Биеньем не встревожить гулким
ту память, что хранил дневник
в залитом солнцем переулке,
где битым быть я не привык.
Пустырь служил здесь полем брани,
проверкой твёрдости:
- Стоять!
Мальчишек городских окраин,
нас жизнь учила - побеждать!
Затем, мечтать -
на вырост, право,-
до генералов дорасти.
Как понимаю, были правы
в заглавном выборе пути.
Нас не терзал искус сомнений
и признавался лишь резон:
мол, если хрипнуть – то от прений :
престиж каких из войск весом?
И были:
небо да границы,
шторма, бураны и метель,
и лица, лица,
лики-лица
приобретений и потерь.
Биеньем гулким не встревожить?
А что же рвётся из груди?
До одурения, до дрожи…
Чей слышен шёпот:
- Ты иди.
Шажок, другой…
- По переулку?
- Да нет, братишка, в век другой.
Где счастье – грызть сухую булку
в тени под арочной дугой.
---
Акварель автора.