Город твой расплывается серостью в переулках,
Чертежами, штрихами крепит краски унылой стужи.
Среди этих укутанных в варежки грустных фигурок
Кто-то явно за кем-то болен, о ком-то простужен.
Город тянется лабиринтом от строчки до точки,
Тихий шепот покажется здесь только сдавленным криком.
Ты пытаешься воссоздать город свой по кусочкам,
Ты рисуешь в объятьях себя красочней с каждым мигом.
Город просит его позабыть, отпустить, зачеркнуть,
В мемуарах о нем не писать, сжечь к чертям его почерк,
Но ты все продолжаешь любить его и в нем тонуть,
Не пытаясь о нем позабыть ни слова, ни строчки,
Не пытаясь его отпустить, зачеркнуть иль закрасить,
Не пытаясь забыть о любви, что так ранит душу,
Лечишь раны на коже, что возле тонких запястий,
Лечишь их аспирином, как будто бы просто простужена.
Город просто уснул, а ты вновь рисуешь на стенах
Его профиль, черты, его родинки, губы, ресницы.
Ты готова остаться, готова быть в городе пленной,
Заключенной строкой в старой книге с пустыми страницами.
Но ногтями по стенам, содрав нарисованный профиль,
Ты бежишь от проблем через город, окно, киноленту,
Опрокинув на белую простынь горячий свой кофе,
Оставляя вопрос, что не задан, совсем без ответа.