Обвила руками шею –
отпустить не получилось.
Величал ее своею,
а теперь назвал постылой.
Что ему – мольбы, посулы?
Ветры свежие задули.
Сердце бедное споткнулось
о невидимую пулю.
Кровь течет, а он не видит.
Режет боль, а он не слышит,
как угрюмая обида
за ее спиною дышит,
как стучат во мраке ночи
перегонные вагоны,
как внутри нее сыночек
созревает эмбрионом.
Но соски ее набухли,
и спина ее упряма.
Разомкни, пожалуй, руки
моя будущая мама –
отпусти свистеть на воле
бедолагу-птицелова.
Заметают ветры в поле
чернь отброшенной половы.