Была я белой и пушистой,
Но белый свет мне был не мил:
Любой, рукой не очень чистой
Меня погладить наровил.
И хоть касанье было нежным,
Но каждый отрывал от дел,
И пух, когда-то белоснежный,
Довольно скоро посерел.
Со всеми я пыталась ладить,
Вина моя не велика
В том, что теперь меня погладить
Ничья не тянется рука!