Краткая Биографическая справка
Персоналий рода Слабуновых.
Слабунов Кузьма Прокопович
Родился в 1886 году, умер в
1940г. Его жена Ульяна Калиновна
1886 года рождения. Они вырастили
четверых детей: Ивана, Марию,
Варвару, Наталью. Умерла
Ульяна в 1979г.
Иван Кузьмич родился в 1907г
с. Слабуновка Балаклейского
района Харьковской области, был
женат на Лисовенко Марии Петровне.
У них родились две дочери: Нина 1935 г
и Лида 1940 г.
Мария Кузьминична( 1910 -2005) вышла
замуж за Кривошеенко Леонтия.
Они вырастили двух сыновей: Виктора
и Владимира.
Варвара Кузьминична( 1913 -1998) была
бездетной, с мужем Роленко
Воспитали приёмную дочь Надю.
Наталья Кузьминична(1922-2010)
Была замужем за Цегельским П.А.
Они воспитали Василия и Анатолия.
КУЗЬМА ПРОКОПОВИЧ СЛАБУНОВ.
Жаль, биографию Кузьмы
Не знаем досконально мы.
Известно, при его сноровке
Жил парень сносно в Слабуновке.
В центре соседнего села
Ульяна с матерью жила .
Парни в Макаровку ходили,
С девками дружбу заводили.
Кузя ухаживает рьяно
За упомянутой Ульяной.
В японскую войну, в Покров
Привёл Ульяну под свой кров.
Жили супруги Слабуновы
По временам тем – не хреново.
Родили сына и трёх дочек,
Иван – сын-первый их цветочек.
Родился он под Рождество,
Было двойное торжество.
Через три года, зимой, в стужу,
Ульяна дарит Машу мужу.
Прошло ещё почти три года,
Стояла зимняя погода,
Но аист навестил ту пару,
Принёс декабрьскую Варвару.
Пошла учиться Варя наша,
У них родилась дочь Наташа.
Потом был НЭП – порядок новый:
Единолично Слабуновы
Хозяйствовали все шесть лет.
Тут Совнарком принял декрет:
Коров и лошадей, и коз
Крестьянам отдавать в колхоз,
Мол, кулаков плодить довольно,
В колхоз идите добровольно,
А тем, кто не согласен с нами,
Быть за казёнными стенами.
Кузьма был беден и ретив,
Вступил с женою в коллектив:
«Лошадь – не рожь, как её спрячу?
Отдам в колхоз старую клячу».
По ней слезинку уронил,
Зерно для сева сохранил,
Ивана перед тем женил,
Чтоб уберечь его от драк,
Но был коротким этот брак:
К ним так и не пришла любовь,
Холостяком стал Ваня вновь.
Той жизни положил конец,
Потом уехал под Донецк.
И в шахте угольной Донбасса
Иван Кузьмич стал почти асом.
Раз навестил отца с мамашей
И познакомился здесь с Машей.
Привёл Марию он в свой дом
И счастливо зажили в нём.
Не одобряла власть венчанья,
Свадьба прошла без замечанья.
Точных дат не ведать нам уж.
Вновь сын женился. Выдал замуж
В сельской округе юных дочек
И этим горд он был весьма.
Здоровьем подкачал Кузьма,
Страдал он воспаленьем почек:
Был на Гражданской Кузя ранен,
Простыл, лежа на поле брани.
С тех пор здоровьем был он слаб,
Не долго прожил божий раб.
Одну лишь внученьку дождался,
Навеки с Улей распрощался.
За Слабуновкой, на погосте
Тлеют доныне его кости.
ПОТОМКИ КУЗЬМЫ ПРОКОПОВИЧА.
СЕМЬЯ Ивана Кузьмича.
Жила Ульяна в семье Вани,
Спала она не на диване,
А на лежанке, там тепло,
Без мужа время так текло:
Она ещё молодка с виду,
Стирает, полет, кормит Лиду,
Снаружи хату белит глиной,
Смотрит за старшей внучкой Ниной.
Обед готовит снохе и Ване,
К Марии Уля – с пониманье.
У молодых – в работе дни,
Ведь минимум- на трудодни:
За год сто двадцать трудодней,
Чтоб насчитали ему и ей.
С весны до самих белых «мух»
Трудовой ритм тревожил слух.
В своё хозяйстве – много дела,
В сезон работе нет предела.
В то Рождество, в год тридцать пятый,
Муж своей радости не прятал:
Родился первенец-ребёнок,
Ваня купил много пелёнок.
Февраль укрыл снегом равнину,
Когда крестили они Нину.
И как случалося веками ,
«Обмыл» дочурку со свояками.
Росла не в роскоши она,
Скудными были времена:
Был в тридцать третьем голодомор,
Который помят до сих пор.
И в Украине, и в России
Сколько по жертвам голосили!
Вставали на ноги колхозы,
Но злыдни, всё ещё, как осы.
Мать заплетала Нине косы,
Ответив ей на все вопросы.
Поспешно в школу провожала,
А потом в поле уезжала.
Из школы дочку встретит Уля
И с ней трёхлетняя Лидуня.
А папа их страдал вдвойне,
С семьёй в разлуке, на войне.
Трудились женщины в тылу,
Охаян подвиг их в пылу,
А надо бы воздать хвалу.
Пройдя через лишенья, беды,
Работал тыл для дня Победы
и сверхурочно, и бесплатно,
все голодали многократно.
Но в сорок пятом именины,
десятый раз отметят Нине:
пирог пекли ей две бабули-
мать мамы вася, мать папы Уля.
Руки, по матери, дедули
Ниночку в валенки обули.
Папа с войны потом вернулся
И во всю силу развернулся.
Пришёл достаток и в хату Маши,
Принарядились сёстры наши.
Простясь со школой –семилеткой,
Нина с подареной балеткой
Уедет завтра, поутру,
В район учиться на медсестру.
А одноклассник её Вова
Марию провожает снова.
Тропинка лунная вела
В Макаровку, на край села.
А Нина губки закусила,
из клуба ревность уносила,
туда, где встретит её хата.
Опять Маруська виновата.
Там углубилась Нина в книги,
Надеясь, что наступят миги,
Всё победит её любовь
И Вовка к ней вернётся вновь.
В училище уехал Вовка,
На нём армейская обновка.
Он учится наукам всем,
Но профильная – ГСМ.
Мундиры выдал интендант
И едет в отпуск лейтенант.
Автобус встал у Слабуновки
И Гаврашенко спрыгнул ловко.
Воспоминание вело
Его в родимое село.
Вот дом отцовский у пруда,
Вовка спешит, спешит туда…
А вечером поздним собрались
Друзья, подруги у пруда.
СмеясЬ, вспоминали, как дрались
И кто и с кем дружил тогда.
Их мысли полётом орлиным
Неслися в грядущую даль.
Потом провожал Вова Нину,
Не вспомнив про давний скандал.
А долг звал его на служенье,
Но как их расстаться сердцам?
Услышал он «да» на своё предложенье,
О свадьбе они сообщили отцам.
Сваты обсудили вдвоём обстановку
Без всяких расписок и прочих бумаг
И свадьба собрала к столам Слабуновку,
А память о ней – навсегда в их умах.
Прощайте, мамаши и Бати,
Прощай, край родной,-Слабуновка!
Вова увозит жену в Закарпатье,
Лужаны – их остановка.
Привлёк Гаврашенко начальства внимание
И за границу направлен, в Германию.
Министр обороны не слал туда лодырей,
С честью служил Гаврашенко на Одере.
У Гаврашенко заправщики лучшие,
Вовремя он поставляет горючее.
Здесь в адрес Нины пришла телеграмма –
Горькая весть – умерла её мама.
Не отпустил комполка её мужа,
Нина летит с дочкой Людою, в стужу.
Не будут без дочери мать хоронить,
Неделю покойницу холод хранит…
Нина склонилась над мамою милой,
Горе слезами глаза ей затмило.
Мать схоронили на сельском погосте,
Уже сорок лет там её тлеют кости.
Дочь, на судьбу своей мамы в обиде.
В Харьков уехала Ниночка к Лиде.
Чувства потери мамаши остры,
Гостит она с дочкой у младшей сестры.
Если взглянуть на времён тех фото,
Оно подтвердит нашу повесть про то.
На нём – нам знакомые люди,
Четыре годочка тогда было Люде,
А Ире тогда было шесть,
Их мамы и папа Ириши здесь есть.
Они расстаются, в слезах сестёр лица,
Уже, уже. Тронулся поезд
Увозит он Ниночку с Людой в столицу,
Как только приедут, продолжим мы повесть.
Приезду их Юра с отцом были рады,
Беседы супругов за полночь текли.
«Меня направляют служить в Виноградов,
В Союз улетаем седьмого числа, -
Сказал капитан Гаврашенко жене,-
Штаб выдал уже предписание мне».
В семье все радость проявили,
Ведь жить на Родине милей.
И вот они летят на Иле
Над нивами родных полей
Поезд, на запад, к границе катися!
Вовке явиться к утру надо в полк.
Чета молодая в окрестностях Тисы,
Где говор реки в ушах Нины не молк.
Не красовалася Нина в гипюре-
Лечила все травмы, болезни вояк.
Готовила завтраки школьнику Юре,
Учила, чтоб там дурака не валял.
Потом, пермыв ложки, вилки, посуду,
Вела в садик доченьку Люду.
Оттуда спешила она, почти мчась,
На службу, в свою медсанчасть.
С кадетами Юру оставим в лицее,
Родители Юры у нас на прицеле:
Судьба или штаб этот вынули номер,
Направив служить его папу в Житомир.
Семейство привыкло к иной обстановке,
Им ближе намного к родной Слабуновке.
Соседи – коллеги, военные люди,
И в школу ходить здесь удобнее Люде.
Уволен майор Гаврашенко в запас,
А дочь перешла в выпускающий класс.
Уже получил Гаврашенко расчёт,
В военкомате стал он на учёт.
А в горисполкоме на жилье бумаги
Долго проверяли бонзы, словно маги.
В Харькове прописан, после чего сразу
Принят инженером он на нефтебазу.
Здесь свою племянницу замуж выдал, Иру,
И потом на Салтовке получил квартиру.
Иван Кузьмич ушёл уже от всяких дел,
Но до того хату он в кирпич одел.
Вовка же квартиру оставил своей дочке,
С тестем коротали времечко в садочке.
Колодец Вова вырыл глубокий во дворе,
И поднимают воду они в любой поре.
А когда кончала Люда институт,
Мама с тётей Лидой дежурили тут.
С Харькова поездки для сестёр, как бич,
Стариком больным был уже Кузьмич.
Через неделю две сестры родные
В Слабуновку ездили не только в выходные.
Пока им с папашей не пришлось расстаться,
Старшей дочке Нине здесь пришлось остаться:
Квартира из двух комнат – Людмиле предков дар.
Судьба деду Ивану нанесла удар.
В руках людей сгорает за свечой свеча,
Хоронят летом жарким Ивана Кузьмича.
Дорога змиёй серой на кладбище вела
Людей за катафалком – жителей села.
Два памятника рядом: и мужа, и жены,
В них солнечные лучики порой отражены.
Сюда приходят дочери и внучки Кузьмича,
Чтоб дорогое прошлое хоть в мыслях повстречать.
Там Вова с Ниной жили, в родной им Слабуновке,
К труду они имели с детских лет сноровки.
На том подворье жили, где проживал их род.
Их пенсии кормили, а также- огородрь
Своё здоровье Вова на службе подорвал,
Теперь он с каждым годом позиции сдавал.
Зоть редко, но к ним в гости приезжала Лида
И видела, что Вова похож на инвалида.
Горючее ракетное выдумал мыслитель,
Но здоровье гдожет этот окислитель.
Он поднимает в космос могучие ракеты,
Учёным за то – звёзды, награды и банкеты.
А тем, кто заправляет ракеты – лишь получка,
Проблемы со здоровьем и от начальства взбучка.
А после увольненья – их жизням краткий срок,
Для них эта заправка и есть жестокий рок.
Вот так и наш Володя паров глотал тех вволю,
Терзали его тело токсины часто болью.
Один из тех токсинов до сердца достучался,
После чего Владимир в агонии скончался.
ЮРИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ ГАВРАШЕНКО
.Земля укрывалась травой, как велюром,
Встретился с летом весны поздней май.
Уже расстаётся со школой их Юра,
В курсанты, Ульяновск, его принимай!
В училище он заглянул пушкам в жерлы,
Сирень зайвела, бузина и калина.
В жёны он взял из-за парты Анжелу,
Она подарила супругу Карину.
Служба у Юры шла ,точно по маслу,
По званью – майор, как отец.
Но у Анжелы терпенье погасло:
«Уволишься, Юрочка, ты наконец?»
Не выслужен Юрой положенный срок,
Но рапорт «увольте!» -Кричит с его строк.
Висит без погонов в квартире мундир,
Ищет работу былой командир.
Ульяновск. У тёщи живут. Неужели
Не мог доказать он ошибку Анжеле?
Квартира и пенсия в землю зарыты,
Анжела и Юра сидят у корыта.
С работой у Юры вопрос стоит остро,
Устроиться бывшим воякам непросто.
Много супруги проблем перетрут.
В лагерь пионерский Юрика берут.
Начальником, конечно, не вожатым,
Зарплата – деревянными, ни баксами, ни златом.
Не по душе работа, Юра нашёл опору,
Она его приводит директором в контору.
Хоть были в той работе серьёзные загвоздки,
Но прибыль приносили автоперевозки.
К работе относился Юра, не шутя,
О нём была в газете хвалебная статья.
И наградили грамотой его на конференции
Но захлестнули волны жестокой конкуренции.
Потонули в волнах те кто работал честно,
не дожидаясь краха, оставил Юра кресло.
Та мысль ему явилась нежданно и тайком-
Начальником музея сосватал военком:
Очередное звание и пенсия вояки,
Но там, как оказалось, был подвох двоякий.
Майор Гаврашенко – начальник лицея,
Может от невезения он- панацея?
Кадетам –мальчишкам – отец-командир.
Что принесёт вновь военный мундир?
Потом мы узнали, что годик спустя,
Покинул лицей Гаврашенко, грустя.
А позже до грузчика он докатился,
На родину, к маме своей возвратился.
Но чёрствыми были у мамы хлеба,
Комфорт не дарила родная изба.
Осенние пашни дожди оросили,
Юра опять возвратился в Россию.
ЛЮДМИЛА ВЛАДИМИРОВНА.
Её миновали соблазны, пороки,
Берёт после школы Людмила уроки:
Играет по нотам на пианино.
Дочкой довольны и Вова и Нина.
Из школы Людмила торопится парком
Отца проводить – уезжает он в Харьков.
А мамочка Нина осталась с Людмилой
В Житомире. Там она дочку кормила
И берегла от различных соблазнов,
От тех, кто привык жизнь вести безобразно.
Их доченька Люда, после выпускного,
С мамою приехала в дом отца родного.
В новенькой квартире, чуть сомкнёт ресницы,
Институт питания сразу Люде снится.
Вьётся к институту дорожка, как лента,
В сумочке у Люды есть билет студента.
Людочке живётся и легко, и весело,
Подрожать приходится лишь во время сессии.
Бокалы с шампанским пеньтесь и шипите –
Людочка - технолог где-то в общепите.
Наступила эра советского развала,
В производство швейное Ирочка позвала.
Люда вместе с Леной – у неё подручные,
Времена настали потом очень скучные:
Уровень затрат очень быстро рос,
Палал на одежду с кажлым годом спрос.
И Людмила с Леною с той лихой поры
На благбазу кинулись продавать ковры,
Но и там везло им до поры, до времени,
А потом не стало навара, как премии…
Людмила – продавец теперь на Барабашке –
Продаёт материю на платья и рубашки.
Иногда с Ириной ходит на балет,
Замужем за Игорем уж 16 лет.
Муж Людмилы мастер (толь ремонт квартир),
Познаёт Олежек – сын их – в школе мир.
ЛИДИЯ ИВАНОВНА
СЛАБУНОВА.
К « детской» теме возвращаюсь снова,
Чтоб словесный написать портрет,
Кто такая Лида Слабунова.
Начинаю повесть с детских лет.
За один год с лишним до войны
В хате у Ивана Кузьмича,
Где весною ветерки вольны,
Родилось ещё одно дивча.
До того сестричка её Нина,
Пятые встречала именины:
Принимала зимние обновки
от гостей, соседей Слабуновки.
А сестричку её среди весны
Принёс аист с берегов Десны.
Её Лидой нарекла мамуля,
Рпекала с люльки баба Уля.
Молодую маму Лиды, Машу,
Звал колхоз готовить в поле кашу.
В стан обедать часто приходил
Ваня-муж, колхозный бригадир.
Только встала Лидочка на ноги_
Ей открылись к тётушкам дороги,
И в Макаровку, до деда Пети,
Её прельщали там не только кети.
Под музыку аккорлеона
Плясала Дидочка-«мадонна»
И деду, дяди Мите пела,
То, что знала и умела.
Зимою часто на печи,
Ей спинку грели кирпичи
И не колола поясницу,
Когда сушилась там, пшеница.
Тёти Маруси Вовка-ас
Идёт учиться в первый класс,
А Лиде шесть лет, плач- не для вида,
Слёзы ей размазала обида.
ШКОЛА.
Она за Вовой в школу мчится,
Чтоб вместе с братом ей учиться.
Так прижилася в школе детка.
Их выпускает семилетка.
Они учились без ленцы,
Теперь в восьмой класс-в Савинцы.
Чужая хата там их ждёт
И грусть разлуки с семьёй жжёт.
По субботам папа запрягал коня,
Лиду прямо к дому привозил в санях.
Снег кружился роем за санями ветром,
Оставались сзади десять километров.
Отдыхала Лида под домашней сенью,
В путь обратный надо Лиде в воскресенье.
Так три года длилась эпопея эта,
А потом экзамены к середине лета.
Вот получен Лидой школьный аттестат,
Лидочка врачом давно мечтает стать.
Лиды документы принял институт,
Но громадный конкурс на врачиху тут.
Ей для зачисления не хватило бала,
Что из института сразу вышибало.
Да, была обида к доле невезучей,
Только всё подправил в жизни Лиды случай.
Потому у Лиды поменялись вкусы
И она окончила машинисток курсы.
Машинистку Лиду принял главснабсбыт,
Сходу в общежитии был налажен быт.
Лидочка довольна и не дует в ус,
Тут же без отрыва поступает в ВУЗ.
ЗАМУЖЕСТВО.
Отдых был для Лидочки, как для всех,-не враг,
Лиду вовлекает он в законный брак.
И её начальство не считало глупой,
Вскоре назначает инженером группы.
На лета возглавила Лидочка местком,
Из села возила овощи мешком.
Дома хлопотала она после семи,
всё спешила сделать для своей семьи.
То стирала, гладила, всё сложив в рядочек,
Часто проверяла дневники у дочек.
Также поспешала всё сварить и спечь,
Часто до полуночи не разгибала плеч.
Свёкор снял квартиру лпя семьи у Лёвки,
На улочке Чапаева, в районе Москалёвки.
Там и поселился с Лидою Василий.
Приложил немало в стройке он усилий
И с отцом и братом, меньшим, в деле том,
Чтоб скорей построить на три входа дом.
Лишь Иван Романович не рвал с ними жил,
Он тогда в Балаково в Армии служил.
В новом доме быт сложился заново
У родителей с детьми на Новожаново.
Без удобства, без воды и ванн,
А потом женился третий брат, Иван.
Прибавлялись Лидочке годочки,
У них с Васею росли две дочки.
Вот купили в школу форму Лене,
Ира только встала на колени.
ЖИЛИЩНЫЕ ПРОБЛЕМЫ.
У Ивана с Верой и у Вали с Петей
Тоже подрастали маленькие дети.
Комнатушки стали тесными, как клети,
Дни шестидесятых властвовали в свете.
Чтоб поставить Лиду в списки на жильё,
Хилый дом снимали, было тяжело.
Дом углём топили, донимали мыши
И стучали ветки тополя по крыше.
За жильё платили небольшие « бабки»,
И на ум не щли им импортные тряпки.
Не хватало всем им одеял на вате,
Бегали погреться в дом к родному бате.
А потом подвальчик заняли тайком
И не выгнал с Пушкинской их уже местком.
Там жена Василия создала уют,
Пьют с детьми компоты, пряники жуют.
В ведомственной комнате жили без прописки
И в местком писала Лидия записки:
Мол, живу стеснённо, хоть и ветеран,
Помогла, наверно, должность, как таран.
Сердце нашей Лидочки радостно стучит,
Ей местком вручает ордер и ключи.
В новую хрущёвку Салтовка зовёт-
У круга трамвайного их семья живёт.
В этой же двухкомнатной,типовой квартире,
Лидочка сыграла свадьбу дочке Ире.
Затянувши пояс на себе потуже,
Так как воз тянула ты уже без мужа.
О том факте знали свадебные гости,
Что твой муж Василий уже на погосте.
ИРИНА ВАСИЛЬЕВНА.
Долго Васю мучил исульт, паралич,
Пока он услышал своей смерти клич.
Уходил в историю свадебный момент,
А избранник Иры – участковый мент.
В клинике на Салтовке Ира – медсестра,
А потребность в денежках у неё - остра.
Слушала советы Ира в оба ужа –
Торговать склоняла бойкая свекруха.
И срослись коляски с юными руками,
Так Чередниченко стали челноками.
И в машинки швейные выручку вложив,
Быстренько наладили частный индпошив.
Их лишили площади, где был цех, потом.
И пришлось купить им захудалый дом.
Невозможно швеям шить в такой норе,
Цех был швейный создан скоро в том дворе.
Лидия Ивановна, слушай дочку Иру:
«Продавай на Салтовке, мамочка, квартиру,»
После подвернулся им удобный случай:
Комнату купили рядышком с «Научной».
ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ.
Остальные деньги идут для постройки,
Чтоб создать условия для шитья и кройки..
Основные средства – банковский кредит,
Он семейству Иры до сих пор вредит.
Банк тогда оформил кредит, как валютный.
А сейчас стал доллар, как индюк, надутый.
Доллар к нашей гривне вырос в два раза
И его не держат власти тормоза.
Кризис умножает банковские ставки,
Сильно возрастает плата за доставки
Швейного изделия в стольный град Москву,
А препоны таможни навели тоску.
И в ломбард серёжки заложены бедняжкой,
Чтобы расчитаться хоть с одной портняжкой.
Вновь берёт материю в маркетах в пылу,
Сбыт вещей хреновый тянет в кабалу.
И УБЭП налёты совершал, как смерч,
А кредит над Ирой, как домоклов меч…
Дом, как цех, построен, в нём машинок строй,
На верху – материй тюки и раскрой,
Для жилья – негодный, схожий на костёл,
Есть в его подвале кухня и котёл,
Туалет и ванна, уголок для сна.
Планировка дома, думаю, ясна.
Во дворе за домом есть гараж-сарай,
Садик старый- старый – яблоневый рай:
Яблони,орехи, сливы и каштан,
Высоко над домом он возвысил стан.
А ещё уборная – вместе « М» и «Жо»,
Где и оголяют швеи все «сижо».
А вокруг трёх соток – шиферный забор,
Ворота, калитка, там и сям – запор
У хозяев, мамы – ключи от замка,
А для приходящих – кнопка для звонка.
Но под воротами есть просвет. Без визы
Там коты проходят в гости до Маркизы.
Жёлтенький котяра по стволу рябины,
Как альфонс, повадился к мисочке Сябрины.
Отдыхать здесь мило, только тьма хлопот
Каждый день с хозяйки выжимает пот.
Часто совершают Саша с Ирой туры
Из дома, с «Одоевского» в квартиру на «Культуре».
Утром из них кто-то вновь спешит на дом,
Чтобы не устроили швеи там Содом.
Исповедь Ирины
На харьковских просторах рождена,
Чередниченко Саши я жена
Я рождена, конечно, в этой эре,
Лет тридцать прожила в СССРе.
Походы помню, песни у костра,
По профессии я – медсестра…
Был развал Союза и новые страны,
Кем же теперь в мире этом стану?
Тащат с заводов всё, из фабрик!
Где же найти мне по душе паблик?
В стране безвластье и беспорядок.
Милы кому-то наряды грядок
И он копает эти сотки,
Пасутся в злачных местах красотки.
Страна забыла об офицерах,
Их криминал держит в прицелах.
Многим от Бреста и до Аляски
Вручала нищета коляски.
Сжимая зубы и кулаки,
По стране сновали челноки.
А я, раздумья все завершив,
Создала с мужем индпошив.
Тогда была доступной рента
И площадь цеха, как аренда.
Удачно шилася одежда,
И был в России спрос и сбыт.
Давала крылья нам надежда
И улучшался семейный быт.
О своём доме подумать можно,
Но тут подножку ставит тамОжня:
Одежды партии сей кат
Все обращает в конфискат.
Мы с мужем от подобной «ласки»
Закрыли цех, бросив коляски.
Так распрощалась я с «тачанкой»,
Стала в России заробитчанкой.
Иную там несла суму,
Встретив «Недвижимость» саму.
Там ног и нервов не щадя,
Сдавала в наем «площадя».*
Там мы валюту не гребли,
Весомей гривен были рубли.
Там сносно жизнь моя сложилась,
Я крепко с многими сдружилась.
Благодарю подругу Лиду-
Дала путёвку на Флориду.
Там городок есть Спрингс Бонита-
Пейзажем очень знаменита
Рядом – дыханье океана,
Волна красива и желанна,
Тихонько шепчет: «Рядом ляжь,
Я зацелую тебя и пляж».
А ночью с неба звёзд крупинки
Мигают в волнах, как искринки.
Любуюсь я здешним пейзажем
И днём, и ночью, честно скажем,
Уже, читатель, не один год,
закат встречая и восход.
Люблю смотреть, гуляя, корты,
Росчерк ракеток, мячи и шорты,
И теннисистов мастерство,
И их эмоций естество.
Я каждым радуюсь газоном
И с наслажденьем дышу озоном.
Цветов приятен аромат,
А красота их – просто умат!
На формы их, цветов окраски,
Люди взирают во все глазки.
Я полной грудью здесь дышу,
Рай этот в памяти ношу,
В работе расправляю плечи.
Эта природа меня лечит.
Бывают с земляками встречи,
Когда мы в храме ставим свечи
За упокой родных и близких,
Чьи за три моря обелиски.
Наши молитвы ловят уши,
Как полагаем, мёртвых души.
Тем облегчаем и свои души,
На этой, Богом данной, суше.
Радеем и в мирской беседе,
как земляки, а здесь – соседи.
Уходит в храме от нас грусть
О тех, чей облик наизусть
Запечатлел навеки разум,
Кого нельзя увидеть глазом,
Но можно сердцем ощутить.
А после храма пошутить
О нашей жизни на чужбине,
Как в песне грустной о рябине.
Но это в выходной и праздник,
А в будни дел по горло разных.
Я здесь – домашний персонал,
Тружусь, естественно, за нал,
Что в данном случае за «баксы»,
Пока не знаю своей таксы*
Я свою должность не хулю,
Привыкла, вот, к авто, к рулю,
На «шевроле» мотаю мили,
Как сэры то установили,
От дома до торговой точки.
Под моим ведомом цветочки,
Ажур в покоях и пылесос,
И бытовой любой вопрос:
Курирую постелей стирку,
Любую затыкаю дирку,
Которая в быту случится.
А когда ночь в окно стучится,
Я в келье у себя колдую,
Чтоб ублажить себя родную.
А перед сном (я не шучу)
Молитвы горячо шепчу,
Своих грехов не умаляю,
Святых и Деву умоляю,
Чтоб меня хвори не скосили,
Чтоб Бог мне дал ума и силы
Людям и Господу служить,
С хозяевами в дружбе жить.
А также я прошу Христа
Взять под
Валентин Гафт (р. 1935 г.)крыло своё места
За океаном и горами
И облегчить страданья маме,
Чтоб дорогой мне человек
Прожил бы в радости свой век.
Чтоб Дух святой, осилив вёрсты,
Явился в дом, где живут сёстры,
Где год скучает по мне муж,
Скользя в невзгодах, словно уж,
Туда, где сын – моя кровинка –
Один в квартире, как травинка,
Хоть взрослый, всё же одинок!
Крепись, всё сложится, сынок.
Irina Cherednichenko.
***
Из корысти и чувства долга
Служу два года хозяевам.
Длилась идиллия недолго,
О том поведаю я вам.
Их взрослый сын - тому причина-
Стал относиться ко мне предвзято.
Этот завистливый мужчина
Стал посягать на то, что свято,
А именно, на узы брака
И я ушла на свет из мрака
В приют для бедных, без документов,
Не дай вам, бог, таких моментов.
Средь обездоленных и бедных,
Пройдя огонь и чад труб медных,
Постель стирала, жильцов бельё,
За кусок хлеба, суп, жильё.
Здесь на бездомных не плюют,
Открыта дверь бомжам в приют.
Здесь временных и постоянных,
Больных, заброшенных и пьяных
Помыться в баню отведут
И бельё чистое дадут,
Накормят досыта голодных
И обогреют их, холодных-
И простофиль, и благородных,
Всех, изувеченных судьбой,
Найдёт приют здесь бомж любой.
Нашлось им место в моей лире.
Живя полгода в этом мире,
Трагизм их Ира осязала,
Бомжам вниманье оказала
Для их душеного уюта-
Её бесценная валюта.
Даже и в праздник, в субботу,
Ирины чувствуют заботу
Каждый обиженный судьбой,
Бомж, обессиленный борьбой…
Иры бездомные напасти
Были известны приютной власти.
И вот приятные моменты –
Ире вручили документы
Ну, а потом, в начале марта,
Была ей выдана грин-карта,
Подтверждающая личность,
Вида на жительство наличность,
Право дающая на труд,
Ни где-то, а во Флориде, тут!
Ира в кафе нашла работу,
Уже в грядущую субботу
Выйдет к клиентам первый раз
Официанткой. В добрый час!
И счёт открыла в местном банке.
Всевышнему сказала: «Danke!».
Время в труде её течёт,
Ирина пополняет счёт.
Уже кончается июль
И преподносит ей пилюль.
В начале отпускного старта,
Пропала банковская карта,
Уже к исходу идёт лето,
И в Харьков куплены билеты,
Через два месяца – обратно.
Пан случай действует превратно.
Шок у Ирины вместо фарту,
Идёт обратно искать карту
Туда, где утром шла пешком,
С заплечным новым вещмешком.
По сторонам смотрит повсюду,
О, Боже мой, какое чудо!
В плену мгновенного азарта,
Она увидела, что карта
На травке перед ней лежит,
Берёт её, рука дрожит,
Ну, слава Богу… можно жить.
Печаль забыла Ира ту,
У стойки в аэропорту
Она проходит регистрацию
И чувствует в осанке грацию.
Могла бы оказаться в яме…
А вот и вылет из Майами,
В двадцать часов будет Париж,
Ты в облаках уже паришь,
Окей всё будет, мадам Ириш.
Вот лайнер в Киевском порту,
К нёбу язык прилип во рту.
Встречает с рейса людей столица,
Дождём омыта, не пылится.
Купает солнце лучи в лужах,
У касс вокзала видит мужа.
Он по контракту в Киеве служит,
Жену Ирину ведёт на ужин.
А утром в Харьков спешит экспресс,
Спит наша Ира, виноват- стресс…
Ирина дома, лечит зубы,
Родные ласковы и любы.
Жаль, только мамочка слаба,
Пока что инсульта раба.
Вскоре стараниями Иры,
Закончен был ремонт квартиры
А потом с мамой, порой без драм,
Были визиты к докторам…
Неумолимо, как когда-то,
Приблизилась отъезда дата
И ей нельзя не покориться,
Вечерний поезд спешит в столицу.
А утром ранним ты летишь,
в столицу Франции – в Париж.
Здесь, утолив свой интерес,
Ждёшь с нетерпением свой рейс…
Над Елисейскими полями
Лайнер берёт курс на Майами.
Многочасовый маршрут лёта
В руках ведущего пилота.
Гудят турбины монотонно,
пилот свой лайнер многотонный,
Ведёт по курсу в облаках,
Жизнь пассажиров – в его руках.
Лайнер над зеркалом залива.
Посадки мягкой вам, счастливой.
Включает Ира свой смартфон,
Мой монитор меняет фон:
Я вижу на своём экране
Иру в Майами утром ранним.
«Прошла усталость да истома.
Тревог не надо, уже я дома».
РОМАН АЛЕКСАНДРОВИЧ
Незаметно Рома – сын Иры– подрос:
«Где ему трудиться?»-встал ребром вопрос.
В Слабуновку, в школу Рома уезжал,
Где его, наверное, ожидал спортзал.
(Мама нашла дело для ума и рук-
В школе, ей знакомой, нужен был физрук).
Год преподаёт он в школе физкультуру,
Летом все экзамены сдал в аспирантуру.
Появился в августе на московских кортах,
С тренерской ракеткой, в заграничных шортах.
Там уже два года тренирует взрослых –
Низкорослых, средних,но побольше – рослых.
А в спортакадимии он – не аспирант,
Только корт с ракеткой кошелька – гарант.
Встретимся мы с ними на других страницах,
А пока прошу я их посторониться.
Мы пока оставим Иру, Сашу, Рому,
Чтобы к Подкопаям заглянуть в хоромы.
СЕМЬЯ ЕЛЕНЫ ВАСИЛЬЕВНЫ ПОДКОПАЙ.
Мы с тобой, читатель вместе раскопаем
Тайну подноготную жизни Подкопаев.
Все дела архивные мы спасём от тлена,
Нам они расскажут, как жила Елена.
Продали квартиры, взяв кооператив,
И за то с хозяином пьём аперетив:
«Жили в однокомнатной, сын давно подрос,
О другой квартире назревал вопрос.
Нужный вариант я целый год искал
И вступил в элитный, этот ЖеэСКа.
Видели, как радует дом своим нарядом?
А через дорогу дом Максима, рядом!
Вон балкон с пелёнками, на третьем этаже,
Лизонька квартиру обжила уже».-
Мне это поведал Коля Подкопай.
Но не уточнил, каким был первый пай.
Я с квартирой Макса был уже знаком,
Там видик о свадьбе показал нам комп.
Восхищал пейзаж нас, новобрачных позы,
Где Максим с Алиной затмевали розы.
Как в кафе подъехал свадебный кортеж,
Как в разгар гулянки подняли «мятеж»
Молодые люди в параллельном зале
И тайком с невестой Макса ускользали.
А дружок был бойкий, далеко не лох,
Погасил возникший тут «переполох»:
За литровку водки выкупил невесту,
Женху Максиму возвратил , на место,
Вновь молодожёнам здравицы звучали,
Пили за них гости, пели – не скучали.
А потом уехали мы к началу ночи,
На дорогу мало оставалось мочи.
Но в метро успел я с Лидочкой добраться,
А теперь к Елене возвратимся, братцы.
ЕЛЕНА ВАСИЛЬЕВНА.
Лена – дочка первая у Лиды и Васи,
Узнала немало в жизни катавасий.
Рано потеряла Леночка отца,
Что и огорчало всей родни сердца.
И, как в каждом браке, были свои трения,
Но ума хватило, воли и терпения
Переждать размолвки, грозовые тучки.
Ныне Лену с Колей радуют две внучки.
Придают заботы снохи и сыночки,
Часто не приходят сны до поздней ночки…
В детстве отдыхала Лена в Слабуновке,
Там дед Ваня часто ей дарил обновки.
Там с детьми ходила в травы на лужок,
С бабой Машей ела свежий творожок.
Пионерке Лене не знаком был страх,
Грелися под звёздами с песней у костра.
Не пугали в море скользкие медузы.
Были крепче кровных с сверстниками узы.
Проводила школа в брежневский застой,
Чтоб свой путь искала в жизни непростой...
Отбросим назад тридцать лет,
Твой в « люди» поход был не слаб.
Встречал тебя « Харьковпроект»,
И баловал «Харьковглавснаб»
Нельзя нам забыть и о том,
Что труд твой заметил «Протон»,
Ты там задержалась недолго,
Звала в магазин тебя Ольга.
Там зарплатой баловать не могли обильной,
Жизнь в стране свободной не была стабильной.
Если тебя манит модненькое платье,
Поищи прибавки, Леночка, к зарплате.
Потому на рынке в выходные Лена
Перепродавала людям гобелены.
И своей сестричке Гаврашенко Люде
Помогала выбиться побыстрее в люди.
И была рукою правою у Иры,
Ныне презентуешь, как агент, квартиры.
Ты после работы не знала утех,
Потому окончила в срок свой «Политех».
Отдавала детям малым дни и ночки,
А теперь папашами стали те сыночки.
Ныне добавляют забот немало внучки,
Завладели вами маленькие ручки
И лишили бабушку в офисе получки.
Бабушке до пенсии пять лет ещё топать,
Но пришлося с Лизой в «ладушки» ей хлопать.
Хоть бабуля пышная спереди и сзади,,
Отдавать придётся внучку Лизу в садик.
Забирать оттуда на родной этаж,
Чтоб не портить сыну стиль и эпотаж.
Хоть он к дочке Лизе любовью пылает,
Как ты к своим детям вместе с Николаем.
За лёгкой наживою все вы не порхали,
А честно до пенсии годы отпахали.
Ты не сторонилась от любого «плуга».
Имея в упряжке сильного супруга.
МАРИЯ КУЗЬМИНИЧНА.
В морозный день, среди зимы,
Родилась дочь в семье Кузьмы.
Девчат, кто в эту пору родится,
Поп называл в честь Богородицы.
Дитя Марией нарекли,
Пирог с вареньем испекли,
Сварила Уля холодца
Для крёстной мамы и отца.
Взял в лавке водочки Кузьма,
Явился кум, потом – кума.
Куму Кузьмы и крёстной маме
Надо крестить ребёнка в храме.
Лошадку гнать быстро нельзя,
Сани легко за ней скользят.
Снег под полозьями скрепит,
От солнца им глаза слепит.
Дремлет укутанный ребёнок,
С санями рядом – жеребёнок.
Вот град Изюм,пред ними прямо
Блестит под солнцем купол храма.
Марию в воду опустили,
Устами батюшки крестили…
Бежит лошадка весело,
родное выплыло село.
Потом Ульяна вместе с мужем
Кума с кумой зовут на ужин.
Мужиков водка разморила,
Куму к себе зовёт Мария.
В беседе их застала ночь,
В маленькой люльке спала дочь.
И распрощались кумовья.
Так было, хоть не видел я.
Ну, а какими они были?
Взгляните в зеркало-не вы ли?
Они, во многом, также жили:
Любили, плакали, дружили,
Детей рожали и растили,
Хоть одевались в ином стиле,
И были крепкими в труде
И сострадательны в беде.
Был муж во всех семьях глава,
В доме жена очаг хранила.
Скупыми были на слова,
Словно их брали из горнила.
Три класса – их предел в науке,
Судьёй был Бог, грешить боялись.
В труде мозолились их руки
И под забором не валялись.
Чем знаменит двадцатый век?
Чем жил в России человек?
Те, первых два лесятка лет
Несли народу только вред:
Пожары войн, три революции,
А потом годы эволюции.
Нищих, калек разных – орда,
Без средств и силы для труда.
А всех, стоящих у кормила,
Армия пахарей кормила.
Много таких, как наш Кузьма,
Не знали азбуки, письма.
Да, время было не простое:
Ломались старые устои,
Рождались новые традиции
В армии, в школе и в милиции.
Исчезли ангелы и бесы,
Везде работали Ликбез-
Учёба всех звала, как факел,
После работы на рабфаки.
Забыв библейские заветы,
Звали в колхоз Советы
На нивы общего труда.
«Что даст нам эта ерунда?»-
Думал крестьянин. Под нажимом
В колхоз вступали люди живо.
И не отстал от них Кузьма.
Впереди – трудная зима.
Тридцать второй год: «Я Кузьму
Мором и голодом возьму!»
Дед не свалился на диван
И слушалась его соха,
На поле помогал Иван,
Смотрела за скотом сноха.
Ниву спасала от бурьяна
Жена Прокопича-Ульяна.
А дочь на выданье, Мария,
Стирала, штопала, варила
Вместе с сестрою младшей Варей.
А вечером ждал Машу парень,
Леонтий –милый- у пруда
И Машенька спешит туда.
Потом от этих двух кровей
Четверо было сыновей.
С Ваней и Мишей-беда в детстве,
Забрала смерть их в малолетстве.
Был потом Витя, за ним – Вова,
К Виктору доля была сурова:
«Пахал» на тракторном заводе,
Как говорят, порой, в народе.
Был очень добрый человек,
Укоротил рок Вити век:
Греха ни разу не содеяв,
Виктор погиб от рук злодея.
Он виноват был без вины…
Вова родился до войны.
Всё описать я не беруся,
Ведь это многолетний труд.
Несколько строчек о Марусе
И с нею мы простимся тут.
Вовка рассказывал о маме:
Дружили три сестры домами,
Гостили часто эти пары,
То у Марии, то у Варвары.
Иной раз –у Павла с Наташей
Встречалися герои наши.
Такой была общений сфера…
Родилась у Володи Вера.
Хотелось мальчика им очень
И аист Витю принёс ночью.
Мария-нянька у детворы,
Где служил сын – в граде Мары.
На новой стройке вояка наш.
Мамаша еде с ним на Балхаш.
Детям Володи – сыну и дочке-
Бабушка служит в любой точке.
Уход их в школу и приход –
Под зорким оком круглый год.
А на каникулах – по установке-
Целое лето в Слабуновке.
Там же бывало, как на слёте,
Встречали Лидочку три тёти.
Грел разговор их, как костёр,
Племянницу,отца сестёр.
Питомцы Маши поженились,
Года за семьдесят катились,
А времена стали суровы,
Живёт Мария в семье Вовы.
В места родные, ближе к детям,
Переселиться Вова метит.
И по его валютной суме
Остановились на Изюме.
Кузьминична с Марийкой ладит,
Сын по головке маму гладит.
В Изюме – и сестра Наташа,
Почти что рядом – Вера наша.
А в Савинцах – и внучек Витя.
Родина – рядом. Изъявите
Желанье навестить Варвару-
И с сыном там гостят на пару.
Ей девяносто пять лет стало
И сердце биться перестало.
Сын, по её последней воле,
Похоронил в родимом поле.
Покоится там вся родня.
Минуло семь лет с того лня.
Зимой на том сельском погосте
Воет метелица со злости.
А по весне, летом и в осень,
Покойным всем цветы приносим
ВЛАДИМИР ЛЕОНТЬЕВИЧ КРИВОШЕЕНКО.
Юность в дорогу позвала –
В Харьков из этого села.
О сёст рах мы писали, вроди,
Теперь расскажем о Володе.
У мамы Вовы – скромный быт.
Леонтий – на войне убит.
Год рядышком со смертью топал,
А роковым стал Севастополь.
Там , в «Книге памяти», во взводе
Морпехов чтят отца Володи:
Есть и Леонтия фото-
Отец- в бушлате, не в пальто.
Довольным взглядом смотрит он,
Как входит сын их в пантеон.
Здесь они встретились впервой,
хотя отец был неживой.
Ко дню на смертный бой ухода,
Было Володе лишь два года…
Смотрят на Вову краснофлотцы-
Почти все – молодые хлопцы.
Они лишь начинали жить,
Как пришлось голову сложить.
Учиться нравится Володе,
Он – в ХПИ, «хвостов» не плодит.
И он, как будущий прораб,
У никотина – ещё не раб.
Он не нуждается в том яде,
Трудится летом в стройотряде.
Общага – дом его родной,
В деревню ездит в выходной.
Возит из дома провиант,
Чтоб процветал его талант.
А на пороге выпускного
Он встретил ту, что значит много,
Сказать точнее – это спутница,
Маша из Львова, такая умница!
Хоть обладала нередким даром,
Была Марийка кулинаром.
Покушать – Вовка не дурак,
Что укрепляло сильнее брак.
На кафедру их, для порядка,
Военкомат дал разнарядку
И верит он в его талант:
«Цепляй погоны, лейтенант!
Твой путь - в Туркмению, в Мары,
В пустынный мир, во власть жары.»
Лежит дорога его в ад,
Куда Марийку везёшь, брат?
Марийке Вовка по душе,
Готова жить и в шалаше.
Владимир в части был прорабом,
Для летунов он строил службы.
В теории он не был слабы,
Надёжным был в делах и в дружбе.
Владимир взял в Мары мамашу,
Чтоб была нянькой дочке Вере,
Устроил на работу Машу,
Хоть по душе - не в полной мере.
Теперь вы аиста зовите
К себе домой, в Туркменский край.
И тот принёс им сына Витю,
Пелёнки, бабушка, стирай!
Радость бабуля испытала:
Есть у Кузьминичны и внук!
А сыну «дали» капитана,
Погоны – с командирских рук.
Звезду четвёртую обмыли.
Возводит он дома жилые.
Чтобы сдать в срок, мотался в мыле,
Вселяйтесь люди пожилые –
Трудовых будней ветераны,
Кто кровь пролил на поле брани…
Ждёт Кривошеенко приказ –
Штаб перевёл его в Балхаш.
Здесь он и, подручные субъекты,
Строят военные объекты.
Фортуна сделала манёвр-
Он в срок положенный – майор.
Банкета не было и танцев.
Было спрессованным здесь время.
Военные – родня спартанцев –
Несли особенное бремя.
Объём строительства – не мал,
Генерал стройку принимал,
Руку майору пожимал
За их успехи выпивал.
Конечно, были и «вливанья»,
Порой срывались сроки сдачи…
Присвоено очередное званье,
Желает командир удачи.
Володе некогда лениться,
Прораб он и организатор
И вскоре послан за границу-
К соседям нашим, в Улан-Батор.
Глава монголов Цеденбал
В честь Вовки не устроил бал.
Наш подполковник обитает
В пустыне, в близости к Китаю.
Жена заведует отделом,
Хоть она форму не одела.
У неё – кадры на учёте
И в штабе части – она в почёте.
А муж, Владимир,- замкомчасти
И всё снабженье в его власти.
Только для быта дифецитом
Заведует полковник Цитов.
Товар – для тех, кто приближён,
Для командиров и их жён.
Вот почему в душе Володи
Большое возмущенье бродит.
Глядя в глаза, он прямо в уши
Сказал о том грехе чинуше:
Товар по блату на кой ляд
Полковнику распределять?
Зачем родне шлёшь дефицит?
Твой брат в Союзе-по горло сыт.
Полковник не подал и виду,
На зама затаил обиду
В протесте Вовка был неистов.
Собрал полковник коммунистов
И выступил во всей красе_
На зама вылил лже-досье.
И тех спросил он тоном лисьим,
Кто от него в жилье зависим:
«Скажите, зам мой-коммунист-
И клеветник, и скандалист?
За строгий выговор ваш голос?»
Встал дыбом у Володи волос.
«Товарищи, вы же не правы,
Не допускайте этой расправы!»-
Сказал и вышел он за дверь,
А гнев терзал его, как зверь.
Умел полковник лгать и льстить,
Стал Кривошеенко он мстить:
Мол, за моральные уроны
Шлёт рапорты в минобороны.
Вова в Москве, месяц-тянучести,
Он ожидает своей участи:
«Меня вы гнали во все дыры,
Хочу в родной край, командиры.
Я за отель отдал все тугрики,
К бомжам подамся теперь в «кубрики».
В главке чины его простили,
Служить под Киев отпустили.
Подполковник- в Церкви Белой.
Лет пятьдесят ему, дебелый.
Два года быстро истекло,
Время в запас его влекло.
Ушёл вояка наш из строя,
Прорабом нанялся в «Жилстрое».
Здесь склоки не было порочной,
Жена по дому-на сверхсрочной.
Проблем по службе–огромный клуб,
Создал для шахматистов клуб,
Где на досуге пропадал,
Гражданке десять лет отдал.
Дочь вышла замуж, сын женился,
Ему дом строил, не ленился.
Час для сближенья наступил,
Жильё в Изюме он купил.
Здесь дочь живёт, в Савинцах–сын.
От стройки Вова поостыл.
Здесь подполковник запасной
Живёт и в наши дни с женой.
На старом велике он ловко
Ездит к сестричке в Слабуновку
Помочь в уборке огорода
И для работ другого рода.
Вовка спортивен и речист,
По-прежнему он шахматист.
Раз в месяц ездит на турниры,
Желанный гость нашей квартиры.
А когла мы о них грустили
У Кривошеенко гостили.
Развязать готов любой вопрос,
Посещает многие места.
Так в Крыму обозревал Форос,
Церковь Воскресения Христа.
На скале стоит она, над морем,
Смотрят в небо храма купола.
Богомольцы с радостью во взоре
К ней идут. Здесь Раечка была,
Когда на даче здесь был президент,
А в Москве случился инцедент.
Восхищался Вовка храмом, как картиной,
И в горах дорогой серпантинной.
Весь этот период Вовке был нескучным,
У отца Евгения был в быту подручным.
Видел прихожан, туристов и вояк,
Убирал покои, где живёт свояк.
ВИКТОР ВЛАДИМИРОВИЧ КРИВОШЕЕНКО.
Витя на свадебной гулянке
С Олей познакомился по пьянке.
Она предстала яркой слишком
И ослепила сего парнишку.
Ольга, пройдя огонь и трубы,
Его ласкала, подставив губы.
Виктор влюбилСя сразу в Олю,
Теряя нравственность и волю.
Гордыня тёщи, её злой ум,
Опутали зятька под шум.
Чтоб привязать к себе, как воры,
шептала с дочкой приговоры.
Его поили отваром трав,
Чтоб подчинить Виктора нрав.
Он доверял тёще и Оле,
Терял достоинство и волю.
Надменность, колдовство, гордыня,-
В сердцах и душах их поныне.
Стремятся, чтоб притворство, зло,
К Виктору в душу заползло.
И вот теперь Витя безвольный,
Но говорит, собой довольный.
Отца советы не хочет слушать,
Мол, в жизнь не лезь мою и в душу.
Отец поведал с возмущеньем,
Что сын с техническим дипломом,
Обрёк себя сам на мученье
И стал похуже, чем Обломов.
Исчезли Витьки интересы,
Стремится он лишь к алкоголю.
Убрал Всевышний его рельсы,
Прости, со слов отца глаголю.
Нет силы воли в кулак собраться,
Отбросив Лень, шагнуть вперёд.
Как Вите в жизни разобраться
И своим мыслям дать полёт?
Я представляю дом огромный,
В котором не гостил уют.
А интерьер убого- скромный,
Здесь радость не нашла приют.
Не слышно восклицанья дочек
И не повторит эхо смех,
Лишь Витю видно с разных точек
Да лежака облезший мех.
Пред ним стоит на табуретке
Посуда, тара из-под пива.
Гостит здесь солнце очень редко
И жжёт тоска, жжёт, как крапива.
Нога жены тут не ступала
Месяца два, с последней драки.
Душа общения пропала,
А вместо правды-живут враки.
Всё в доме их объято ленью,
Всё пропитал презренья яд.
Мечты погибли и стремленья,
Здесь ни о чём не говорят.
Они отвыкли от общенья,
Здесь каждый шаг супругов клят.
А за их зло пришло отмщенье,
Их совесть, долг, все чувства ,спят.
И Виктору не пробудиться
От негативных жены чар.
Они способны расплодиться,
Травить живое, как анчар.
Он глух к укорам, убежденьям,
Своих мамащи и отца
И не желает возрожденья
Прежнего сердца и лица.
Из тины вырваться бессилен,
Вернуть не хочет гордость, честь.
Он, как крыловский кот Василий
Укоры слушает да ест.
Виктор, в минуты пробужденья,
Готов работать, словно вол.
А на досуге – вниз схожденье:
Безделье, випивка и фол.
Полсотни лет – век небольшой,,
Но ты состарился душой.
Прости коль я тебя обидел,
Не знал тебя, даже не видел.
Когда смотрел твоё фото,
Оно сказало мне не то.
Уже лет тридцать тому снимку,
На нём с сестрою ты в однимку,
В лице заметен чувств комплект:
Пытливость, радость, интелект,
Весёлый взгляд и жизни жажда,
Здоров был нерв и мускул каждый.
Стремленье разгадать загадки,
Да испытать любви миг сладкий.
Желанье в волнах жизни плыть
И в центре всех событий быть.
К лицу была солдата форма,
Вставал пред ним блестящий путь.
Ныне обломовщина – норма!
Кто ж вырвет Виктора из пут.
Вопрос встаёт не риторический,
Он же для многих – исторический.
Меняй, дружище, обстановку,
Вернись в родную Слабуновку,
Где быт, терпение и труд
Путы колдуньи перетрут
И ты в заботах вспомнишь тут
Зачем окончил институт.
А в голову, что станет трезвой,
Дума являться будет резвой.
И возвратятся любовь и вера,
Наступит жизни разумной эра.
И вспомнишь ты про своих дочек,
что у Татьяны есть сыночек.
Обнимет дедушку Егорка,
Пронзит тебя ток, как иголка.
Опалит стыд, как жар костра,
Ты вспомнишь, кто твоя сестра,
Вспомнишь Олега, Увидишь Любу,
Потом найдёшь дорогу к клубу.
Ты скажешь всем: «Я к вам иду!»
Руки потянутся к труду.
Придёт в дом радость и уют,
Ведь руки счастья ключи куют…
Ты уже предков повстречал,
С лиц дорогих сползла печаль.
Сумел ты духом вновь родиться,
Их жизнь поэтому продлится.
ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА БАБАРЫКА.
Озера нет для Веры краше-
Она любуется Балхашем.
Июль гуляет местным парком,
Завтра она уедет в Харьков.
У неё будет немало время,
Чтоб погостить в родной деревне
У деда Вани, бабы Вари.
Там Веру ожидает парень.
Среди других не шит он лыком,
Красив Серёжа Бабарыка.
Пока дорогой Вера мр1е,
Готовит бабушка Мария
В дорогу вещи и еду.
Звенит звонок. «Иду! Иду»-
Мария открывает двери
Своей любимой внучке Вере…
Увозит поезд их на север,
На встечу – горы и леса,
Деревни, луг, цветущий клевер,
Стук монотонный колеса.
Дальше-автобус. Остановка.
Гостей встречает Слабуновка.
Пока шли к Варе, повстречали
Односельчан, им отвечали
На любопытные вопросы.
Солнце уже слизало росы.
Вера здесь мало погостила,
Бабушка в Харьков отпустила.
Верочка едит в институт,
Брат её Витя учится тут.
Радостно встретил Веру братик,
Время они на отдых тратят:
Прошли по памятным местам,
Предавшись сладостным мечтам,
Вспрмнили детские уловки
Школьных друзей из Слабуновки.
Свидания и луны блики,
Ухаживания Бабарыки.
Как заезжал он к ней в Мары,
Привёз армейские «дары».
К свадьбе свидания ведут,
К чему теперь ей институт?
Всего на свете ей дороже
Ей любовь-её Серёжа.
А после свадебного пира,
А Изюме куплена квартира
Для них отцом её Серёжи
И предками невесты тоже.
В этой двухкомнатной квартире
Жили они в любви и мире.
Вот и Олег у них родился,
Вовка, как дед, внуком гордился.
Через три года, майской ночкой,
Отец поздравит Веру с дочкой.
Ушло в былое десять лет
Любви к Сергею простыл и след.
Вера - в Изюме, с нею – дети,
За жизнь детей – она в ответе.
Любовь – мила, а жизнь – построже.
Живёт в родном селе Серёжа,
В доме родителей, с сестрой,
Пытался в брак вступить второй.
Но жить совместно не смогли-
Первой любви тлели угли…
Дети свои пути протопали;
Олежек – сын их – в Севастополе.
Жильё, работу дал «Спецстрой»,
Пока внук Вовки-холостой.
Вера – одна, грустно и любо.
Сына родила дочка Люба,
Хотя Тимошке тридцать дней,
Он уже властвует над ней.
ВАРВАРА КУЗЬМИНИЧНА РОЛЕНКО.
Грустит гармошка – подруга наша,
Расходятся из кпуба пары.
Весёлый парень – Миронов Саша-
Был провожатым у Варвары.
Луна льёт свет на Слабуновку,
Звёзды в бездонности горят.
Варя к Сашку клонит головку,
Они о свадьбе говорят.
Пять лет, как свадьба отшумела,
Варя ребёнка не имела:
Выносить сына не смогла,
Боль – в сердце, словно там- игла.
Война супругов разлучила.
Варя, как партия учила,
Трудится в поле для победы,
Про личные не помня белы.
А когда кончилась война,
В трансе весь год была она:
Варя в тылу впрягалась в плуг,
С войны вернулся её супруг:
В село пришёл с другою милой
И жил не с Варей, а с Людмилой
Время от боли лечит души.
Варе теперь – за пятьдесят.
Родня жужжала Варе в уши:
«В мужья Роленко можно взять».
Живёт она под одной крышей
Не первый год с Роленко Гришей.
Ребёнка им уже не ждать,
Дитя в семью решили взять.
Просила Варя из села дядю:
«Отдай нам в дочки свою Надю.
Ведь у тебя в семье семь деток,
На всех не хватит, поди, монеток.
Нам не хватает ребёнка с Гришей,
Мы на Роленко дочку запишем.
Меж нами- мир, нету вражды,
Не будет знать Надя нужды.
Мы с Гришей деток очень любим,
Надю оденем, приголубим.
Роленко Надю воспитали,
Любовь, словно к родной, питали.
Годков пятнадцать пролетело.
Надя красива душой и телом.
У Нади – светлая головка,
Ей нравится Зубенко Вовка.
Надя работает в столовой ,
Уже полгода дружит с Вовой.
На свадьбе было весело_
Пришло поздравит всё село.
Теперь родители Роленко,
Готовьте для внучат коленки.
Жили в общаге и в бараке,
Узнали, где зимуют раки.
Молодожёны Надя с Вовой
Готовятся для жизни новой.
Долой квартирное скитанье,
У них – сын Саша, дочка Таня.
Татьяна рада дочке Вите.
Долго и счастливо живите!
И нашёл Саша половину-
Женщину с ребёнком-Инну.
Я с ним у Веры отобедал,
Но как живёт он, не разведал.
Чтоб утопить в воде концы,
Машиной фыркнул в Савинцы,
Окончит Вита скоро школу
И по душе найдёт Мыколу.
А Надя с Вовой вот что смекнули:
Купили пчёл, вощину, ульи.
Кто в курсе дела, тот поймёт,
Что денежный пчелиный мёд.
Восемьдесят пять уже Варваре,
Года здоровье подорвали,
Она в объятиях постели…
В лугах рыдают коростели.
Осенью ранней, на заре,
Её не стало в сентябре.
Варю призвал к себе Григорий,
Смерть принесла всем близким горе.
За гробом шла, печально глядя,
Дочь, что родною стала, Надя.
Она сроднилась с ней по духу,
Она оплакала старуху.
Варвару здесь семье предали,
Мы это кладбище видали.
Брат Ваня, сёстры её тут,
Здесь щебет птиц, цветы цветут.
И убирают обелиски
Дети и внуки, потомки близких.
Забвенье память нашу полнит,
Всё меньше тех, кто Варю помнит.
Чтоб внукам внуков не гадать,
Где и кто их были предки,
Пытаюсь направленье дать
Для поисков архивной метки.
НАТАЛЬЯ КУЗЬМИНИЧНА ЦЕГЕЛЬСКАЯ.
В октябре двадцать второго года
Кончилась гражданская война.
Мужики вернулись из похода,
В это время родилась она.
Отсвистели по селеньям пули,
Поле допахал последний плуг.
О рожденьи третьей дочки Ули
Разносился Слабуновкой слух.
На току зерна затарив ворох,
Перевёз мешки Кузьма в амбар.
Каждый день погожий ему дорог,
На себя работа-не на бар.
А его соседи не зевали,
С поздравленьем в доме побывали,
Как здоровье Ули узнавали
И домой поспешно отбывали…
Девятнадцать лет уже Наташе.
Кровавый смерч над Родиною нашей.
СССР зовёт людей стать в строй,
Идёт на фронт Наташа медсестрой.
Над нею смерть в сраженьях нависала,
Рискуя жизнью, раненных спасала,
В госпиталях не спала до утра
Наташа Слабунова-медсестра.
И передышку иногда имела,
Красноармейцам пела у костра…
Молодость в шинели отшумела,
Кончай войну, Наташа-медсестра!
Надень медали за свою отвагу
И по селу пройди, чеканя шаг.
Смахни с ресниц воспоминаний влагу,
Бои ещё гремят в твоих ушах?
Вот пред тобой знакомая дорожка,
Тебя встречает улицы простор.
Окно родное освещает плошка,
Там мама с Ваней собрала сестёр.
Шаг на порог – и слёзы, и объятья,
И радость встречи, и восторг родни,
И непривычные на сёстрах платья,
И молчаливы вещи лишь одни.
До третьих петухов текла беседа,
Все вспоминали и живых и павших.
Луна смотрела со двора соседа
На сестру и брата, порохом пропахших.
Ваня застолье праздничное справил –
редкое в те годы угощенье.
В клубе местном встретил Нату Павел
И тепло поздравил с возвращеньем.
Вскоре после этого свиданья
к ним любовь пришла,а с ней-страданья.
Наступили трудовые будни:
Сев, уборка, огорода вспашка.
Жизнь Наташи проходила трудно –
Увлекался водочкою Пашка.
В магазине продавец Наташа
От восхода до заката «пашет»,
Ведь Макаровка, хоть малое село,
После Победы вон как расцвело!
В магазине – бойкая торговля,
Покупают всё-для носки и здоровья.
Жизнь течёт Наташи в этой массе,
вот пришла пора родиться Васе.
Со дня победы – уже два годочка,
Родила Наташенька сыночка.
Тридцать два ей, она в полной силе,
В первый класс пошёл её Василий.
Вася был ещё в начальной школе,
Когда пришла пора родиться Толе.
Толя пятый год едва осилил,
Как призвался в Армию Василий.
После дембеля жил Василий мило
В Луганске с жёнушкой Людмилой.
Там у них вскоре родились детки –
Паша и Наташа – звалися так предки.
Там Василий умер, не дожив до пенсии,
Почему – не знаю и не имею версии.
,Живёт в Слабуновке дочь его Наташа,
С муженьком Валерием в огороде пашет.
Дети – Вадик с Витой –(рядом с Ниной)-школьники,
Может быть отличники, может – самовольники.
А Цегельский мдадший – толковый инженер –
На заводе оптики, знает каждый нерв.
Во всём помогает он жене Елене.
В летах совершенных – у них поколенье.
Говорят родители о Саше и Даше:
«Радость с огорчением – наследники наши.
А ещё родителям – новое служение-
Наградила Даша предков внуком Женею.
В конце 80-тых Толя молод был,
Тогда его папаша навсегда остыл.
К старости Наташа – тётя моей Лиды –
Жила в семье сына, не зная обиды.
К девятому десятку возраст подкатил
И старушке силы очень сократил.
Охватила властно глубокая кома,
Речь её и память провалились в омут.
И она прервала жизни её нить,
Едет моя Лидочка тётю хоронить.
На кладбище знакомом, на краю села,
Смерть опять Наташу с Павликом свела.
А потом Кузьминичну родня поминала,
Жизнь её нелёгкую долго вспоминала.
Но кому предъявишь за утрату иск?
На её могиле – цветы и обелиск.