Самокат познакомился с мальчиком
на пороге звериного логова.
Полетели путями-дорогами,
огибая асфальтоукладчики.
А потом – по горячему солнцу и…
над Казбеками, над Джомалунгмами,
над планетными судьбами круглыми,
разделяя секунды на порции,
разделяя минуты на дождички,
отмеряя года по затмениям.
Самокат был в катании гением:
от полёта горело под ложечкой.
Замирало, сочилось поэзией.
Полыхали кометы над полночью…
Мальчик рос необузданно-солнечным,
с добротой в бесконечной прогрессии.
Над печалями, бедами, смогами
мог разбрасывать яркие радости.
Скрежетал самокат до надсадности,
слушал горе у старого логова.
Плач душой переваривал дочиста
и однажды пропал в неизвестности.
Мальчик вырос из чистой небесности
до возможности пить одиночество.