На дереве сидел малютка-дятел.
Свое он время ранним утром тратил
на то, что длинным клювом бил в кору
и ковырял в том дереве муру –
жучков и мошек (вот ведь интерес!),
тревожа этим стуком целый лес.
И лес шумел, пока работал он,
и зеленела шевелюра крон.
Видали вы, возможно, человека,
что взор собой цепляет, как калека –
своим увечьем,
тем, что средь толпы
он непричастен общей этой спешке,
и на доске Вселенной мысли-пешки
он движет, и глаза его слепы
к тому, что видим мы, что так бесспорно.
А он не соглашается упорно,
все, что знакомо нам, стирая в пыль.
Со стороны обычно – возразите ль? –
нам кажется нелеп такой мыслитель!
Часами он сидит, стоит, застыв
иль бормоча, все ищет он мосты
в невидимое опытному глазу,
выстраивая так и эдак фразу,
он лепит мир из пустоты идей
и вечно одинок среди людей.
Он значит меньше всех,
но – черт возьми! –
всех остальных он делает людьми.