Жизнь безгуманна, поскольку есть смерть, обрывая свершенья,
Но и гуманна с душой, утешая загробием света
Или наукой о ценности личности, обществу важной.
Если взглянуть на историю сверху, то что же увидишь?
Распри и войны, несметные толпы несчастных.
Если же прямо взглянуть, в свое время, - не больше ль печали?
Мало кто может найти, показать человеку
Путь к совершенству его, вразумить утомленных и грешных…
Здесь мне Кувакин известен, стремящийся в топком болоте
Выстроить знаний гуманных доступный для всех островок…
Вряд ли удастся, но богоугоден порыв дерзновенный,
Даже Минерва, во тьме пролетевши, не стала смеяться,
Так говорят, - но и сам я опознал кое-что.
…Было видение мне: что вступил я на тот островочек,
Не удивился, побрел с интересом, с камня на камень
Переходя, озаряясь их светом: наступишь –
Луч возникает из камня и прыщет мне, с лазерным схожий,
Смотришь в него – чуешь: знаний струится поток,
Не понимаешь: о чем, но как будто бы всё понимаешь,
Светлым теплом наливается камень, ногу лаская,
Хочется дальше идти…
Не пошел я, присев на прохладном.
Думал о жизни, о смерти, о сумерках, сердцу приятных.
Не удивлялся ничуть, что вокруг никого, только тени ,
Только неблизкие призраки, их силуэты светились, -
Понял: соратники это, Кувакина, по гуманизму,
С книжками бродят в воздетых руках…
И хорошо было мне, но и фаллос внезапно воспрял.
Он сфокусировал думы мои, собирая,
Странною мыслью, что личность в нем есть как духовная плотнось,
И что гуманность в нем высшая есть… Уважительность к жизни…
То словно б нет его, то загудит, призывая органно
С космосом слиться, достоинство в нем обретая.
Встал я на камне и замер, застыл, ужасаясь:
Что не смогу уже дальше пройти и в село возвратиться,
Что навсегда предстоит в неизвестности мне оставаться,
Кануть в ничто со своими стихами, пути не изведав.
В луч загляделся, все ярче в меня он струился
Квантами знаний… И понял вдруг ясно и здраво –
Секуляризм не чурается плоти - и я не обязан.
Дальше пошел я Приапом, уверенно переступая
С камня на камень, храня новых знаний тепло.