Светает. Восток осторожно алеет.
Холмы на рассвете как спелые дыни.
Звонил твой отец. Говорил, что болеет.
Но только болезни там нет и в помине.
Смеёмся. Он крепок, как старые вина.
И тяжесть утраты с годами легчает.
Он просто скучает по младшему сыну.
Поедем? Конечно! Мы тоже скучаем.
Субботнее утро в оливковой роще.
Давно я не видела этих пейзажей.
Усталость промчавшейся в воздухе ночи
Исчезла за краем нефритовой чаши.
Здесь дышится даже совсем по-другому.
Две тысячи миль, уходящие к югу,
Вошли в меня чувственно-сладкой истомой
И вырвали прочь из привычного круга.
Едва обогнув череду кипарисов,
Мы снова в тиши родового поместья.
На встречу бежит неуклюжая Лиза
И радостно лает о нашем приезде.
Выходит отец. Он, как мы ожидали,
Здоров, слава Богу! Всё в полном порядке.
В свои шестьдесят постарел он едва ли.
Я б смело убавила пару десятков.
К нему, наконец, попадаю в объятья,
Целую загаром умытую щёку,
И пью аромат кукурузных оладий
С волнующим сырно-ветчинным припёком.
На кухне твой папа воистину гений.
Хотя, ему, кажется, всё поддаётся.
Я кушаю завтрак меж двух поколений
И тёплых лучей апеннинского солнца.
Смакуем вино на террасе. Темнеет.
Под лампочкой белые бабочки кружат.
И, видя их танец, твой папа грустнеет:
Он верит, что это ушедшие души.
А в руки небес фиолетово-чёрных
Без счёта посыпались южные звёзды.
Уснули тревоги в оливковых кронах.
Грядущие слёзы заранее стёрты...
Как в нежное зелье из склянок Бокаччо,
Макаю лепёшку в тягучее масло.
Мне вкусно… Я жмурюсь почти по-кошачьи…
Как редко для счастья нам нужно так мало…