А она отряхнулась и встала на сломанных каблуках,
и поправила юбочку, чёлку, потом разулась,
облизала помаду и средним "сказала": "фак",
и пошла, вскинув голову, по эшафоту улиц.
Удивлялись прохожие, щерились фонари,
на колготках инфляцией вверх расползались дыры.
Было видно слепому, что сломано всё внутри
в её маленьком женском нехитром сердечном мире…
Так, одним апперкотом на Дантов последний круг
обманувший доверие брошен был и развенчан.
Взмах руки… и звеняще-противный звук,
и ожог на лице… Вы, которые бьёте женщин,
не ищите причины, ведь нет никаких причин
насовсем, навсегда переделать и искалечить.
Уходите из списков Защитников и Мужчин!
Боль, конечно, пройдёт, но не станет легче…
Слёзы всё же текли вместе с тушью из чёрных глаз,
смутно виделся путь и аукался в голове
тот дурной разговор, окончанья нелепых фраз,
интонации сильного – "баба, здесь я главней..."
Завтра утром она по привычке сквозь тонкий сон
глупо вспомнит о кофе – пора, мол, давно вставать.
Обнимая подушку, с похмелья проснётся он,
обнаружив – не смята с её стороны кровать.
Это, в общем-то, всё. Не откроется больше дверь,
посаднят и пройдут под ухмылки с лица следы.
Но она будет думать – а как он живёт теперь
после этого… Дура. Ему наплевать – как ты