Застыв у краешка судьбы,
едва осилив смертный шок,
уже бодришься: - А ведь был
от гибели на волосок…
Молва взметнётся: - Как он смел!
И захлебнётся: - Как же так?
Ведь жизнью он играть посмел,
как будто жизнь ему – пустяк.
И у молвы на поводу
пойдёшь, не ведая куда.
Не принимая за беду
быстротекущие года.
Отныне – только тишь да гладь.
В затылок крайнему держись
и знай себе – тихонько гладь
по шерсти – гладенькую жизнь.
Ни огорчений нет, ни бед…
Но вот – последняя черта.
Жизнь сделана и ставок нет.
И за душою ни черта.
Хотя б какой-то добрый след,
а нет – какой-нибудь грешок…
Увы, промчалось столько лет
ото всего на волосок.
Замри, припомнив, как дышал
случайной женщине в висок,
и как панически бежал
ты – от любви на волосок.
Как посреди житейских бурь
ты только свой возок тянул.
Ни-ни! Не заплывал за буй,
хотя за ним твой друг тонул.
Нет, ты не пил сырой воды,
жизнь по рецепту принимал,
азарт карьерной чехарды
высокой страстью называл.
Умри от горя и стыда,
поняв суть истины простой:
страшнее смерти – пустота,
что вслед пришла за пустотой.