Погорелец ноябрь собирает лохмотья в узлы.
Но он скинет их с плеч, как пойдет до колодцев зимы.
А колодцы хрустальны, небесны - в бидонах буранов, во всхлипах ветров.
Обметало белесым углИ его губ, и серпы его снов.
Он цветастое племя пожаров скосил: все - в один перстенёк.
Он горит - только выйди, взойди на порог- за порог:
ничего за порогом, с порога - и с той, и с другой - стороны,
только свет благодарности в снежныe срубы,
в полозьях - воды -
в тучный праздник семейный, - под звездами веточки скрипнут - стезя,
словно скрепка для листьев в архивы зимы, - им не верить нельзя.
Стали пол и земля так бесшумно бумажны, нежны. И как масляно крошится- мел!
Этот праздничный дождь, угостив серпантином, совсем, он совсем - прогорел.
Он прекрасен и бел, погорелец надежд, на брезентовых стенах - угли
и улитки - в опухших губах -
листьев выжега - пьют - шелуху, - и в наркозах - есть верные рвы,
и в узорах на окнах есть - страх
пред горящим кустом...
под язык - немотa, но колючки поют и поют,
да они не о том...
в мерзлоту протекает звезда, протекает уют...
И уходит, уходит ноябрь, oн уходит совсем
и на плаху другого зовут.