Она недавно вернулась из Праги (это большая была мечта) в своё подобие счастливого шалаша, к обезумевшему с тоски коту, которого, правда, не было никогда.
Открыла дверь ключом, зашла, сползла по стенке. Привстала, в зеркале ей улыбалось загнанным лицом отнюдь не совершенство — боль, похожая на стариков. Смотрела долго в сплавленный песок, водила пальцем по изученным и вдоль и поперёк морщинам. Ей всё на память возвращался один-единственный мужчина, которого она пустила в душу, за порог, раз только, может, два, но это неизмеримо больше, чем досталось остальным, пусть даже взятым вместе.
Родные стены лечат. Если в них нет тех, кто был своим.
Оправилась от отраженья. Встаёт. Заваривает кофе, в исступлении расталкивая зёрна; в воображении рисует новый мир. Там он вернётся через час с работы, там кот пытается до уха добросить жёсткий свой язык, там она готовить будет ужин. Для них.
А тот, кто должен быть живым, в её мечтах на самом деле жив.
Занавес. Бис.