Я играл ей на пианино.
В старой комнате с высоким потолком, пока она тем временем сидела на прогнувшемся диване, и жадно пила вино. Облизывала губы, высказывала дикое восхищение в адрес удивительного напитка. И была уже настолько пьяна, что смеялась и оставляла красную помаду, что было не весьма прилично.
В начале нашего знакомства, она была скромна и очень чиста, но как только алкоголь разлился по крови, мне казалось что в неё вселился кто-то лишний. Это не моя сударыня, не моя поэтесса. Нет сударь, нет! Это не та скромница, которую я повстречал ровно месяц назад. Тогда, когда пришел на тот скучный бал. Когда поцеловал её руку, пригласил на вальс. Когда хотел поцеловать её в первый раз, а она не далась (..)
Золотые кольца на руке переливались от слабого освещения люстры, а за окном романтики добавляло полнолуние. Я играл ей Шопена, перебирая длинными тонкими пальцами под стук её сердца, а она бросала в меня розы с вазы и заводила звонким смехом. Я видел её обнаженную грудь которую неумело скрывала тонкая, легкая ткань. А на шее висел золотой крестик, лаская за душу молодую дрянь. Она прыгала на диване, и с улыбкою перебирала ногами, порой вскакивала с места и кружилась в бешеном танце. Я играл, отводя взгляд от её великолепной груди, от её ключиц, поясницы, от её тела. Я держался как мог, старался быть на цепи.
Когда я прекратил играть, и отказал продолжить, она застыла на месте. Её выражение лица в тот поздний час было не весьма уместным. Встревоженным. На все её мольбы продолжить и играть ей песни я отказывал и отводил взгляд резко. Потом подошел к бару. Налил себе бокал вина и выпил быстро залпом. Тогда она назвала меня наглецом. Подлецом. И просто бездарностью. Разбила бокал у моих ног и выбежала на крыльцо с истерикой. Я ринулся за нею, и прижал её к груди нервно. Она вырывалась и била меня, умоляла пустить.
И тогда я впервые понял, что пьяные женщины - большая обуза. Что когда они выпивают, в них вселяется бес, в них погибает муза.
И я понял, что скромные, тихие, на самом деле ужасные. Что дрянь развратная чаще всего живет в девице нравственной.
И знаете,
Я играл ей на пианино, только когда она была пьяна.
Ведь будучи трезвой, Шопена не любила она.
Я ласкал её грудь на прогнувшемся, старом диване.
Когда полная луна романтики нам добавляла.
А она лишь стонала, орала и била руками.
Будучи трезвой, или же пьяной.
В старой комнате с высокими потолками.