Тогда, в кроваво-ясном сорок пятом,
Была жестка и хлёстка наша речь.
Им холод смерти наступал на пятки,
А нас душила ненависть и желчь.
И посреди руин, картечи, шлака,
Победных криков, полумёртвых тел, –
Огонь горел. А я стоял и плакал,
Ведь я один из роты уцелел.
А время шло. Коричневая язва
Текла по душам словно трупный яд.
Но старикам уже не до наказов,
А молодые смотрят и молчат.
Из их сердец росла и зрела драка,
И кто бы мог их ярость погасить?..
Огонь горел. А я стоял и плакал:
Я слишком стар, чтоб их остановить.
Но каждый год со всеми возрастами
Смотрю я вновь на вечный караул.
И плиты вновь усеяны цветами,
В ушах опять военный ровный гул.
Живу за вас – а как же мне иначе? –
И лица ваши в сердце берегу.
Горит Огонь. А я стою и плачу,
Бороздки прожигая на снегу.
И губы шепчут: «Я у вас в долгу...»
И вновь – назад, в слепящий сорок пятый.
И всё назад, в звенящий май Победы...