Теперь, когда вся жизнь – кипенье,
когда комфорт и роскошь нам
вдруг заменили дух и храм,
мы стали плохо замечать
небес взволнованных печать,
и звёзд ночных сердцебиенье.
Нам некогда глаза поднять,
чтобы почувствовать тот пир
пространств, гармонии и длин,
какими полон этот мир;
чтобы однажды осознать
всю филигрань его глубин.
Для нас теперь важнее быт,
уюта колыбельный плеск,
как будто счастье в том, что блеск
зажиточности и богатства,
тем самым заменяя братство,
а совесть в это время спит.
А где решительная вера
в себя как детища Вселенной,
в других как память о нетленной
попытке вырваться из тьмы?
Куда же так рванулись мы
и где безумствованья мера?
Но мера нам не указатель,
у нас здоровый аппетит,
который мигом победит
всё здравомыслие в душе,
чтоб окончательно уже
в нас воплотился обыватель.