Раневская
Ее Душа, давно, без тела,
осталась там, в другом саду,
где хоровод деревьев в белом,
июньском, пахнущем снегу.
Ее Душа целует вишни,
храня их дерзкою зимой.
Их ток земной, как песню слышит
под толстой грубою корой.
Что ей Париж: кафе, тюльпаны,
Шан Элизе и Монпарнас.
Сад Тюильри, Монмартр, фонтаны,
мельканье рук, скольженье глаз.
У Сен Шапель, внизу у края,
почти что ветошь, на полу,
она лежит, совсем чужая,
уйдя, как Золушка, в золу.
* * *
Лугов разливы. Белые туманы
до кромки леса молоком лежат,
а в памяти и зрима, и свежа,
любовь моя, пришедшая нежданно
в усталый дом над солнечной Окой,
разрушив зыбкий, глупый мой покой
своим теплом
лучистым и желанным.
Растаял образ, как туман речной,
но чувства все живут во мне, не тают,
лишь в строчки легкие синицами слетают.
Не устают,
кружатся надо мной...
* * *
Когда есть любовь – я люблю.
Когда есть страданье – страдаю.
Когда есть мечта – я мечтаю
и призраки счастья ловлю.
Но если случится, что вдруг,
покинут любовь и страданья,
и жизни очертится круг,
со мной остается призванье.
И с ним, с ним одним, до конца,
до самой минуты прощальной,
лишь с ним не утрачу лица,
венчаясь со Смертью печальной.
Ноктюрн
Неспешно музыки начало…
И дождь смывает все следы
осенней тяжести печали…
Прозрачны мокрые сады.
И с нежностью слезы ребенка
стекают капли по окну…
Тревоги тонкая воронка
в себя вбирает тишину…
Последний лист уснул на ветке…
Но миг, и он уже летит…
Роскошный, желтый, теплый, редкий…
А сердце глупое болит…
А пруд в тумане полусонном
под лодкой трепетно дрожит…
А дождь все льет. И город темный
светлеет, светится, блестит…
Рояль поет ноктюрн Шопена,
с Души смывая тяжесть лет.
И вот летит она из плена
за тучи, музыке вослед…
* * *
Душа моя, влюбленная в Тибула,
не ведает толпы рычащей гула.
Стремясь за ним, на ниточке танцуя,
летит, дрожа, дыша, любя, рискуя.
Пыталась я остановить "злодейку",
заставить подчиняться, поклоняться,
прислугой стать и поумнеть стараться,
и в безопасную устроиться семейку.
Но нет! Закон блюсти не получается.
Ну не выходит, хоть ее убей.
Душа моя на лезвии качается.
На лезвии ей кажется прочней!
Край
В скитаньях долгих пилигримы
прошли, стеная, полземли.
Чтоб следуя желаньям мнимым,
продлить иллюзии свои.
И вот он край: закаты в воды
спадают мудро, не спеша.
И океанские породы
вздыхают, пеною шурша.
Но край – он только край, и горе
тому, кто на краю стоит.
Здесь либо в горы, либо в море.
Без жалоб, стонов и обид.
Всем телом моря дух вдыхая,
стоим на бережной косе.
Как перед схваткой отдыхаем:
и каждый сам, и вместе все.
* * *
Не заблудись, моя Душа, на узких тропках Санторини.
Не суетись, купить спеша, ты побрякушку на витрине.
Присядь на камень мостовой и ощути, вглядевшись в море,
вулкана страсть и солнца зной. И пой
про радость и про горе…
* * *
Круги, круги, в который раз,
и на земле, и на воде…
Здесь, в Стоунхэндже, пробил час
иных кругов в моей судьбе.
Сарсены, мистику тая,
волнуют вечностью камней.
Ползет блестящая змея –
душа неведомых теней…
Темнеет небо, в камне – свет
глубокий, теплый, голубой.
Он вызревал пять тысяч лет
для нас с тобой…
Для нас с тобой…
Сарсены - каменные монолиты из песчаника
Стоунхэндж – «Каменная изгородь» — доисторическое сооружение из больших каменных блоков, на Солсберийской равнине в графстве Уилтшир (Англия).
* * *
Не позволяй душе лениться…
Н. Заболцкий
Ленись, душа, не поддавайся
ты маете ненужных дел.
Не суетись и не пытайся
скорей найти себе удел.
Ты существуешь изначально
в страннейшем из земных миров.
Не изводи себя печалью,
и не ищи свой тихий кров.
Живи, смотри, люби, волнуйся!
Страстями полная, страдай.
Всем миром заинтересуйся,
но не спеши, не умирай!