Твои небесные черты
мне черти вычертили вновь.
И назвала меня на «ты»
моя прошедшая любовь.
Вновь я стою – не посвящён
в разгадку завтрашнего дня:
вход посторонним воспрещён,
и самый посторонний – я.
Наисветлейший день погас
(наипечальнейший из дней).
Вновь дикий жеребец Пегас
в уздечке дыбится моей.
За озарения рассветам
я разорением плачу.
Но заставляет быть поэтом
твой локон, льющийся к плечу.
И столько высших комплиментов
рождает каждый твой каприз,
что памятники с постаментов
сигают головами вниз.
На корабле с названьем «Слава»
не капитан я, а пират.
Меня Сальери не отравит
за лёгкость быстрого пера.
Мои стихи мне стоят крови
в неравной для меня борьбе.
Я мысль свою ловлю на слове,
а слово это – о тебе.
И снова на круги своя
всё возвращается… И ладно.
И вновь стихи мои нескладны,
и вновь нескладна жизнь моя.
Как хлеб, как воздух, как вода
вошла во плоть мою и кровь
моя прошедшая любовь –
не проходящая беда.