М. Мухину
Продолжит жизнь свою кривую
На злых координатах авеню и стритов.
1.
В бессонных ущельях Манхеттена,
В каньонах полоумного Бродвея
Никогда — синева и солнце
— шум деревьев
— дыханье простора.
Ты, день тяжёлый,
Ты идёшь так обессилено,
Спотыкаясь на каждом углу
— заснуть — заснуть.
А старость усмехается ехидно.
И наваливается усталость дня.
О ночь, почему приближаешься неумолимо?
...А там,
далеко-далеко,
Через океаны, моря и горы,
За руинами убогой Европы
— в лесах зелёной Шумавы
— Сольвейг!
Её далёкая песня,
Что едва угадывается,
Едва звенит.
2.
Я знаю, что приближается время — покоряться
И примиряться. Непривычно это и тяжело.
Ещё не проржавела во мне искристая сталь,
Ещё не перемешалось во мне безвременное и вечное.
Ещё у сердца усталого есть цель.
3.
...Когда приходит сумрак,
Зажигают огни —
В старых переулках грязного Бруклина
Из-за угла
Внезапно
— фигура в крылатке —
Впивается, как ворон, в охрипшее горло.
Налиты алкоголем глаза тьмы.
Всклокоченные волосы — — —
То — безумный
Эдгар
Выхаркивает в меня тяжёлым перегаром
Одно-единственное слово: Nevermore.
И тает в электрических сумерках,
И исчезает.
Перевод с украинского
Євген Маланюк
Ньюйоркські стенограми
М. Мухинові
І от життя веде криву
На злих координатах авеню і стрітів.
1.
В безсоняшних щілинах Мангаттану,
В каньйоні божевільного Бродвею
Ніколи — синява і сонце
— шум дерев
— і подих простору.
Ти, дню важкий,
Ти йдеш так мляво,
Все спотикаючись на перешкодах —
— заснуть — заснуть.
А старість усміхається єхидно.
І наляга велика втома дня.
О ноче, що надходиш невблаганно!
... А там,
Далеко — далеко,
Через океани, моря і гори,
За руїнами вбогої Европи —
— В лісах зеленої Шумави —
— Сольвейг!
її далекий спів,
Що ледве вгадується.
Ледь бринить.
2.
Я знаю, що надходить час — скориться
І примириться. Тяжко це й незвично.
Ще не проржавіла в мені іскриста криця,
Ще не змішалося в мені дочасне й вічне.
Ще в серці зморенім горить мета.
3.
... Коли спадає смерк.
Запалюють вогні, —
В старих провулках Бруклину брудного
З-за рогу
Раптом:
— Постать у крилатці,
Крават, як ворон, вп'явсь в охрипле горло,
Налляті алькоголем тьмаві очі,
Скуйовджене волосся — — —
То — безумний
Едґар
Вихаркує мені зітлілим перегаром
Одне — єдине слово: Nevermore.
І тане в електричнім смерку,
І зникає.
1952 — 1953