I.
Пишу пером, недорого беру,
на скрипок лак напяливаю скрепки,
двух вялых лье не отойдя от репки,
не обнаружив поприща перу,
совру, что день испортил топору,
не дав иссечь написанное честно
при том, что лжив и это всем известно,
как то, что обух варят на пару
лишь олухи и сказочники. Смех,
любых проказ маркёр и генератор,
щекочет своды, горло трёт оратор
недоумённо, нервно. Выпал снег,
грунт остудив, окраинам депо
в дар предлагает едкость креозота,
мычат тельцы над закисью азота,
на их телах подрагивает пот.
Ухмылки трут песком и чесноком,
наждак изношен, воздух разрежённый
теснит дыханье, волооки жёны,
тучны волы, Юпитер был быком
по случаю, под хохотом менад
металла лязг и клацанье костяшек,
как долог день, когда нам жребий тяжек,
как потен у телятниц променад...
II.
Последний свет слабеющей души –
холодный взгляд худой и ненаглядной.
Я ненавидим. Свет тускнеет. Ладно.
Мы все в поту и мыле хороши.
III.
Гюльчатай, Гюльчатай,
вслух де Сада почитай.
Пьёт в алькове гренадин
твой галантный господин.
Это страсть, а не понты:
скальпель, иглы, спирт, бинты.
Soundtrack: Eldar Djangirov, Cantaloupe Island.