С куском хлеба в руке, и пол - кружки воды,
Ребенок стоит, а в глазах страх войны.
От бомб и стрельбы все прячутся в подвал,
Мать бежала, но поздно - враг ее расстрелял.
На глазах у дочурки, вся рубаха в крови…
И ребенок кричит: «Господи, сжалься, спаси!»
Но смерть неизбежна; вдох последний и… все.
Онемевший взгляд, слезы, мол, скажите, за что?
Она в угол забилась подвальный, глухой,
С босыми ногами, холодной, лютой зимой.
По щеке бегут слезы от боли в груди.
До сих пор её руки в материнской крови.
И отец там, у тела лежит.. не встает,
Прижимая к себе, себя ругает, гнетет:
Не смог уберечь он от пули жену…
Как жаль, не успел принять в спину стрельбу.
Пытаясь собрать всю-всю силу в кулак, -
Ведь надо бороться, не дремлет их враг, -
Которые сутки сидят в темноте,
С одной булкой хлеба, в голодной тюрьме.
Из подвала он вылез посмотреть, как там, что?
Скорее ребенку взять теплее пальто.
Отец не успел - бомбу бросили в дом.
Прогремел громкий взрыв - погибли вдвоем…