Б Е Г Л Е Ц
Тетрадь №3
-401-
Вере Ефимовне «архивариусу»
на 8-е Марта
Документы, документы…
Ногу сломит в них сам чёрт…
Мы ведём эксперименты,
Вы ведёте им учёт.
Мы, колен не преклоняя,
бросим: «Быстро «Протокол»!»,
Вы, улыбкою сияя,
терпеливо отбирая,
нам не бросите укор.
Документы, документы…
Ряд за рядом папок строй…
Мы ведём эксперименты
со спокойною душой.
-402-
Испытаний рёв и пламя,
струи стали голубой,
на архивных полках с нами
долго тешатся порой.
Труд бессонный, беспокойный
сложен в папки… И ряды,
в сне храня порядок стройный
полонили стеллажи.
Здесь, накоплены годами,
Мозг, душа и пот людей
Терпеливыми руками
Сохраняются до дней,
Тишину когда разбудит
испытаний звук тугой,
голубою сталью будет
пламя в небо бить струёй.
-403-
Хорошо быть птицей,
Хорошо быть зверем,
Хорошо бы спицей
Быть в велосипеде…
В голубом круженьи,
В золотом верченьи
Проскакать, промчаться,
С ветрами сразиться,
С небом побрататься,
С солнцем породниться.
-404-
Я образ, созданный тобой,
Не видишь разве, присмотрись,
В меня попристальней вглядись:
Я свет Луны, я Солнца луч,
Я тайна, я открытий ключ,
Я мысль твоя, твоя игра,
Я боль твоя, твоя борьба,
Твоё пристанище, твой дом,
Твоё бездолье, горький ком,
Твоё бессмертье, идеал,
Во мне зачато, ты зачал,
Я друг твой, женщина твоя…
Вглядись внимательно в меня
– я образ, созданный тобой.
-405-
О, не спеши!
Жди часа своего…
Не мельтеши,
разменивать смешно,
смешно разменивать
благословенный дар
на суету, на цирковой пожар.
О. не спеши!
Жди часа своего…
Молись любви,
дождись, дождись Её,
Ёе дождись
– благословенный дар
твоею женщиной разбуженный пожар.
О, не спеши!
Жди часа своего…
Пиши, пиши…
К тебе придёт Оно,
Оно придёт
– благословенный дар,
в стихах и формулах бушующий пожар.
О, не спеши!
В час взлёта своего
не упусти,
ведь упустить грешно,
грешно ведь упустить
благословенный дар
сказать своё, свой загасить пожар.
-406-
Не отвергай, молю не отвергай!
В аду жила… Но попаду ли в рай…
Ведь ты не Бог…
Ты Чёрт. Ты Дьявол, Бес
– смотритель ада, свергнутый с небес.
И всё ж не отвергай, не отвергай молю,
Бесстрашно, и светло, и зло тебя люблю,
Собакою ползу к твоим ногам,
Без сожаленья всё тебе отдам.
-407-
Наука проникает в плоть
душевного движенья
и нас желает побороть…
Я ей желаю пораженья.
Поверженные в прах,
мы ищем выход и спасенье…
В её логических рядах
страстей находим отраженье.
И мозг найдёт в конце концов
ключи к безоблачному счастью,
из формул строгих и слогов
подарит зонтик от ненастья.
И жар, волнение крови
мы будем пробуждать таблеткой,
страданья горькие любви
заменим этикеткой.
И станем Мы тогда немы,
и вечный день накроет ночку,
исчезнут вздохи и мольбы…
Но
в счастье кто напишет строчку?
-408-
В школьном драмкружке
У неё сегодня репетиция
и девочка нечаянно не врёт…
Русоволосая,
глазастая
и смуглолицая,
пытаясь Маргаритой жить,
живёт
отчаянно правдиво и открыто,
в глаза любви пытаясь заглянуть…
Сегодня репетиция, но скрыта
в ней жизни сокровеннейшая суть.
-409-
Повторенье слов и строчек
Подчеркнёт, усилит мысли,
Чтоб они меж точек-кочек
Не забылись, не прокисли.
«»
Привлекая образ,
Лучше
Не вводить его сравненьем:
«Пусть клубятся чёрной тучей
Жизни горечь и сомненья»…
-410-
Быстрота движений,
мысли быстрота,
бешенных скольжений
риск и красота
слитые в звериной
грации аллюр,
сбитые в пружинной
лёгкости конкур…
Лыжи – кони, кони,
вспененный поток,
будто от погони
переходят в скок.
Не поддаться страху,
укротить коней,
проскочить с размаху
створ между камней.
Быстрота движений,
мысли быстрота,
логика скольжений
– дерзость и борьба.
-411-
О, Время, ты не только лечишь,
ты расставляешь по местам
то, что случайностью отметишь,
приписывая волю нам.
Среди простейших сочетаний
случайное ты создаёшь,
под исполнение желаний
бездумно почву подведёшь.
И, с кочки прыгая на кочку,
мы балансируем на них,
хотели бы поставить точку,
но зыбь болотная в самих.
И, постепенно привыкая,
мы лихо скачем взад-вперёд,
а время, кочки подставляя,
смеётся вслед, а жизнь идёт.
Но мы горды своим уменьем,
своим как будто бы шагам,
своим как будто бы решеньем
всё расставляем по местам.
-412-
Вечны глупость и жестокость
– порожденье жажды блага,
Униженье вечно, кротость,
Значит вечна и отвага.
Унижаясь, унижаем,
зло творим и покрываем,
сокрушаясь, сокрушаем,
вечным совесть усмиряем.
И пускай отвага будит
в нас укоры и упрёки,
лицемерье всё погубит,
как вода зальёт пороги.
-413-
Любовь – награда или дар,
признание заслуг, надежда,
страх перед вечностью, пожар,
бег в пустоту или одежда???
Она – ничто и всё – она,
источник вечного движенья,
её неверностью дана
нам сила обновленья.
-414-
Позволь колени преклонить
и выразить своё признанье…
Смогла ты правду пережить,
ты выдержала испытанье.
Не надломилась, не слегла,
не растеряла в воплях душу,
ты похудела лишь слегка…
Перед тобой немного трушу…
Перед загадочным огнём,
в глазах горящим непрестанно,
перед твоим житьём-бытьём,
вуалью скрытым постоянно.
Я заслужил свою беду…
Колено преклоняю,
но о любви уж не молю,
простить меня не умоляю…
Твоей победой втайне горд,
далось не просто испытанье,
тяжёлый пережили год…
Прими смиренье и признанье.
-415-
Вечности лёд
Чувства скуёт,
Времени ход
Замрёт.
Воды Весны,
Грёзы любви
В зимние сны
Погружены.
Вечной Весны,
Вечной Любви
Вечны ли сны
В вечной ночи?
Солнца восход
Воды прольёт,
Снов унесёт
Лёд!
-416-
Парадоксы, парадоксы
– чудный двигатель познанья,
в мёртвой хватке, словно мопсы,
чужды жалости к страданью.
Коли Вы хотите Время
в буйном беге заарканить,
надо ногу бросить в стремя
и коня нагайкой ранить.
Если в бешенном галопе
луч настигнут, петлей стянут,
в относительном покое,
как в потопе,
в вечность канут
и надежды, и сомненья,
угрызенья счастья, боли
вечной смерти и рожденья,
тягость воли и неволи.
Со времён эллинов, Ноя,
Парадоксы – дар сомненья:
Относительность покоя
В абсолютности движенья.
-417-
Снег, тропинка серая,
и синичий звон,
солнышко несмелое
нагоняет сон,
и стоит укутанный
синей простынёй,
хмурится запутанный
думой голубой,
дымками, как грёзами,
переполнен весь,
льдинками, как слёзами,
истекает лес.
-418-
Коль женщиной любим,
восторга не скрывай.
Коль женщиной любим,
иди своей тропой.
Коль женщиной любим,
познаешь ад и рай.
Коль женщиной любим,
сам обретёшь покой.
Ты любишь женщину,
ей радость передай.
Ты любишь женщину,
Мир перед ней открой.
Ты любишь женщину,
не мучай, не терзай.
Ты любишь женщину,
так дай же ей покой.
-419-
Когда руки ложатся на плечи,
и глаза утопают в глазах,
и бессвязные, страстные речи
замирают в Её волосах,
когда тело струится по телу,
и к груди прижимается грудь,
и бестрепетно в жаркую веру
погружается сердце, забудь
о дорогах, потерях и боли,
о добычи, наградах, боях
и над миром в осознанной воле
поднимись на багряных крылах.
-420-
Мне в любви клялась еврейка,
нежно ручкой обнимала,
под сиренью на скамейке
целовала, ворковала.
Синей ночью кари очи
блеском звезды затмевали,
шелковистее сорочки
косы чёрные сбегали,
жарким полуднем дышала
кожа, бархата нежнее,
грудь упругая дрожала,
сердце билось всё сильнее.
Мне в любви клялась еврейка,
обещала, ворковала…
Где скамейка та, злодейка,
что меня околдовала.
-421-
Ты в ночи холодной жарко
зацелуешь чьи-то губы…
Мне твоих немного жалко
– были мне когда-то любы
эти губы, эти руки,
в сумрак пролитые звуки.
Ты в ночи холодной страстно
обнимаешь чьё-то тело,
приходя домой, напрасно
в душе прячешься… Сгорело
всё в душе моей и боли
я не чувствую уж боле.
-422-
Не теряйте над собою
власти разума и воли,
каждой клетке чередою
приказаний шлите вволю.
Клетки хитры и коварны,
чуть ослабнет нить контроля,
закрывая путь обратный,
выбиваются из строя
и на воле, на просторе
бесшабашно начинают
жрать, плодиться, в беспризорье
всё вокруг уничтожают.
Этот бунт жесток, бессмыслен,
в нём Природа не творится,
путь случаен, не осмыслен,
только множиться, плодиться.
И они себе подобных
бесконечно умножают,
в размножениях бесплодных
смерть свою же предрешают.
Не теряйте над собою
власти разума и воли,
клетки тела чередою
все держите на контроле.
-423-
Красиво, но бессмысленно:
плевок в стакан и взмах…
Ты что-то не домыслила,
переживая крах.
Тебя по прежнему люблю
и добро, и светло
и всё ж отчаянно на дно,
где душно и темно,
иду. Зачем? Не знаю сам,
что дал тебе, что дам?
В песках безбрежных караван
мне видится… Я сплю…
И, изнываю от жары,
песок сечёт лицо,
слова надежды горячо
ложатся на плечо,
и, заливая мне глаза,
бежит безудержно слеза
без смысла, без следа,
без памяти жены.
И подлый, и бессмысленный
плевок в стакан и взмах…
Мы что-то не домыслили,
переступая крах.
-424-
Стихи, пропойте зов трубы,
пусть эти звуки прославляют
безумно дерзкие труды,
идущих в бой благословляют.
Стихи, пролейте звук свирели,
под шёпот ласковый любви
пусть ночь ласкают ваши трели
и звёздные зажгут огни.
Стихи, ловите камертоном
фальшивый звук пустых шагов,
пусть вашим безнадёжным стоном
жизнь очищает путь грехов.
Стихи, на острие сознанья
ищите мирозданья суть,
через сомненья и страданья
пробейте в будущее путь.
Стихи, не бойтесь малых форм,
ведь вашим совокупным томом
объята жизнь всех прав и норм,
служивших основанья фоном
Стихи, бегите от диктата,
ловите жизни каждый миг,
вы сами жизнь и ваша хата
всегда была, где слышен крик.
Стихи, не бойтесь посрамленья,
свобода ваша – ваш закон,
пусть в вас находят поколенья
свои победы, свой урон.
-425-
Вячеславу Ивановичу Беляеву
Завещание
Мой друг, прими последний стон,
близко последнее дыханье,
в последний опуская сон,
сглотни ненужные рыданья.
Проделай всё один. И сам
гроб сколоти, могилу вырой,
налей мне водки двести грамм,
горбушку хлеба с солью выдай.
На крышку гроба рядом сядь,
стакан возьми устало в руку
и будем вместе вспоминать
ушедшей жизни бой и муку.
Мы были разными. Я жил
среди химер стихов и чисел,
ты терпеливо всё сносил
и, помогая, не унизил.
Мы с детства рядом. Пополам
чертою парту не делили
и скудным завтраком «не дам»
друг друга не дразнили.
За хлебом очередь с конца
мы честно занимали
и вместе сладость леденца
впервые испытали.
Мы жили вместе, жили врозь,
на шее, встретившись, не висли,
я в доме у тебя не гость
и ты в моём не лишний.
Мы в жизнь входили как и все
через шинели, телогрейки…
Тщеславье наше – быть в седле,
не отмолчаться на линейке.
Благополучия покой
не очень нас прельщал,
наш дерзкий норов всех порой
предельно возмущал.
Мы не скупились никогда,
весёлый, громкий смех
вокруг нас собирал сердца
на бой, на пир, на грех.
Обоим повезло в любви
и дети, сын и дочь,
нами зажжённые костры,
ту оправдали ночь.
Пускай успехи стороной
нас дружно обошли,
ты – рядовой, я – рядовой,
прожили на гроши.
Но мы дерзали посягать
на смысла дух и плоть
и мирозданье постигать,
и жизнь перемолоть.
И вот теперь последний вздох,
последний стон прими,
на холм могильный лёгкий мох
кукушкин принеси.
Смахни ненужную слезу,
ступай, живи, прощай…
Стихи мои –любовь мою
все детям передай.
-426-
Стихи, стихи – исчадье ада,
вы отблеск пламени костра
самосожженья среди стада,
безвольно ждущего конца.
Вы – бич, секущий безмятежных,
Вы – откровенья дерзкий свет,
надежда, вера безнадежных,
любви посланье в бездну лет.
Вы – возмутители покоя,
Вы – слава павшим храбрецам,
Вы – описание простое
Вы – память будущим сердцам.
А для меня исчадье ада
и вызов, брошенный снобам…
Костёр вам лучшая награда
Судьбы, прошедшей по крестам.
-427-
Малаховским пьянчужкам
На дно, всё глубже опускаясь,
я через толстое стекло
смотрю и грустно удивляюсь
химерам, рвущимся в окно.
Под грузом мелочных желаний
своих несбывшихся «хочу»,
в несоразмерности мечтаний
своим ничтожнейшим «могу»,
губя, Природой и Богами
отпущенный так щедро дар
талантов разных, под ногами
всё превращая в грязь, кошмар,
ко дну прижатые химеры,
рождают жалость, горький гнев…
На их пороках лицемеры
безжалостно склюют посев.
-428-
Не должны и не можем расстаться
и ни в чём я тебя не виню,
но должны мы собою остаться
и над бездной, на самом краю.
Постоянным и горьким укором
в мою душу пусть смотрят глаза,
но долги не получишь измором
и любви не пробудит слеза.
Пред тобою навечно останусь
должником, не платящим долги,
и, покуда с мечтой не расстанусь,
будут наши свиданья горьки.
Долго ль бегство продлится?
Не знаю…
Мир случайного тайнами полн…
О любви не молю, умоляю
устоять под набегами волн.
-429-
Клялась Ты, что любишь,
что жизнь без меня
представить не можешь,
не хочешь…
Зачем же ты губишь
святого огня
чудесную силу и топишь
пучиною страха
детей и себя
и будущих внуков рожденье…
Ведь нового брака
безвестна судьба,
а страсти легко утоленье.
-430-
В мире беспечности,
случая воли,
хлад бессердечности
жжёт поневоле.
Разум смириться
не хочет с потерями,
сердце излиться
страждет капелями.
Алыми каплями
в лёд заморожены,
собраны граблями
в кучи горошины
боли сознания
слабости воли,
боли познания
правды недоли.
Ум консервирован
знаменем времени,
быт заминирован
случая бременем.
Что в нас первично,
вторично в нас что?
Не симметрично
жить нам дано!.
-431-
Жена моя,
моею стань сестрой,
в страсть не маня,
боль сердца мне открой,
прими мою
боль… И пойми…
Я не солгу
и ты мне не солги
Что делать нам?
Любовь
как два крыла,
как яд и как бальзам…
Убила? Вознесла?
Пишу – кричу,
молчать не в силах я,
укрыться не хочу
от власти случая.
В нём тайна,
Мрак и Свет, и полутень,
и даль бескрайняя,
и бой, работа, лень…
Что мы?
Песчинки? Две звезды?
Что для себя,
что для Судьбы?
Чему верны, кому нужны?
Мир в нас, Мы в нём…
И движется Земля
Любовью и Огнём.
Моя жена,
Сестрой мне стань…
Не проклинай живя,
или смертельно рань.
-432-
Не вешайте на женщину причины…
Её творим такой, какой хотим…
И судится по ней
самцы или мужчины
Мы – те, которые ласкаем иль хамим,
которые влечёмся иль влачимся,
горим или шипим, блистаем иль блестим,
которые возьмём иль отдадимся,
которые одарим иль сразим.
Не вешайте на женщину причины.
Ей быть такой, какою сотворим.
Судьбы пороги и стремнины
Её ль вина, пройдём иль обежим.
-433-
Не длятся бесконечно революции…
Революция – скачёк через предел.
В противоположность эволюция
переводит всё… Таков удел…
И, пытаясь сохранить навечно
Пламя освежающих костров,
Мы теряем меру и беспечно
забываем физику основ.
Жар огня уходит в газ и копоть,
жизнь обычно переходит в смерть…
Время надо чуять и не хлопать,
а зажать руками круговерть,
уменьшая бремя мракобесия
до предельно малых величин,
чтоб не достигали поднебесья
следствия печальные причин,
уводящих в ложь своекорыстия,
в лицемерье, вязкое как топь,
возрождая счастье бескорыстия,
открывая девственную Новь.
-434-
О, Музыка, я слушаю тебя…
Бегут ручьи
холодных, чистых звуков,
струятся звёзд зелёные лучи
и шорохи таинственные духов.
И чудится колосьев разговор
и шёпот, пробежавший по берёзе,
гармошки деревенской перебор,
дыханье трав, уснувших на покосе.
И видится, как звуки с тетивы,
срываясь ласточками в небо,
в неразберихе шумной кутерьмы
носятся стаями направо и налево.
И отражением гармонии миров
космическое эхо долетает
из черноты, как с высоты хоров,
Пространство тайнами Природы
заполняет
и заставляет вслушаться в себя.
-435-
Парусник серпом
К атоллу печали,
Рождённому пеплом,
Тихо причален.
Парус поникший
Водам послушный,
Бури утихшей
Ветер уснувший
Нежно качает
Грудь океана,
Тайно венчает
С вечностью рана.
-436-
Сыночек мой,
кровинушка моя,
зачем тоской
полны твои глаза…
В них тонут радости
свободы и любви…
Не надо жалости,
крепись и потерпи.
Пускай пророчит
и бедой грозит,
болит и кровоточит
и знобит
слепой судьбой
разорванный пупок…
Я здесь, я твой,
я рядом бок-о-бок.
Сыночек мой,
грустиночка моя,
немой мольбой
наполнены глаза…
Но как остановить
случайный ход игры,
Судьбу перехитрить?
Попробуй , не грусти!.
-437-
Людочке Миропольской
Три подушечки в окне
— голубая, белая
и перина на столе
полосато – серая.
И Людмила скок поскок
в глубине квартиры,
белых ножек обрисок
до чего же милый.
Я смотрю через окно,
радуюсь девчонке…
Солнце в небе высоко,
облака – пелёнки.
-438-
Кто вспомнит о Тебе?
Кто, по моим стопам
бредя, найдёт в душе
к осужденным порокам,
к налитым грустью строкам
сочувствия живительный бальзам
созвучия к ушедшим временам?
Кто вспомнит о Тебе?
Кто, божий дар Любви
наследуя в себе,
Судьбу благословит?
Осудит кто и кто обожествит
прошедшую сквозь боли и грехи,
будившую небесные стихи?!
-439-
Л.С.
Представь ослицу мудрецом…
Да нашпигуй её стихами,
Она по-прежнему ушами
Прядёт в осёловстве своём.
-440-
Я дух и плоть предательства познал,
Душа пустой в одно мгновенье стала…
И
В первородстве, будто изначала,
По-новому в ней голос прозвучал.
То
Голос совести души новорождённой
Остановил бичующую длань
и мне предельно оголёно
условие поставил: «Встань…
Умри и встань!»
Я встал, чтоб жить…
Не искупать, не рушить,
но дух предательства повергнуть
и распять…
Я стал сильней,
чтоб никого не мучить,
но никогда не повернуть уж вспять.
-441-
Если хочешь, я возьму,
Я возьму тебя с собою,
Если хочешь, унесу
Унесу в зарю с зарёю.
Если хочешь, опущу
В селегеровские плёсы,
Если хочешь, уложу
В травы мятные, в покосы.
Если хочешь, подниму
В ожерелье тучек дивных,
Если хочешь, пронесу
Там на крыльях лебединых.
-442-
О, Чаплин, ты конечно прав…
Любовь, безбрежную как море,
нельзя обнять одной рукою,
одним пером не описать.
Её весёлый, вольный нрав,
её безвыходное горе,
как в зеркале,
одной душою,
одною жизнью не объять.
-443-
Как пишутся стихи?
Да, в общем, очень просто,
как делают грехи
без умысла, без форса.
Берётся чистый лист,
как чистая душа,
безмолвен и речист,
как добрая черта.
И первая строка,
как слабый писк ребёнка,
струёю родника
запачкает пелёнку.
А дальше как пойдёт…
Успеешь ли стирать,
безумств водоворот
словами застилать.
-444-
Мой пёс гоняет по двору
соседского кота…
Я вековую их вражду
не понимал всегда.
Зверья неписанный закон:
Коль сыт, не бей меньшого,
для них как будто бы лишён
запрета родового.
Но вдруг догадкой снизошёл
ко мне собачий лай:
Кот псу дорогу перешёл
как будто невзначай.
-445-
Своей достигая вершины,
Белеют, белеют мужчины,
Кто раньше, кто позже,
Но все,
Как горы в своей седине,
В своём одиноком величии
Иного не ищут отличия.
-446-
Мы осушили чашу наслаждений,
Восторг безумств угас,
Воспоминанья вожделений
Ещё чадят лампадой в нас.
Её мерцающий огонь
в нас теплится, томится,
Как будто чуткая ладонь
По коже бархатной струится
И редким всполохом зажжёт
Былым желаньем тело
рассыплет искры и замрёт,
Забыв зачем взлетело.
И не находим мы теперь
В безумствах утешенья,
Слезами тайными потерь
Залита чаша наслажденья.
-447-
Берёза ведьмой разлохмаченной
Воздела руки к небесам,
Ей ветер, хмелем одураченный,
Дыханием по волосам
Прошёл, размёл…
Летит берёза
Навстречу северной весне,
Лобзанья жгучие мороза
Спеша забыть в хмельном вине.
-448-
Устав от смены настроений,
от горьких воплей мнимых бед,
давай сквозь толщу наслоений
пропустим дружбы нашей свет.
У мнимых бед одна природа,
забвенье истинных причин
рожденья злобного урода
начала грустного кончин.
И наши жалкие попытки
найти судьбу свою вдвоём
не выдержали видно пытки…
Детей несчастные улыбки
терзают нас и жгут огнём.
И смена наших настроений,
и вопли наших мнимых бед
всего лишь блики отражений,
ошибок неизбежный след.
-449-
Сумей уйти из жизни если надо,
ни часом раньше, ни позднее днём…
И пусть вокруг бушуют силы ада,
пускай казнят железом и огнём,
знай,
уходя из жизни раньше срока,
ты просто трус, позднее – ты подлец…
Нам жизнь дана как будто бы от Бога,
Но мы в себе несём её конец.
-450-
Дай бог вам, Дети,
не писать стихов,
они на свете
от грехов…
Сначала горький миг,
потом слова,
сначала боль и крик,
потом строфа.
Искусство это – пусть,
пусть даже Божий дар,
и всё же это грусть,
и всё-таки кошмар.
Не дай Бог, Дети,
к вам придут стихи,
они на Свете
за грехи.
-451-
Сейчас приду в свой стошестнадцатый,
разденусь, брошусь на кровать,
потом вскочу, начну свой …надцатый
с остервененьем озирать.
О, мой голодный стошестнадцатый,
краюха хлеба и стакан…
Захлопну дверь и в стотринадцатый
пойду к друзьям, как в ресторан.
И мы картошечку в мундире
отварим быстро, хлеб возьмём,
забыв, что руки не помыли,
лук аккуратно в соль макнём…
Мы будем есть и разговоры
украсят наш богатый стол,
все пересуды, переборы
забьём, как соль, в ружейный ствол.
Пальбу откроем из окошка,
лаская взглядом чьих то жён,
нам всё же жаль себя немножко
и каждый чуточку пижон.
Потом устанем, уж стемнеет
и в стошестнадцатый опять
вернусь, чтобы тоску лелеять
и до утра стихи писать.
-452-
Кто говорит:
«С лица воды не пить…»,
тот обольстить
и плюнуть норовит.
-453-
О, здравствуй, Бес!
Давно мы не встречались…
Уродливою маской на стене
ты всё висишь, висишь,
являясь
из тьмы веков
кошмарами во сне.
Ты оказался прав,
порвалась цепь терзаний…
Я одинок
и в комнате своей
над стопками листов
отчаянных дерзаний
смиряю буйный нрав
пяти богатырей.
Меня терзают
жажда,
голод,
холод,
любовь и ненависть спеклись,
не разорвать…
И душу я готов
на юность обменять…
Что мстительность Богов,
когда ты вечно молод?!.
-454-
Жизнь меня одолела,
я иду на поклон…
Всё в душе полетело,
покатилось под склон…
В сорок лет не имея
ни кола, ни двора,
поклонюсь «чародею»,
поклонюсь не дыша,
поклонюсь, закрывая,
пряча в землю глаза,
кулаки заклиная,
не ударить сплеча.
-455-
Воскресник…
Я так не думаю, но всё же…
О чём толпа ревёт и стонет?
В колхоз воды не привезли!
А кто, скажи, тебя неволит
и почему тебе должны?
Как будто каждый недостоин
идти своим путём,
как будто каждый обездолен
и в поле гонится кнутом.
Обалдеваем от свободы…
Ей всё не так и всё видней…
Надеть бы на Неё колоды
– вот так- то было бы верней.
Надёжней было бы и строже.
-456-
Когда, припав к нему в надежде
душой усталой отдохнуть,
узнаешь ты, что раб твой прежде
теперь палач, забудь, забудь
его мольбы глухие стоны
и ласки жадных рук и губ,
ты отдалась, забыв законы
– раб, победив, жесток и груб.
-457-
В науку приходи,
созрев душой,
неважно стар ты или молод,
её коварные пути,
пересекая южный зной,
метнутся вдруг в полярный холод.
В науку приходи,
созрев душой,
учитель твой – история не нянька,
опекунов не жди,
идею взвесь мечтой,
спеши, ось времени – нагайка.
-458-
Это мои теории,
с ними творю что хочу,
захочу - подарю истории,
а захочу – расхочу.
Я ночами вынашивал
каждой формулы суть
и рубля не выпрашивал
на исканий путь.
Вы попробуйте сами
взять логарифм «Пэ»,
между явью и снами
он померещился мне,
а потом разделите
на аргументов вес
и сообразите
чей тут перевес:
каждый в своём законе,
в допуске своём,
мечется, как в загоне,
вольным пока конём.
Надо владеть уздечкой,
силу надо иметь,
если он встанет свечкой,
на спине усидеть.
Но уж когда смирится,
станет надёжным конём,
лихо прокатиться
сможете на нём.
Эти мои теории
чушью кажутся Вам…
Жаль… На суд истории
так и быть передам.
Тогда уже не обидно,
суд то будет не ваш…
Ну а пока не видно,
как расстрелял патронташ.
-459-
Родись дитя,
войди в огромный мир,
увидь восходы и закаты,
узнай восторги и утраты,
взлети на солнечный Памир.
Родись дитя
и жизнь не разменяй,
отпей её как чашу круговую,
вдохни как трубку мировую,
по кругу передай…
Родись дитя
и оправдай мою,
сказать «надежду» я не смею,
награду требовать – немею…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Не разлюби меня, молю.
-460-
Утром…
Я снова пал…
Её послушный воле,
не устоял в природном естестве…
Я с нею спал,
а мысли, как в дозоре,
таились в сером веществе.
Открыв глаза,
смотрел тяжёлым взглядом
в ещё недавно милые черты
и серая слеза,
наполненная ядом,
гасила жар настигнутой мечты.
О, дар любви,
повиснув как вериги,
скрываешь даль проснувшегося дня…
Беги, беги,
в душе я слышал крики,
пока не пробудилась и змея.
-461-
Дождик серой занавеской
закрывает край села,
на другом краю стамеской
дед орудует с утра.
Вдоль села путь хоть и длинный
но гроза не стрекоза,
у неё полёт орлиный,
грозный клюв и два крыла.
Дед спешит, торопит стружку,
огрызаясь сгоряча,
на старушку – на кукушку
что ворчит, в окне торча.
-462-
Вечером…
Насмешница,
ты даришь мне любовь,
которой вовсе не достоин…
Крутая лестница…
Стучусь… Изломанная бровь
навстречу мне… Как странно мир устроен?!
Ведь утром сам,
не скрипнув половицей,
в грядущий день, в разбуженную новь
сбежал как хам,
подраненною птицей
плетусь назад, в следы роняя кровь.
Волшебную б
постель мне приготовить
любовных снов и в ней уснуть навек,
лечебную бы
силу их утроить…
Как странно всё-таки устроен человек!?.
-463-
Сосуд любви,
сосуд священный,
в тебя вливаю, преклоненный,
печаль и радости свои.
И, наполняясь постепенно,
их сохранишь до срока ты,
и он придёт к нам непременно
надеждой, верою любви.
-464-
Бывает, правда редко,
рождаются стихи
не соль и не конфетка,
прозрачны и легки.
Рождённые мгновеньем
как шалости ума,
хорошим настроением,
иль хлопотностью дня,
зачем пришли, откуда
– всё тайна для меня,
как черепки посуды,
седая старина.
-465-
Откровенность от «А» до «Я»,
от абсолютного до случайного…
Только при этом возмож - на
честность чрез - вычайная.
Иначе лжи болотная топь,
всё и вся трясиной заглатывая,
скроет в тумане дороги в Новь,
глаза в небеса закатывая.
-466-
Не прошу Судьбу и Рока,
«дымные власы» и Бога,
ни у этих, ни у тех,
не прошу любви утех,
а прошу я лишь покоя…
Мне укрыться бы от зноя,
ветра, дождика, и снега,
и морозных игл успеха.
-467-
Томик Пушкина прострелен
и в крови…
Руки детские, прижатые к груди,
сапога след, пропечатанный в земле…
Это было, иль приснилось мне во сне.
Это Пушкин заслонил собой дитя,
иль дитя спасало Пушкина?
Тогда
всё равно погибли оба…
Но, а всё же
Кто сегодня мне дороже?
Что дороже?
-468-
Дитя, меня ты осуждаешь,
в душе меня коришь,
но в смысл поступков не вникаешь,
по их поверхности скользишь.
Дитё умом, дитё душою,
ты отвергаешь власть любви,
не понимаешь как стеною
стихи нас разделить могли.
-469-
Пересуды, разговоры
множатся как тучи,
громоздятся наговоры
мусорною кучей.
Все случайности сошлись
в роковых мгновениях
и дороги разошлись
в разных направлениях.
Доброй воли не нашлось,
не нашлось прощения
и от клятвы отреклось
брачное крещение.
Языком как помелом
вычернив заборы,
перепуганные злом
смолкли разговоры.
-470-
Что значит метод я познал?!
Я сразу мыслить перестал
и от безделья так устал,
что вдруг задумываться стал
и новый метод раскопал,
а мыслить вовсе перестал,
но от безделья вновь устал…
и, вот, однажды думать стал…
Мне вот что кажется чудным:
мы вроде спим, а всё чудим,
как будто тлеем – глядь, горим,
будто корпим – ан нет, творим.
-471-
Это были времена
«сухого» закона…
Я умру в нищете, в общежитии,
в одиночестве, в неизвестности
и над гробом моим в общепитии
разгуляется общество трезвости.
С молотка разбазарят стихи
и машинку печатную, старую,
самоходы мои – сапоги,
и ославят печальною славою:
«Он де жить не умел, кочевряжился,
выкрутасы выкручивал разные,
замахнуться на Мир де отважился,
а мыслишки то были всё праздные…»
-472-
Играй Луною в иглах чёрных,
кряхти, ворчи столетний бор,
в хоромах мрачных, беспризорных
стозвонный прячется простор.
Взойдёт игривое светило,
в прореху крыши бросит луч,
проснёшься ты, красив на диво,
как будто молод и могуч.
Но стоит странницам летучим
накрыть тебя своим платком,
ты вновь становишься скрипучим,
замшелым, злобным стариком.
-473-
Прощай мой друг,
дружочек нежный,
запрячь испуг
и снова прежний
зажги огонь
в своих глазах,
слезой не тронь
уснувший страх.
-474-
… собаке дядьки Генуса
и мне…
«Дай мне на счастье лапу», Марс.
Нет, не подашь уже ты лапы,
хозяин твой кровавый фарс
здесь разыграл штыком лопаты.
Бесцельной жадностью томим,
презрел он преданную дружбу
и мы теперь не поскулим,
нам ничего уже не нужно.
-475-
… женщине, которая поёт…
Я Вам дарю стихи,
Вы дарите мне песни…
Мои стихи просты,
а песни так чудесны.
Не ровен наш обмен,
но мы равны душой,
не требуя взамен
награды дорогой.
-476-
Макро – зарёю память задета,
Запахом лета микро – одета.
Микро – картина макро – природы,
Макро – рыбалки, макро – охоты.
Макро – надежда на макро – погоду,
Макро – успехи, микро – невзгоду.
Ждёшь не дождёшься отпуска, лета,
Дня золотого, лунного света.
-477-
Широкий плёс, пляж золотой,
весёлый плеск, купанье, лето…
Стоишь ты в памяти босой,
загаром бронзовым одета.
И в запах тела и воды,
в прикосновенье рук холодных,
в те золотые дни
мечты
бегут из лет посеребрённых.
-478-
Своих, как и других
стихов уже не помню…
Приходит новый день,
приносит новый мир…
И в образах простых,
рождённых этой новью,
становится уж лень
отыскивать сапфир.
Читаю сам себя…
То было, это было:
рожденье, жизнь, любовь,
сомненья, страхи, смерть…
Прошедших гроз
меня
так стиснуло горнило,
что леденеет кровь,
устав бежать и греть.
-479-
Земляника, земляника…
аль зарделась от стыда,
аль головушкой поникла
словно буйна голова;
то ли утренней росою
на поляне вышит круг,
то ль горючею слезою
окропилось всё вокруг;
может солнце раздробилось,
ароматом растеклось,
может нитка обронилась
– бус оборванная гроздь.
-480-
Предостережение сыновьям
Карт магическая сила
в нас безумство пробуждает,
усмехаясь злобно, криво,
слабых духом порождает,
шепчет на ухо лукаво:
«Миг везенья вот наступит,
прикупай, лови начало…»
Карта карту хлёстко лупит…
Глаз прищурь, руки дрожанье
успокой, следи за коном…
Но,
напишешь в завещании:
«Немощен перед законом…».
-481-
Не пробит билет компостером,
рядом место холодно
и пронзает с лёгким посвистом
ветер серое окно.
Поезд мчится в даль известную,
далеко – недалеко,
отъезжавших кучу тесную
в миг по лавкам растрясло.
Лишь одна чернеет сирая,
Не согретая теплом,
расхотела, видно, милая
в мир пуститься с дураком.
-482-
Я жажду стука в дверь,
как жаждут благодати,
с сомненьем, робостью,
надеждой на успех…
Твой лёгкий стук теперь,
как вихрь по водной глади,
своею кротостью
меня погнал бы в грех.
Я жажду стука в дверь,
раздастся – не раздастся,
весь превратившись в слух,
ловлю случайный шаг…
Хоть с памятью потерь
и не могу расстаться,
твой вызываю дух,
колдуя словно маг.
-483-
У первых побуждений есть лицо
второе, как у Януса Двуликого,
с каким бы жаром чувство не пришло,
лицо мертво от холода великого.
Не дрогнет складка мертво – синих губ,
глаз не сощурится игриво,
лицу второму жар любви не люб,
в нём смерть покой свой отразила.
И равнодушием ужасен лик второй,
зачем его не видим мы сначала,
всегда лукаво первой стороной
к нам Янус обращён спервоначала.
-484-
Николка Грибачёв, великий оптимист,
готов Планету сделать стадионом
и выставить всех лириков под свист
болельщиков понурым легионом.
А мне претит животный оптимизм,
бездумие лужённой, страшной глотки…
Пишите лирики, раскройте весь трагизм
веселия, настоенном на сводке.
Содержит смерть в себе твоё «Ура!»,
а в наших стонах жизнь, любовь, движенье…
Сегодня лирики, как доктора,
диагностируют процессы разложенья.
-485-
Могли бы вместе жить,
как порознь мы живём,
задумчиво, и ласково, и дружно…
И, кажется, совсем немного нужно
чтоб жить вдвоём,
а мы не можем вместе долго быть.
Тебя томит молчание моё,
меня твоё журчанье утомляет
и кажется что время умирает
всё, как в глагольной рифме, упрощает,
жизнь превратив в унылое нытьё.
Могли бы порознь жить,
как вместе мы живём,
то страстно, то враждебно и натужно
и каждому в другом чего-то нужно,
будто любовь не наш надёжный дом…
Не можем всё в одном соединить.
Тебя страшит молчание моё,
меня твоё журчанье угнетает
и кажется что воля в пальцах тает,
и, как в глагольной рифме, замирает
отпущенное время на житьё.
-486-
«Свято место
пусто не бывает»,
что-то копошится
там всегда,
только редко
звёздочку рожает,
чаще там
рождается змея.
Искуситель Змий
и червь сомненья
вечные жильцы
священных мест
– наслажденье
тянет сожаленье
и влечёт судьбы
тяжёлый крест.
-487-
Не бойся обещаний и долгов…
Чтоб жизнь, как огурец,
в руках хрустела,
не жалуйся, оставшись без портков,
не паникуй, коль время улетело.
Живи, напором побеждая страх
и скоростью растягивая время,
и в срок развеется твой прах,
и прорастёт посаженное семя.
И, может быть, похожий на тебя,
пусть не лицом, зато судьбою,
раздует пламя старого костра
на углях, тлеющих печальною строкою.
-488-
Плодами цвета буйного
пригнутые к земле,
плывут сады осенние
в раздетой синеве,
продрогнув, распрямляются
на утренней заре,
шуршанием прощаются,
готовые к зиме,
налиты соком мудрости,
в печальной красоте,
без жалости, без скупости
всё отдают весне,
от солнца семиструйного
по радуге – дуге
последнее цветение
летит на ветерке.
-489-
Утренние зори тем и хороши,
что перед тобою долгий день пути,
выйдешь на дорогу, устремишься вдоль,
к милому порогу отошлёшь печаль.
Зоренька вечерняя тоже хороша
тем, что раскрывается ласкою душа,
первою звездою распахнётся даль,
бездной временною поглотит печаль.
-490-
Жемчужина,
Ты где-то там,
Внутри…
Сжимаю мозг
И грудь терзаю,
Не нахожу
И где она
Не знаю,
Быть может не во мне,
Иль не могу найти…
Мне хочется
В один
Короткий стих
Вложить весь мир
Безумия и воли,
Услышать всплеск
И чтоб потом
Он стих,
Кругами разойдясь над головою.
Жемчужина,
Ты где-то там,
Внутри,
И только боль
Подскажет мне
Где ты.
-491-
Молча бродят кони,
молча косари
тёплыми ладонями
косы расплели.
Зоренькою алой
зачарован луг,
пеленой тумана
заколдован круг.
По траве рассыпана
жемчугом роса,
силушка былинная,
девичья краса
звоном пробуждаются
и встают стеной,
шёпотом прощаются,
падают волной.
Ржут призывно кони,
медлят косари,
чёрными ладонями
в косы вплетены.
-492-
Как прекрасен образ,
как ужасен смысл…
Смирные в загоне,
дикие в погоне
на лугу пасутся
женщины и кони.
Глаз косят пугливо,
щурятся игриво,
по унылым шеям
опадает грива.
Ржанием и смехом
отвечают стекам,
напирают грудью
жадные к успехам.
Вспугнутые лаской
по спине атласной,
отбегут и встанут,
подойдут с опаской.
К хлебу на ладони
женщины и кони
тёплыми губами
тянутся в загоне.
-493-
Коль до сих пор построить дом не смог,
уж не поможет даже Бог.
Преемником, любовником, жильцом
кем ты пришёл,
зачем пришёл в мой дом?
Как сядешь в кресло,
ляжешь на кровать,
какое место
будешь занимать,
когда все соберутся за столом…
С чем ты пришёл,
зачем пришёл в мой дом?
Какие книги
будешь выбирать
и будешь ли
по вечерам зевать
у телевизора
перед любовным сном…
С чем ты пришёл,
зачем пришёл в мой дом?
Как будешь ты
смотреть в глаза детей,
кто ты их матери,
зачем ты рядом с ней…
Скажи, ты был когда-нибудь отцом?
С кем ты пришёл,
Зачем пришёл в мой дом?
Тебе нужна лишь
женщина, бери
и, если любишь,
кто судья, люби,
будь триедин перед её лицом…
Но ты пришёл…
Зачем пришёл в мой дом?
Я, уходя,
к тебе не возопил,
не звал тебя,
не ведал, не любил…
Преемником пришёл ты
иль жильцом?
Я не могу
отдать тебе мой дом!
-494/1
Ремейк
Лес наш осенью глубокой
не теряет красоты
и прозрачный, синеокий
будит образы весны.
Так же в иглах сосен, елей
луч играет золотой,
одеялами постелей
лист расстелен под ногой,
так же гибки и драчливы
оголённые кусты,
так же воздух дарит силы
на труды и на мечты.
-495-
Едут новосёлы
в новые дома…
Хутора и сёла
всё ты обрекла,
Старая столица,
Новая Москва…
Жаждет поселиться
у тебя страна.
Только где-то стонут
сирые дома,
в травах нивы тонут,
не мычат стада…
Доброта и сила
спят в земле родной,
всех разъединило
городской стеной.
-496-
Ты друг её
и, всё-таки, не друг…
Ты уловил
в её глазах испуг,
её смятенье
принял за любовь…
Но всё пройдёт,
появится всё вновь.
Ты заслонил её
своим плечом,
но лаской горькою
не выстроится дом.
Дом – это воля
мужа и отца,
в ней женщина
должна быть до конца.
Ведь я не умер,
и, пока живой,
она моя,
а ты всему чужой…
Страсть укроти
и убирайся прочь,
а любишь, жди,
и день сменяет ночь.
-497-
В стихах, как в физике,
чем меньше слов, тем лучше…
Строка, как формула,
должна быть коротка.
Длинноты в лирике
мрачнее снежной тучи,
закрывшей синь
небесного окна.
-498-
Дом – это больше
чем просто стена,
дом – это больше
чем просто жена.
Дом – это место,
где радость жила,
дом – это место,
где память жива.
-499-
…шутка…
Говорят, один процент
в нас от гения,
девяносто девять
– для потения.
Ну, а я на сто процентов
просто гений
от бессонницы,
усилий и потений.
-500-
Я завершаю бег стихов…
Любовной драмой и разлукой
год обещаний, год долгов
её не сделали старухой.
Она уходит в новый мир
расчётливо, легко и смело,
её сатир – её кумир
обделал ловко дело.
Но сможет ли он так любить
и так же ненавидеть,
чтоб было отчего грустить,
кричать, стонать и стынуть.
Я завершаю бег стихов
любовной драмы и разлуки,
за год вранья и год грехов
смиренно принимаю муки.
-501-
Я Вас созвал
на вернисаж стихов…
Они здесь
царствуют сегодня;
ни словом не солгал,
из содранных оков
ковал мечту и месть…
И я сегодня сводня.
Я Вас свожу
с любовью и тоской,
с полётом радости
и страхами падений…
И сердцу моему
наградой дорогой
все Ваши шалости
и глубина суждений.
-502-
Ночи бессонные,
Руки бесстрастные,
Речи безмолвные,
Мысли бессвязные…
Далью закрытые
Страхи забытые,
Тени любимые
Неуловимые…
Ночи бессонные,
Ночи бесстрастные,
Ночи безмолвные,
Ночи опасные.
-503-
Интимный мир души и тела
закрыт для посторонних глаз
и, не задумываясь, смело
мы оголяемся подчас.
Бесстыдству нашему предела
в делах интимных нет,
но мы,
коль скоро всех коснётся дело,
и пуритане, и скопцы,
и в обществе не замечаем,
как мир условностей смешон,
и с отвращеньем порицаем
тех, кто свободой одарён.
-504-
Ночной переход
по Сосницкому плёсу
Разъярился ветер,
волны
закипают за бортом
и летит мой парус полный
словно конь под седоком;
мачта гнётся,
руль упруго
упирается в ладонь
и Луна, Земли подруга,
вслед прищурилась,
а конь
всё бежит, не уставая,
синим полем без дорог,
белой пылью осыпая
с головы до самых ног.
-505-
Ах, мама, скажи мне
зачем
судьбу мою ты угадала
и именем этим зачем
страданий удел начертала.
В космической роясь пыли
и в числах простых, неделимых,
в случайностях нашей судьбы,
в устоях, для всех нерушимых,
покоя ни ночью, ни днём
в трудах и сомненьях не знаю,
безумным, жестоким огнём
всё, что люблю, опаляю.
Держу на ладони весь Мир:
и камень, и воду, и души…
Анализа сладостен пир,
как мякоть надкушенной груши.
-506-
Учись хранить фитиль лучины,
огонь походного костра,
учись не кутаться в седины
в тепле уютном очага,
учись выспрашивать Природу
и в ней же находить ответ,
учись отсеивать породу
и высекать во Мраке Свет,
учись дружить, любить, лелеять,
учись, сражаясь, бить сплеча,
учись, не жадничая, сеять
и не губить всё сгоряча,
учись переступать пороги,
пучины страха, пустоты
и не сворачивать с дороги,
от зноя душного, в кусты.
-507-
Стихотворение
на два голоса
Были чудными синие плечи,
золотились планеты – глаза
и искрились радостью встречи,
наполняя собой вечера.
На гвоздок повешена
жёлтая Луна,
шляпками утыкана
неба глубина.
В поцелуе и нежном, и жарком
распускался дурмана цветок,
опьянённый, к созвездиям ярким
поднимался надежды росток.
Ночи белоозёрские
хмуры, холодны,
тихо муки горькие
бьют из глубины.
Всё, что было до нас, уплывало,
всё, что будет, то наше, для нас…
Покрывало любви укрывало
от холодных, назойливых глаз.
Жизнь, крылом простреленным
чиркнув по воде,
скрылась сизым селезнем
в чёрной глубине.
-508-
Вскочи в седло,
бока сдави ногами,
дай волю поводом…
Скачи.
Сливаются в одно
кони с седоками…
Без слёз, без проводов
скачи.
Учись с судьбой
справляться стременами,
с врагом – мечом…
Скачи.
На вечный бой
с реальностью и снами,
с тьмой и огнём
скачи.
-509-
Цепи стальные,
упрёки немые,
что удержало,
что приковало???
Время
железо цепей разрушает,
руки с годами
слабей обнимают,
но бестелесная
мёртвая хватка
губит вернее,
чем жаркая схватка.
-510-
Покупки на годы,
на верную службу,
делят невзгоды
не в службу, а в дружбу,
к нам привыкают,
мы привыкаем,
в нас проникают,
мы проникаем.
Перебирая старые вещи,
переживаем старые Вёсны,
сердце сжимают горечи клещи
и обжигают горькие слёзы.
-511-
Я в дом вхожу,
Он тут же в крик:
Жених! Жених пришёл…
Знаешь, Миров, ты не прав…
Ты люби свою мамзель,
укроти, пожалуй, нрав,
предоставь мне карусель…
У неё сейчас беда:
ста – рит – ся Она…
Не дано тебе понять,
не вернуть, не обменять.
Ей нужны, совсем чуть-чуть,
ласки рук и шёпот губ,
чтоб себя не разорвать
и тебя не разбавлять.
Знаешь, Миров, ты не прав,
ты люби свою мамзель,
как гусар всегда будь брав,
а занудства карусель
мне оставь.
-512-
Искрись вино,
Дроби бокалом солнце,
Его тепло
Сливай в меня до дна.
Тебя, вино,
Отжали руки горца
И ты горько,
Как солона спина.
Струись, вино,
Хрусталь пустой так жалок,
Тебе дано
Вторую жизнь дарить.
Дари, вино,
Моей душе подарок,
Хоть всё равно
Разбитому не жить.
-513-
О, друг мой, Пушкин, помоги!
На твой равняясь светлый гений,
своих уродцев – полутеней
хочу исторгнуть из души.
С твоей поры не изменилось
ничто ни в темах, ни в словах,
всё что лоснится, то лоснилось,
что нынче прах, то было прах.
Любовь, и та, не стала строже,
в ней так же царствует альков
и так же бегает по коже
зуд страха, лени и долгов.
Да, ничего не изменилось
с поры, когда ты взял перо,
то что искрится, то искрилось,
а что горит, горело то.
И чувствую в своей груди
как в мире жалких полутеней
готов родиться мрачный гений…
О, друг мой, Пушкин, помоги…
-514-
Вы критикуете стихи,
возьмитесь сами за перо…
Пусть ваши мысли глубоки,
но где они, где глубоко
раскрыта связь, система где,
где звуки, образы, штрихи,
где полноводие реки
страстей, кипящих на Земле.
Вы критикуете стихи…
Попробуйте-ка взять перо…
Пусть ваши мысли глубоки,
их высказать вам не дано…
Вы всё оставите в себе
и унесёте всё с собой,
как тень от тучи грозовой
дождь не подарите Земле.
-515-
Стихи мои,
Сыщите уголок,
Где вас любви
Согреет уголёк,
Где хрусталём
Одарит вас ручей,
Где снежный ком
Вас сделает сильней,
Где бездна вам
Откроет глубину,
А небо – хлам,
И блеск, и синеву,
Где вы приют
Найдёте меж сердец,
Где вас найдут
Секира и венец.
-516-
Мне некогда
смотреться в зеркала…
Но иногда
как гляну – жуть берёт…
И надо б
обратиться к докторам,
да жалко времени…
Оно не ждёт!
-517-
…казнь…
Лобное место, красное место,
Красная площадь… Людно и тесно,
Белые лица, мутные слёзы,
Чёрные спины, споры, прогнозы,
Сталь топора синяя – серая
И голова о ч у м е л а я.
-518-
Осень налетела, закружила
ветрами, дождями и листвой…
Грустно и не верится, что было
лето, полыхнувшее зарёй,
что в её костре уже сгорела
буйных сил рассветная пора
и осталась только пеплом тлена
шапка голубого серебра.
-519-
…бабье лето…
Наливалась высь голубизной,
Ядренели бабы красотой,
Горевало Лето на Заре,
Замерзали слёзы на костре.
-520-
Гляжу в окно
На светлый мир,
Понурив голову,
Дрожа от холода…
Но,
Всё равно,
Стихи – кумир
Так и по поводу
Кнута и повода.
-521-
Ночь скрипит немазаной телегой:
то ли ось земная, то ли рать,
то ли запряжённый слоник белый
тщится страстью мира управлять.
-522-
Мне нелегко
даётся ремесло…
Четверостишию
плачу бессонной ночью…
Кто скажет, почему и для чего,
как пепел, на полу сереют клочья
измученных листов.
-523-
Лечиться по больницам не ходи,
не переешь,
не перепей,
не переспи
– вся мудрость медицины на Земле
под бусинками пота на спине.
-524-
Землю кто-то обозвал Землёй,
Синеву прозвал зачем-то синевой,
Облаками облака кто-то ж назвал,
чтобы я сегодня написал:
Кто поставил колокольню на горе,
распластался облаками в синеве,
расписался серой лентой по траве,
поклонился Красным Солнышком Земле?
Чародей иль зачарованный на миг
переплавил колокольным звоном крик
мириады колокольчиков-слогов
в звонницы священных языков.
-525-
Не говори мне: «Мир неинтересен,
не тот Большой,
а малый, где живём…»
Ведь сам же за стихом
открыто и тайком
стараешься найти
на стенах дома плесень.
-526-
Грозы осенние,
Грозы запоздалые,
Жаль что не весенние,
Жаль что не удалые.
-527-
Судьба, коль увела
На звёздные пути,
Не поднесёт Земля
Тебе своей груди.
-528-
Друг с переломленным хребтом,
как вдруг возможным оказалось,
что променял ты бой на дом,
или мне это показалось?
И ты по-прежнему солдат,
и не хитры твои пожитки,
и так же чёрт тебе не брат,
и так же держатся на нитке
и это кресло, и ты сам…
Ты так же дерзок и спокоен,
и пьёшь вино, не терпишь дам,
в бою красив, могуч, упорен…
Друг с переломленным хребтом,
ужель всё правдой оказалось
и ты всегда был лишь рабом,
а остальное мне казалось?
-529-
Ты не мне подарила
нежность первой любви,
не меня наградила
страхом первой ночи…
Так зачем же играешь,
ложью, вымучив новь,
страсть во мне убиваешь,
убиваешь любовь?
-530-
На шпагу взятая солдатом,
в любви Петра найдя приют,
ливонка гордо встала рядом,
как жёны русские встают…
Достойной русского орла,
собой явив не просто бабу,
вошла солдатом в дом Петра
ливонка, взятая на шпагу.
-531-
Он кандидат наук
и кандидат в мужья
и с ним легка. как пух,
жизнь развесёлая…
А первый муж – паук,
не кандидатишка,
надежд оставил пук
и ситец платьишка.
Но
первый навсегда
есть первый, а второй,
на вечны времена
обиженный судьбой,
всего лишь кандидат
на первые места
и даже Бог мандат
не выдаст в небеса.
-532-
В автомобилях
красных и синих,
белых и чёрных,
смерчам подобных
мчатся туристы,
шофёры – артисты,
не замечая,
не признавая
вскинутых палок,
жёлтых мигалок,
рядность и stop-ы,
стартов галопы.
Цель их – пустая
дорога прямая –
манит, убегая…
И мчатся туристы,
шофёры-артисты,
в смерчах подобных
белых и черных,
красных и синих
автомобилях.
-533-
Стихи пишу всё реже,
всё реже жизнь меня
несёт на острый стрежень
любви и бытия.
Стихи пишу всё реже,
всё чаще жизнь моя
обходит острый стрежень,
затонами маня.
-534-
Осень, осень…
Липы мёд пролили на дорогу,
Капелька последняя висит,
И бокал берёзового сока
На подносе золотом стоит.
Медленно передвигаю ноги,
Утопаю в липовом меду,
Пробую берёзовые соки,
Силы припасаю на весну.
-535-
Он пахарь
– сын, отец и дед…
В прошедшем и грядущем
им бороздой оставлен след
в земле, в лице и в сущем.
Он – пахарь!
-536-
Конец лета
Я не сельский мальчик
и впервые
ранним утром вижу вороньё…
Облака,
наверно перьевые,
утонули в небо глубоко
и песчаной отмелью желтеют
на просторе голубой воды
и со дна,
как камешек белеет,
льётся свет единственной звезды.
И
на эту мирную картину,
всё окно закрыв, из-за угла,
брошена рукою исполина
чёрная, живая кисея.
-537-
Прокладка газопровода в пустыне
В платье голубом стоит в пустыне
Девочка – принцесса босиком
Как на марокканском апельсине
Солнечно – оранжево – большом.
В голубом мечтательном просторе
К маленькому принцу на звезду
Апельсин летит, по чьей-то воле
Брошенный с надеждой в пустоту.
-538-
Серебра старинного монетки
сграбленные в кучи на полу,
руки, как осиновые ветки,
в гневе протянулись к потолку,
а оттуда листьями берёзы
сыпет дождик золотых монет,
но,
страшась неведомой угрозы,
прахом обращается вослед.
-539-
Поэты так добры,
Поэты так жестоки,
Поэты так сильны,
Поэты одиноки…
Их доброта
– желанье всё отдать,
Жестокость их
– в себе всё удержать,
Безумие
– собою всё объять,
Их боль и крах
– свободу потерять.
-540-
Я сам издатель и поэт,
Пишу и раздаю…
И снова
Пишу и раздаю
В комплект
И в розницу
И в «избранное» слово.
-541-
Шекспиру и Бодлеру
Опошлена строкой сонета
Мужская красота,
Растрачена душа поэта
На труса и лгуна.
Уж лучше баб живописать
Естественно и грубо,
Чем грубой лестью добывать
Хлеб горький лизоблюда.
-542-
Системы гибнут сами по себе…
Чем ближе к букве,
тем быстрее
накопятся ошибки и в дерьме
своём же
захлебнутся тем вернее.
-543-
Яблоки зимние,
Глянь, прилетели
И на рябине
Повисли, запели.
Будто шуршанием
Снега о ветку,
Облачком лёгким,
Посаженным в клетку,
Полнится деревце
Чуть различимым
Звоном морозным,
Серебряно – синим.
-544-
Ревнивей Музы
женщины не знаю
– плачу ей острой болью
за блаженство
шептать слова
в строю четверостиший
и полным истощеньем
сил и духа
за приобщенье
к таинствам Природы.
Молю её: «Уйди!»,
но как любовник страстный,
почти как наркоман,
вновь жажду испытать
биенье пульса слов
в висках четверостиший,
готовый оплатить
сполна её приход.
-545-
Доверие – начало
всех начал
в движениях души,
ума и сердца.
Сомнение – начало
всех начал
в решениях души,
ума и сердца.
Два полюса
рождают лёд и жар
в свершениях души,
ума и сердца.
Два полюса
рождают лёд и жар
в крушениях души,
ума и сердца.
-546-
Извиваясь гибким телом,
разбросав цветы по платью,
повторив стократ улыбку
золотым сияньем серег,
пляшет юная цыганка…
Всё забыв и всё напомнив,
пляшет юная цыганка.
-547-
Детей рожаем для себя,
В живые куколки играем,
Но с тайной грустью подмечает
Как пробуждается в них «Я»…
Ведь утвердившись, отведёт
Протянутые с лаской руки…
Тревоги, старость, боль разлуки
И – в их «Я» нас отлученье ждёт.
Мы всё должны перетерпеть…
Чтоб угрызения не грызли,
Дай волю юной, дерзкой мысли…
Им свой черёд стареть…
… придёт.
-548-
Где взять любви,
Чтоб всех любить,
И доброты
— всех одарить,
Где взять тепла,
Чтоб всех согреть,
Где взять ума,
Чтоб жить – не тлеть?!.
-549-
Милые женщины,
будьте добрее…
Если любили
– будьте добрее,
и разлюбили
– будьте добрее,
не отомстили
– будьте добрее,
и отомстили
– будьте добрее…
Будьте добрее,
милые женщины.
-550-
На прилавках вещи, вещи…
А за ними очередь…
Я стою, зажатый в клещи,
и мечтаю умереть.
Что мне трусики и майки,
шапки, шубы и пальто…
Лучше голым по лужайке
пробежать, нырнуть на дно
золотой, весёлой речки
у села, где летом жил,
где пускал венков колечки,
где рыбачил и … любил…
На прилавках вещи, вещи,
а за ними очередь…
Я стою, зажатый в клещи,
и стараюсь не звереть.
-551-
Поворот дороги
в розовом тумане,
поворот дороги
кроется в обмане,
поворот дороги
открывает даль,
там за поворотом
прошлого не жаль.
Ближе к повороту
– всё синей туман,
ближе к повороту
– всё ясней обман,
ближе к повороту
– даль уже не даль,
ближе к повороту
– уж чего-то жаль.
-552-
О чём вы пишите, поэты?
Звенит слащавый, льстивый рой…
Но,
лесть труслива и портреты
в стихах заменены толпой.
-553-
Нет душевного покоя,
ни жены нет, ни детей…
Тучей виснет надо мною
память пережитых дней.
Томик Пушкина листая,
на полях пишу в тоске:
«Где ты сила молодая?
Хоть приснись в тревожном сне,
размахнись в широком поле,
впереди так много лет,
размечтайся на просторе
о делах, не зная бед,
ни презрения, ни скуки,
ни предательства любви,
ни отчаянья разлуки…
Будто это впереди.»…
Но душевного покоя
нет ни в яви, ни во сне…
В платье траурного кроя
подошла Судьба ко мне.
-554-
Жена поэта...
Я несчастней
чем эта, женщин не встречал…
Ей, к жизни тайной сопричастной,
и ночь, и день сплошной кошмар.
Супруг, блаженно отрешённый
от повседневности забот,
по виду сам умалишённый,
то смотрит вдаль, то водку пьёт,
а то бормочет что-то тихо…
Оброс, не брит, оборван весь,
но вытанцовывает лихо
на стёртых кнопках «мерседес».
Жена поэта! Я счастливей
чем эта, женщин не встречал
—живёт восторг неугасимый
в её душе, как первый бал.
-555-
Литсотруднику журнал «….»
Ольге Ермолаевой
Ты не «румяный критик», нет…
Ты – поэтесса, но счастливо
из серых глаз на серый свет
спешит любовь… А говорила:
«Поэт – страдалец и герой,
мудрец, пророк и стоик…
Предвосхищая жизнь строкой,
Он насмехается и стонет…».
Ты спрашивала: «Кто поэт?
Все нынче пишут, толку мало…
Есть мысли, рифмы…
Чуда нет…
И муза там не ночевала…».
Советовала: «Не пиши!»…
Совет приемлю. Умолкаю…
Страстей угасших горький след
Тебе вперёд не предрекаю.
-556-
Есть в дочери особая краса,
В ней повторенье женщины любимой,
Что выпала из судеб, как роса,
И напоила мужеством и силой.
-557-
Хочется Жизни и Счастья…
В бешенном взлёте надежд
я убегу от ненастья,
насмешек глупцов и невежд
в лето, в горячее лето,
вырвав себя из одежд,
брошусь и вынырну где-то
в юности… Бодр и свеж…
-558-
Пир во время гриппа
Мы выросли
иль помельчало всё
—уж не чума, а грипп
нас косит,
хотя не убивает,
но проносит
торжественное, чёрное крыло.
Виденья страхом наполняют нас,
мы дружно лечимся
в пуху своих постелей,
толчёмся у аптечных касс,
и «штампик» требуем на бюллетени.
Никто гостей не позовёт…
А позовёт, сошлёмся на болезни…
И водки сам себе никто не поднесёт,
лекарство с водкой/?/…
Тут хоть тресни…
Не слышно звуков, красок нет…
Пастельные тона, постельное томленье…
Всеобщее немое удивленье
на приглашение на Пир…
Вот весь ответ.
-559-
… общага…
Беспробудное пьянство без цели,
со слюнтяйством слезливым и злым,
на разваленных, смятых постелях
развалились все пьяные в дым.
Смрадный воздух задымлен, заплёван,
густоматерный плавает крик
и недавний противник, взасос зацелован,
сопли вытер о чистый рушник.
А за дверью, каких-то сто метров,
снег чудесные сказки творит
и над озером дымками розовых шлейфов
самолёты уходят в зенит…
И берёзы серебряно – звонки
словно древние тройки летят,
и пушистые, как собачонки,
санки детские тянутся в ряд.
Но огонь бледной лампы сильнее,
день, уставший бороться, падёт,
о похмельную кружку оскалами зверя
бьёт зубами опененный рот.
В лицах синих, и красных, и чёрных
крик отчаянной боли застыл
– всё наследие
сильных, и смелых, и вольных
бледной лампы огонь проглотил.
-560-
Уходит жизнь,
струится промеж пальцев
песком неосязаемых минут.
Мой дед двоюродный,
дед Костя, умирал
в селе под Винницей
в гнилой, промозглой хате.
Никто последнему признанию
не внял,
ни валенки не снял,
ни стёганку на вате…
Он умер…
Примерился ли с судьбой,
иль, проклиная
труд свой и заботы,
грозил дойти до Бога
и клюкой
с ним рассчитаться
за невзгоды?
А умер строго,
так же, как и жил
– неграмотный
дошёл до машиниста,
растил племянницу
/своих не народил/
и сад поднял,
цвела невестой вишня…
И, всё-таки, один,
пол -века сам с собой,
ни накричать,
ни приласкать,
ни прислониться…
В моём роду,
повенчанным с бедой,
листает каждый сам
последние страницы.
-561-
Меня преследуют глаза…
Их много
карих,
серых,
синих…
Когда-то виденных
и мнимых:
случайных,
любящих,
любимых…
Меня преследуют глаза.
-562-
Балет, балет
– вся страсть людская,
восторг любви без меры лет
волшебной сказкой пробуждая
нам памятный ещё рассвет,
влечёт к себе с огромной силой…
Но,
бал окончен… Мир унылый
вновь окружает нас,
наш час
уже ушёл, восторг угас.
-563-
Мир фотографий так жесток
– в награду за труды и боли
из лет, забытых поневоле,
в сравненьях истина встаёт
и горький нам даёт урок.
Мир пожелтевших фотографий,
Прошедших лет случайный миг,
Где свежесть, искренность
–родник
начала наших биографий…
С них молодые наши годы
упрёком нынешним годам,
как обесцененным словам
упрёком искренние слёзы,
встают внезапно…
Словно грозы
ленивым, замершим лугам
наотмашь хлещут по щекам,
даря живительные воды.
-564-
Себе, Свете и Алёше
(42 – 10)/2 = 16
Два + сорок
уж не десять
—я кончаю куролесить,
подчинюсь веленью времени,
ногу выдерну из стремени,
повод брошу и с коня
соскочу…
Привет, Земля!
Соскочил уж… Но виденья:
вихрь гривы, дробь копыт
сожаленья и сомненья
вновь посеяли…
Убит?
В тот же миг коня за холку,
и в седло, и снова ввысь…
Умереть успею…
Толка
в смерти нет…
Эй, расступись!
И в заоблачные дали,
где стихии цифр и слов,
улетаю без печали
от земных печальных снов.
-565-
И сердца боль
И боль души
Излить словами не спеши,
Под пеною кипящих слов
Осадок горечи…
Готов
Будь проглотить его,
На дне
Сияют в дивной чистоте
И сердца боль
И боль души,
Но ты опять- же не спеши…
Дождись когда
И боль, и крик
Родят живой воды
Родник.
-566-
В. Е.
В счастливый день тридцатилетья
Всё, что задумано Судьбой
Как дар Небес и как Наследье
К тебе придёт само собой…
И, ощутив и всё и сразу,
Как будто заново рождён
Доверием руке и глазу,
Ты станешь истинным бойцом.
-567-
Как трудно каждый день
переступать сомненья,
упорно продолжать
вязанье цифр и слов,
усталость мышц и лень
– источники движенья
упорно направлять
на поиски основ.
-568-
Не будь большим и сильным,
В душе свободным будь
И шагом семимильным
Прямой осилишь путь
Сквозь время и пространство,
Химер и логик муть,
Случайность постоянства
И постоянства суть.
-569-
Тише!
Слышу будто стоны…
Будто детский плач…
Это ветер в листьях кроны,
иль на ветке грач…
На душе так неспокойно,
мнится, всё томит…
Это дождь бесперебойно
по стеклу стучит…
Всё смешалось…
Счастье, горе…
Нет конца тоске…
Это жизни нашей море,
лодка на песке…
-570-
Как по броду речки синей
серым облаком отара,
так бредёт живое стадо
облаков по бродам неба,
по его бескрайним плёсам,
обтекая камень лунный.
-571-
Ложь и правда
неделимы,
словно впаяны в кулак,
грани их
неразличимы,
будто молния и мрак.
Между ними
полутени…
Где начало,
где конец?
В спектрах
бешенства и лени
кто безумец,
кто подлец?
-572-
Ночная электричка
– мир света и тепла…
И, словно, перекличка
гудком проведена.
Подлодками платформы
ныряют в черноту
и всплывают снова
по курсу за версту.
Всплывая и ныряя,
по жизни каждый шаг
так же поверяю
плацдармами атак.
-573-
Коль странник ты,
твой путь не обозначен,
цель далека и зыбка,
как мираж…
Не мельтеши
и не растрачен
дорогой будет
шаг, улыбка и багаж.
Коль странник ты,
узнаешь, что дорога
ломбард
для всех исходов
и затрат…
Иди, иди
с восхода и порога
в случайный мир
находок и утрат.
Коль странник ты,
увидишь многопутие
идущих впереди
и за тобой…
Пренебреги
своим благополучием
и поддержи
застигнутых пургой.
-574-
Цель – горизонт,
в кругу его купели
и друг и враг
идут по головам…
Будь терпелив
в пути к заветной цели
и справедлив
к соратникам – врагам.
-575-
Как воспитать
здоровым поколенье,
способное работать
и мечтать?
Любить…
Любить летящие мгновенья
и прошлым, как и будущим
НЕ ЛГАТЬ!
-576-
До сих пор не знаю
Всё же
Кто я – физик иль поэт,
Что в Природе мне дороже
Образ или же предмет?
Каждый физик неизбежно
в мире образов живёт,
а поэт в стихи прилежно
вечность истины кладёт.
Тот и этот рушат схему
и, затем, вновь создают
мироздания систему,
где фантазии приют
ограничен, как ни больно,
страшным весом мёртвых масс…
Только гений своевольно
вырывается подчас
прометеевым посланцем,
искупающим свой грех,
полыхнёт протуберанцем,
завораживая всех
будто выдуманным миром
но
где истинный предмет
сфокусирован пунктиром
в идеальный свой портрет.
-577-
Уходит в память мир реальный
и, там рождаясь вновь, живёт
как неизменный, идеальный
приют души, её оплот,
её источник новой силы,
тепла негаснущий очаг…
Но
будто вижу край могилы
и чую будущего крах…
Уходят пламенем мгновенья:
Небытие в небытие,
Предвосхищение в забвенье…
И преломлённые в огне
реальности приобретают
всю тяжесть умерщвлённых тел
и эта тяжесть управляет
всем ходом повседневных дел.
-578-
Лирические заметки
к цепям Маркова.
Не днём сегодняшним живи,
Скользящий миг всегда лови
И упивайся им сполна,
Тогда лишь будет жизнь полна,
Узнаешь заодно вперёд,
Что миг грядущий принесёт.
«»
Не днём сегодняшним живи,
Сегодня, нет /!/ сейчас лови
Струю горстями, пей сполна,
Тогда лишь будет жизнь полна,
Тогда узнаешь наперёд,
Что в этих струях оживёт.
«»
Не днём сегодняшним живи,
Лови летящие мгновенья
И эти капли наслажденья
Бокалом жизни собери.
-579-
Мы не глупцы,
Но жажда вечных истин
Толкает нас
В бездонные колодцы
На поиски
Начала и Конца
И нитей, их связующих
В единый,
Доступный осязанью,
Как яблоко, зажатое в ладонях,
Мир.
-580-
Из Древней Греции
пришла
к нам Вечных Истин красота
и, как Полярная звезда,
она горит для нас всегда
-581-
Вите Жукову
Завистливым натурам
ужасно трудно жить:
как воробьям и курам
всё хочется схватить…
Им кажется:
другие
находят без труда
и формулы простые,
и строчки для стиха.
И
Кажется завистливым,
что могут и они
беспечно и заливисто
смеяться от души,
писать небрежно формулы,
легко владеть стихом
и мирозданья контуры
наметить вечерком.
-582-
То ли силой обстоятельств,
то ли сами по себе,
мы без долгих препирательств
оказались в стороне
от болотистых тропинок,
вертикальных скальных троп,
от предутренних росинок,
парашютных лёгких строп…
Оказались на дороге,
на широкой столбовой,
уводящей от тревоги
на кладбищенский покой.
-583-
И в прошлом были и теперь
примеры есть таких «тетерь»,
которым сладок пот труда
и поиск истины всегда
милей признания заслуг,
и обеспеченный досуг
наполнен тенями потерь…
Я даже знал таких «тетерь».
-584-
Когда мы откровенно
чувства,
мир человеческий,
открыв,
вдруг ужасаемся искусству
и гасим искренний порыв,
то Жизнь,
внося свои законы,
искусство не желая знать,
сметая жалкие заслоны,
нас продолжает ужасать.
-585-
Анти – Энгельс
Сотни тысяч лет на стенах,
возле тронов, вдоль границ,
словно память об изменах
миллионами страниц
часовые, часовые…
не пройти, не проползти,
механизмы заводные
ночи меряют и дни.
Но, действительно спокойно
было б, если часовой
механизм бесперебойно
в нас отстукивал покой,
если б чувства в нас не жили,
не прельщала б мишура,
за подачки бы не льстили…
Власть была бы не нужна.
-586-
Мои стихи не музыкальны,
в них нет мелодии…
Они
всегда просты, порой печальны,
в них что-то есть от старины…
Но в них не слышно восхищенья
звучаньем слова…
В них слова
всегда прямого назначенья,
как для дурнушек зеркала.
-587-
Свеями зависть
Есенинских строк…
В хате лучина
коптит в потолок,
около тына
рябина горит,
крик журавлиный
по небу летит,
Князя Мороза
в белой фате
невеста Берёза
на белом ковре,
падают слёзы
в горючий песок…
Свеями радость
Есенинских строк.
-588-
Вороны, вороны
в разные стороны
мечутся в хаосе
крика и крыл,
то разлетаются,
то собираются...
Занавес траурный
Сцену закрыл
-589-
Мне девочка
рисунки подарила…
На первом
Вечер
и в окне луна
словно лимон,
и веточка в стакане.
А на втором
Вихрь красок,
будто солнце
своим вращеньем
захватило небо
и с ним перемешалось.
На третьем
Луг
и лошадь с жеребёнком,
и жеребёнок
тянется к сосцам
у ног передних,
будто мать с ребёнком.
Три листика
обычного формата,
но целый мир
её души и мой,
дарили отдых,
когда взор
сквозь стены
вдруг увлекался
детской простотой.
-590-
Мораль высокая
и
низкая мораль…
Убей!
Оплюй!
Ударь!
Не можешь? Нет!
Лишь добрые дела?
Ты что, Высокая,
беспомощна, слаба?
Смотри,
Соперница
не брезгует ничем…
Она не бесится
и пользуется всем,
как будто никогда
не стеснена,
всегда расчётлива
и холодна…
Её кольчуга
– пошлость и порок,
шлем – лицемерие…
Добыча – Мир у ног.
-591-
Облака завесили
шторкою окно,
лунный свет просеянный
золотит стекло…
В русом беспорядке
сны бегут легко,
мальчуган в кроватке
спит давным – давно.
-592-
На яблоках небесных
зрачки тигриных глаз,
Луна и Солнце вечно
охотятся на нас…
Высматривают…
Тихо
кружа, кружа, кружа…
Выхватывают мигом
уснувших у костра.
-593-
Восславим застолье,
друзей, и подруг, и вино…
Забудем злословье
врагов и подруг заодно.
Минутами счастья
окупим трагический путь
– годами ненастья
оплачена истины суть.
-594-
Жених,
вглядись в лицо невесты,
по пристальней вглядись:
в нём боль и злость,
и все надежды
переплелись…
Из зазеркалья глаз раскрытых
Зрачок расширенный орёт:
В мечтах любви,
на миг забытых,
не тот…
-595-
Я в понедельник не грешу,
В четверг пречисто моюсь,
В субботу длинную грущу
И воскресенья смысл ищу,
Никак не успокоюсь.
Тяжёлый вторник и среда
Неделю отквантуют,
Предвосхищения звезда
Приходит пятница – судьба
И семидневку сдует.
-596-
Во вранье коль не увязла
и поступками чиста,
ты уходишь без боязни,
возвращаешься сама…
Не боишься ты свободы,
не терзаешься словами…
Улетают наши годы
белокрылыми конями.
-597-
Папе Карло
Коли ты, мой друг, женился,
настрогал детей, то знай же,
жизнь твоя уж не служенье,
подвиг тихий, ежечасный.
А за подвиг нет награды,
только память, память только.
-598-
Все пишут белыми стихами,
как будто бы от рифм устали…
Скорей в каноны не ложится,
бурлит и пенится,
стремится,
подвластна ритму, мысль…
Волна соединяет берега.
-599-
Я медный пятак
достаю из кармана
и в кружку помятую
звонко кладу…
Гармошка слепого
(с бельмом без обмана)
швырнула мне в сердце
из детства войну.
-600-
Говорят,
Судьбе навстречу
мы идём…
Не понимаю /?!/…
Мы идём?
Судьба нас гонит,
нагоняет,
наподдает со спины…
А шла б навстречу,
мы, увидев,
увернулись,
увернувшись, разминулись
и пошли своей дорогой.
Конец третьей тетради.