Френсису немного за тридцать и он вечно пьян.
В мечтах он едет в Египет , Перу или Тянь-Шань.
Ненавидит кукол с Уолл-стрит и чего-то не знать,
Он живёт в квартире этажом выше. Встаёт в пять.
Расправляет чёрные шторы и сгорбленные плечи,
Орет с балкона на соседку, бросает в неё спички и свечи.
Пишет в блокноте про это место- дыру.
Пишет локанично и только по существу.
Идёт на место, становится частью его, как пазл.
На работе, вместо работы выковыривает из кулона топаз.
Продаёт по дешевке скряге в дранном переулке,
Предпочитает пропить все в баре, вместо ночной прогулки.
В два часа ночи в переулке при драке,
Он думает о детях, которые сейчас живут в штатах.
После больницы и исправленных переломов звонит маме.
Спрашивает о детях. Курит и думает о своих друзьях женатых.
То ли это, о чем ты всю жизнь мечтал?
Пьешь виски или бренди, огибаешь очередной квартал.
Очередной ночной квартал. А ночью здесь все мертво.
Нет ничего. Совсем. Вокруг ничего.
В свои пять лет, мы все милые мечтательные дети,
Которые хотят быть космонавтами, военными, настоящими леди.
Которые говорят: "я выросту и сделаю, как хочу;
Я выросту и осуществлю свою самую заветную мечту."
Френсис думает о доме на лугу, вокруг дома пруд.
Приходят друзья, улыбаются и руки дружественно жмут.
Его дети бегают рядом, купаются в тёплой воде.
Дрова трещат, как бальзам для сердца, в огне.
И мы все стали мертвыми, как только повзрослели
Ничего не осталось от того, о чем в детстве пели.
По утру Френсис звонит маме узнать как её здоровье.
Он был черств, а сейчас хотел одарить любовью.
"Я в клинике, Френсис. Наверное время пришло, умираю.
Френсис бросает все. Едит в клинику. С небес вода дождевая
Такая чистая падает на волосы и плечи.
Ты была права и время совершенно не меняет и не лечит.
Вдруг Френсис понимает, что нужно жить и по быстрее,
Пока его тело и душа не стали ещё на очередной год мертвее.
Забирает с клиники маму и звонит бывшей жене:
" Привет. Ты не занята? Есть разговор. Ты сейчас где?"
Через год купленный дом и пруд, что-то вернут.
Какое-то детское счастье, мороз по коже, легко вдохнуть.
И его собственные дети говорят о своих мечтах.
Слыша это Френсис окончательно зачах.
Клен. Золотой клен, ветвями дико смеётся.
Знает, что с ними будет лет через двадцать.
Знает куда это детство несётся
И что будут такими же они мертвыми взрослыми,
А время безжалостно клацать
И укутывать детские души в мягкие простыни.
1 сентября, 2014
Ростов-на-Дону
(Наркомаксимализм)