневалась, когда вы на площадь вышли.
Это казалось мне вспыхнувшим бунтом локальным.
Думала, вы разбежитесь, как серые мыши.
Ночь осветилась от сотни и тысячи вспышек –
Это не звёзды, а первое слово Майдана.
Здесь я признала, что вы не похожи на мышек:
Чем поклониться, лучше уж пасть бездыханно.
Я познакомилась с юношей двадцатилетним.
Он был уверен, что выстоит бойню смело,
Он стал мне другом решительно, незаметно.
Жаль, я тогда защитить его не сумела…
Я не писала о нём никогда ни строчки,
Мне не хотелось тревожить душу мужчины.
Он отошел молодым, не прося отсрочки,
Значит, на это нашёл для себя причины.
Летом мне снова прислали дурные вести.
Двое ребят – девятнадцати лет – убиты.
Оба погибли, ничуть не лишившись чести,
Жаль только стали пешками в ходе гамбита.
Мы с украинцами братья, и сёстры, и други,
Горестно мне, что вы нас закидали камнями.
Мы никогда не бежали от смерти в испуге,
Но не бросались в погоню за евро-деньгами.
Многих из нас спровоцировать можно речами,
Мол, мы все ватники клятые или кацапы.
Странно бросаться на кровного брата с мечами –
Гордый медведь никогда не распустит лапы.