Пух переспел,
рассыпался,
поплыл,
прогретый город сходу ослепляя.
И пот с лица, и переменчив пыл:
смелеют взгляды, робость оставляя.
Пора не опасений отошла,
и скрытая листком пробилась почка.
Слеза легка, а строчка так смела,
что не потерпит за собой отсрочки.
И, мерно, что снежинок хоровод,
что сбившихся туманов наважденье, –
пух, тонкий пух, сгибая неба свод,
низводит мир, на грани потрясенья.
Все истомилось, ночь не знает сна,
испить бы отрешенье хоть какое,
но поздно, поздно, – льется свет-волна
бездонного тепла и не покоя.