Декабрь. Снег серой жижей разъезжался под ногами, и я шел со своим пятилетним братом на праздник в детском саду. Все дети с нетерпением ждали этого дня. Мой брат несказанно радовался тому факту, что он сыграет немаловажную, как ему казалось, роль в представлении, которое ребята из его и шестой группы будут играть.
Мои родители как-то купили ему два костюма: костюм пирата с повязкой на глаз и накладной бородой и костюм Петрушки-клоуна. Этот костюм был весь в разноцветную полоску, с шутовской шапкой с тремя тряпичными треугольниками, оканчивающимися красным, желтым и зеленым шариками с бубенцами. Когда на него дома впервые надели этот костюм, брат бегал, визжал и пел песни, отчего ему становилось очень смешно. Так вот, на новогоднем празднике он играл Петрушку.
Тематика праздника была необычной. Вместо привычного костюмированного зверинца, в котором я принимал участие, будучи сам примерно в возрасте брата, некий совет воспитателей выдвинул более реалистичную тематику. В моем детстве я был воробьем, который пел и рассказывал дурацкие стишки, и прочие другие дети-птицы и дети-зверята делали то же самое. Но в этом представлении зверей не было, были вполне реалистичные роли людей. И люди эти жили в сказочном королевстве, и на дворе был, подобно хронологии истории Вико, век героев, эпоха великих поступков и великих людей. Правда их сказочным государством была монархия, а не аристократия, как должно быть в веке героев, согласно теории Вико, но сейчас не об этом.
Мой брат играл Петрушку-придворного шута, которого никто серьезно не воспринимает, но который на самом деле умен и смел. В конце спектакля он должен был совершить какой-то великий поступок, брат говорил мне, что он победит чудовище и спасет королевство. Что ж, неплохо. Мне это все было несколько безразлично, родители не смогли отвести его в сад сами, поэтому послали меня. Они должны были успеть к началу представления, но я все же остался посмотреть. Если будет скучно, я решил, что буду изучать собравшуюся публику. Еще давно на актерской деятельности меня научили находить интерес в том, чтобы разглядывать людей.
***
Зал искрился от навешанных всюду цветных блестящих снежинок и гирлянд, на стульях разместилось человек шестьдесят родственников детей. Мои родители сели далеко от меня, они успели к самому началу, поэтому свободных мест было немного, а рядом со мной было все занято. Слева сидела полная женщина лет сорока пяти с приятным лицом и толстыми пальцами-сардельками. Справа от меня была стена, я сидел с краю на заднем ряду. Впереди меня мелькали несколько плешивых голов.
Играла в основном разная детская музыка, но еще и незамысловатые кельтские средневековые мотивы аккомпанировали детским песням и стишкам. Дети, конечно, играли прескверно, но с большим чувством, это мне понравилось и даже в некотором роде тронуло. Я даже захотел увидеть, как мой брат победит чудовище.
Низенькая молодая воспитательница стояла сбоку от места действия и руководила процессом, подсказывала детям, что им делать, напоминала шепотом слова стихотворений, подпевала. Если бы не она, весь спектакль покатился бы к черту.
Сцены не было, все действие разворачивалось на линолеуме пола актового зала. Но возле противоположной зрительным местам стене стояло возвышение, сделанное, вероятно, из деревянных поддонов, накрытое желто-золотистым полотном. Возвышение было высотой около 30 сантиметров, на нем на красивых стульях сидели король, королева и их сын, принц. На головах у них были разные короны. Мне стало интересно, по какому принципу на эти роли были отобраны дети. Когда я об этом задумался, маленький король встал и прочитал стихотворение на тему того, как "хорошо живется всем в нашем королевстве". Маленькая монархическая утопия в актовом зале детского сада. Жаль, про Бога ничего не начали говорить, было бы презабавно.
Дети закружились в танце, и мой брат тоже танцевал, но независимо от других, припрыгивал, смеялся и искал глазами маму, чтобы та ему одобрительно улыбнулась. Его шутовская шапка звенела бубенцами при каждом его резком движении.
Дети вместе пели, читали стишки и снова танцевали. Им самим стало весело, когда они раскрепостились и перестали стесняться. Почти все они играли сами для себя, и в этом была своя красота.
Мой брат прочитал шуточный детский стишок, дети вокруг фальшиво посмеялись, родители фальшиво посмеялись.
Спустя минут десять после начала представления мне стало немного скучно. Я по-тихому хлебнул из фляги, которую мне подарила Алёна. Вроде как никто ничего не заметил.
Тут-то я и начал развлекать себя разглядыванием людей. Пялиться на родителей было неудобно из-за моего места, да и неловко, поэтому я стал разглядывать детей. Сначала следил за маленькой светловолосой девочкой, которая, как я понял из своих наблюдений, играла купеческую дочь. Потом она мне наскучила. Я начал смотреть на королевскую семью.
Я заметил, что единственным ребенком, отличающимся от всех других в плане энтузиазма, был принц. Он сидел на своем импровизированном троне и скучал, лицо его выражало безразличие и грусть. Роль у него была пустяковая, он толком ничего и не делал. Если король и королева часто спускались со своего помоста "к народу", то принц в основном сидел на месте, скрестив руки. В один момент король с королевой вышли танцевать хоровод, а принц остался сидеть. Молодая низенькая воспитательница начала показывать ему жестами, что ему тоже надо выйти, но он будто бы не замечал ее.
Прошло уже около двадцати минут от начала представления, скоро оно должно было закончиться, все дети уже прочитали по два-три коротких стишка и спели несколько песен. После спектакля должны были проходить конкурсы для детей и их родителей.
Я все еще следил за принцем. А он все еще безразлично бросал свой взгляд на все это псевдотеатральное действо. Мой брат уже готовился сразиться с чудищем. Наверное, чудище сыграет кто-то из воспитателей, не поставят же они на эту роль ребенка.
Брат вышел прочитать стихотворение о своей смелости, он его немного подзабыл, и воспитательница подсказывала слова. Выражение лица принца менялось, из безразличия вырастало раздражение и отторжение. Это становилось интересно.
Внезапно принц встал со своего трона. Он бросил злобный взгляд на короля, подошел к нему ближе и столкнул его со стула. Ребенок-король вместе с твоим троном упал с помоста и распластался на полу. Мой брат продолжал читать стихотворение. Полная женщина рядом со мной громко охнула. Король начал плакать, лежа на линолеуме, а принц высоким детским голоском воскликнул с жестоким торжеством "Теперь я король! А ты будешь моей королевой!" - и грубо взял за руку королеву, которая, согласно роли, была его матерью. "Вот это да!" - подумалось мне, и, воспользовавшись всеобщим смятением в зале, которое не касалось, казалось, лишь меня и моего брата, продолжавшего читать стишок, я еще отхлебнул из фляги горького джина.
В отличие от театра, где в случае казуса актеры продолжают играть по роли или импровизировать, в ход этого детского спектакля вмешалась воспитательница, и ни у кого не осталось сомнений, если они вообще возникали, что что-то пошло не так. Она начала кричать на принца, а он, сурово выпрямившись на помосте, словно от пуль держал за спиной королеву, которая уже готовилась дать оглушительный взрыв девичьего детского плача. "Антон, зачем ты это сделал?! Ты что, ненормальный?!" и подобные угрожающие высказывания сыпались на голову принца. Мой брат, осознав, что что-то произошло, тоже крикнул "Антон, зачем ты это сделал?!", хотя он, наверное, даже и не понял, что сделал Антон.
Моя соседка слева вскочила и, что-то истерически вереща, побежала к свергнутому с престола сыну.
В конечном счете, принц все же не выдержал и заплакал. Но не громко, просто слезы текли по его щекам и он тихо всхлипывал. Внезапно он дернулся с места и побежал сквозь толпу разодетых детей в сторону угла, где я сидел. Видимо, он бежал к родителям. Но это было не так. Стулья не были прижаты вплотную к стенам, принц забился в угол рядом со мной и закрыл уши руками. Я наклонился к нему ближе:
- Антон, где твоя мама?
- Она не пришла. - тихим голосом сказал принц.
- А кто к тебе сюда пришел?
- Никто не пришел. - ещё тише.
- Развернись ко мне, пожалуйста, я не буду на тебя ругаться.
Он развернулся.
- Зачем ты толкнул мальчика? - спросил я.
- Дядя, от вас водкой пахнет.
Мне стало неловко и к тому же интересно, откуда он знает, как пахнут водкой.
- Так зачем же, скажи?
- Я хотел стать королем! Я должен был с самого начала быть королем! У меня должна была быть королева! - он заплакал. Я не удержался и легонько взял его за плечо.
Из глубины зала я услышал голос воспитательницы, обращенный ко мне:
- Это ваш ребенок?
- Нет.
Я встал и повел принца в туалет, дабы тот умылся от слез. Больше никто не сказал мне ни слова.
Пока он умывался, я спросил у него, когда за ним придет мама. Он сказал, что за ним придет дядя Олег в семь часов. То есть примерно через десять минут. Только сейчас я смог его толком разглядеть: серые глаза, короткий бобрик светло-русых волос, слегка вздернутый нос.
Я отвел его в класс их группы, усадил на стул и нашел в полках какие-то раскраски с персонажами диснеевских мультфильмов. Сказал ему ждать дядю Олега здесь и добавил:
- Антон, когда-нибудь ты обязательно станешь королём.
- Спасибо, дядя. Но я не знаю, получится ли у меня стать королём.
- Получится.
Я вышел из сада. Возвращаться в зал я не хотел, хотя и было интересно, как они разрешили этот конфуз. Ничего, родители расскажут. Я достал сигарету, прикурил. Терпкий дым вошел в мои легкие, я достал флягу и сделал большой глоток. Надо было отправляться домой и садиться за подготовку к зачету по глобалистике, и я пошел.
По дороге из сада я столкнулся плечом с каким-то мужиком, сигарета вылетела у меня из рук. От него на меня дохнуло перегаром. Он будто бы даже не заметил, что на его пути выросла какая-то преграда.
Дома я пытался готовиться, но у меня ничего не выходило, мысли рассеивались, и я не мог сосредоточиться. Я закрыл дверь на ключ, чтобы родители смогли сами ее открыть, и лег спать, хотя на часах была всего половина девятого.
Я слышал, как родители открыли дверь. Мама заглянула ко мне в комнату, но я притворился спящим.
Той ночью я очень плохо спал.
(12-13 декабря 2014 г.)