Осень резко перешла в зиму -
Мы опять такого не ждали...
А актриса, не сменив грима,
Задремала за столом в баре.
Опустился за окном вечер,
Строже бармена стали взгляды,
Торопливей и резче речи...
Закрываться им на ночь надо.
Растолкали актрису не без труда,
И наружу вышвырнуть рвались...
А ей снаружи идти некуда,
А снаружи ничего не осталось,
А снаружи тесная бездна, там сыплет снег,
Декорацией воя и рыка.
Он там сыплет уже двадцать первый век,
И еще пять собирается сыпать,
А снаружи голое место бескрайнее,
Просто черный лист в белых пятнышках,
А снаружи ты понимаешь, что рая нет,
Зато ад где-то здесь, рядышком.
А внутри пускай одиночество,
И пускай тоска алкогольная,
Но внутри еще чего-то хочется,
Но внутри еще можно быть недовольной,
А внутри... Но ее на улицу
Бармен вытолкнул, он хотел домой,
Там ждет девушка, дура, курица,
Но в постели зато... Секас вот такой!...
А актриса, в снегу забытая,
Им закрылась от зова вечности.
О, могила моя нерытая!
О, живые еще конечности!
О, душа, навсегда заглохшая!
Сердце мертвое, обледенелое!
О, молящий зарыться груз прошлого!
О, зовущий взлететь ангел Белого!
Ты зовешь меня в сгусток темноты,
В тот тоннель, откуда не возвращаются!
К звездам, что так же далеки, как и ты,
Но приблизиться ко мне не стараются.
Не укрыться мне от твоих зорких глаз,
Не зарыться, не утонуть в снегу,
Я взлечу, я взлетаю, сейчас, сейчас,
Я смогу, жди меня, я смогу!
Я смогу, верь в меня, я смогу!..
А на утро рабочий Егор Кузьмич,
Раздобывший бутылочку беленькой,
Тело женское нашел, бросил клич,
Отовсюду мужики налетели,
Позвонили, понятно, в ментовку, и
Пару фоток друзьям учинили,
Потом приехали, тело увезли,
Потом его где-то похоронили...
Снег все шел, с актрисой или без,
Миру все равно, с ним ничего не сталось...
А актриса взирала на нас с небес
И играла теперь уже жалость.