Известный писатель в тревожное время,
Кумир детворы, полковой командир.
С собой в рюкзаке нес тяжелое бремя
И книжки, что дети читали до дыр.
В них бился герой за народное счастье
Для всех без отсева советских ребят.
Но вот наступило лихое ненастье,
Что вызвало в душах смятение и спад.
То внучек не вынес тяжелого груза
Усердно трудился, но жил ради пуза.
В детские уши с лихвою наврав -
Кто деньги народные сгреб, тот и прав.
Не взвейтесь кострами синие ночи,-
Вечером кушать хочется очень,-
Нету того, чтобы съесть я не мог.
Мясо, картошку и сладкий пирог.
Репу, морковку, капусту и лук -
Все проглочу я, не чувствуя мук,
Рябчиков, семгу и устриц смету.
Ну, а фазана я съем налету.
Были герои - Чапаев и Щорс.
Здесь мы имеем на лысине ворс,
Чмокание кучера, щеки-лаваш.
Вот по портрету и весь инструктаж.
Это, конечно, не Чук и не Гек.
Сразу заметно - не наш человек.
Стоп! Да ведь это тот самый Плохиш.
Тот, о котором твердил Кибальчиш.
Стали друзьями ему буржуины.
Офисы, ранчо, кафе лимузины
Стало его, а кругом беднота.
Шла перестройка, но видно не та.
Кто под обстрелами не был в бою,
Те перестроились с ложкой в строю,
Теплое место заняв у котла.
Жаль, что таких не достала метла.
* * *
Медленно плелся по склону старик.
Видно не слышал ни свист, и ни крик.
Он поравнялся вплотную со мной -
Ба-а-а, да ведь это народный герой!
"Здравствуй, дедуля! Что мохом оброс?
Иль с того свету?" - был задан вопрос. -
Ты угадал. С того свету иду.
Дай-ка мне руку, а то упаду.
Жаль, что не дожил до судного дня.
Тут телеграмма в руках у меня
-Ты приезжай, дед, ко мне погостить.-
С палкой иду, чтоб его угостить".